Сопоставительный анализ выделенных в каждой картине пьесы коммуникативных событий и соответствующих им в романе текстовых фрагментов позволил установить, что при создании пьесы материал романа подвергся значительной перегруппировке и компрессии. Это в значительной степени осложняет работу исследователя, поскольку количество прямых текстовых совпадений (однотемных разговоров в однотипных ситуациях) оказывается достаточно ограниченным, однако и они позволяют выявить те основные изменения, которые произошли в поведении героев. Именно коммуникативные события, имеющие ряд совпадений между собой, и могут быть компонентами сопоставительного анализа. Те же, которые не имеют аналога в романе, должны быть проанализированы отдельно. К фрагментам такого рода должны быть отнесены все второе и, за редким исключением, — четвертое действия, специально написанные для пьесы. В четвертом действии можно обнаружить лишь отдаленные переклички с текстом романа: соотносятся между собой реакции Мышлаевского и Лариосика в конфликтных ситуациях в романе и пьесе и те мотивы в последнем тосте Лариосика, которые связывают его с тостом, произнесенным в сцене «последнего ужина дивизиона» (вторая картина первого действия). Кроме того, каждая картина в пьесе рассматривается как определенный набор коммуникативных событий (КС), часть из которых может иметь соответствия в романе, а часть — нет. Так, в первой картине первого действия выделяется в общей сложности четыре, а во второй — пять КС. Из них аналогов в романе не имеют во второй картине первое, второе и пятое КС (два разговора Елены с Шервинским (первое и пятое КС) и сцена знакомства (второе КС)). В третьем действии выделяются четыре КС, прямую параллель в романе имеет, однако, только второе КС — «роспуск дивизиона».
Таким образом, сопоставление коммуникативных событий в пьесе и соответствующих им фрагментов в тексте романа выявило соотношение их в виде рядов оппозиций, где из трех видов оппозиций, введенных в лингвистическую науку Н. Трубецким [Трубецкой Н. 1960:82—83], представлены только эквиполентые (когда выделяемые КС имеют и сходства и различия). Привативные и градуальные оппозиции обнаружены не были. Также в пьесе оказались представлены коммуникативные события, не имеющие аналога в романе, однако базовыми для проведения сопоставительного анализа являются члены эквиполентных оппозиций.
Первое КС первой картины первого действия практически совпадает с отбивкой в первой главе романа1. Из подробного описания внешнего вида героев и их месторасположения в пьесе упоминается только поза Алексея (одновременно — и род его занятий: «Алексей склонился над бумагами» [Булгаков 1986:56]2) и удерживается и находит отражение в самом ходе диалога его характеристика «мрачный» (С. 21 романа). Надписи на печке, сделанные рукой младшего Турбина, в которых отражено и смутное время 1918 г., и восприятие этого времени героями романа, и несобственно-прямая речь Николки трансформируются в песни того же Николки. Песни в «Днях Турбиных» становятся главным способом введения основных мотивов и, что, быть может, самое главное, — средством проспекции, а, следовательно, выражением голоса всезнающего автора. По сравнению с романом, в пьесе сгущен мрачный колорит происходящего: так, вместо аналогов слов «Но, несмотря на все эти события, в столовой, в сущности говоря, прекрасно. Жарко, уютно, кремовые шторы задернуты. И жар согревает братьев, рождает истому» (С. 22) в пьесе гаснет свет (С. 51). Если в романе подчеркивается малоподвижность Алексея («...в любимой позе, в кресле с ногами» (С. 21), «за ним, кряхтя, поднялся Алексей» (С. 23)), то в пьесе до появления Мышлаевского отсутствуют указания на какие-либо передвижения полковника Турбина. Угнетенное состояние Турбиных в романе подчеркивается с помощью олицетворения («Гитара мрачно молчит. Николка из кухни тащит самовар, и тот поет зловеще и плюется» (С. 23)) и описания внешнего вида Елены, сопровождающего ее повсюду и фиксирующего как изменение облика, так и, следовательно, изменение состояния героини. В пьесе же такое давящее «томление» (С. 23) не задано ремарками автора.
Второе КС (приход Мышлаевского) в пьесе обнаруживает изменения, связанные, в основном, с переосмыслением здесь роли этого героя в системе персонажей и со снятием подчеркнутой экспрессии из речи Алексея: полковник Турбин в пьесе спокойнее врача Турбина в романе. В речевой партии Мышлаевского Булгаков изменил последовательность подачи языковых особенностей. Если в романе они проявляются постепенно, то в пьесе первая же реплика Мышлаевского — его визитная карточка: «Ну я, конечно, чтоб меня раздавило! Никол, бери винтовку, пожалуйста. Вот, дьяволова мать!» (С. 52), и если в пьесе все оттенки состояния героя переданы через речь, то в романе ведущую роль играют авторские сообщения о поведении и состоянии поручика (у Елены в сходных случаях — портрет). В целом же схема поведения героев в этом коммуникативном событии тождественна их поведению в соответствующем эпизоде романа.
К основным изменениям, произведенным Булгаковым в этом отрывке, следует отнести изменение функции вопросительных реплик Алексея и Николки. Если в романе подобные реплики — только выразители удивления, эмоциональные всплески, то в пьесе вопросы продвигают действие вперед и стимулируют рассказ Мышлаевского.
Еще одно изменение, произведенное в речевых партиях героев, в данном случае — Мышлаевского и Николки, усугубляет мрачный колорит сцены и одновременно выполняет функцию проспекции. Имеется в виду передача реплики Мышлаевского Николке и, соответственно, изменившееся отношение капитана к грядущим событиям и настоящему положению дел.
В романе:
«Завтра полезем все вместе, — бормотал пьяный Мышлаевский, — все вместе. Вся Александровская императорская гимназия. Ура!» (С. 46)
В пьесе:
«Н. — Ура! Все вместе будем. <...>
М. — Вы где стоите?
Н. — Александровскую гимназию заняли. Завтра или послезавтра выступать.
М. — Ты ждешь не дождешься, чтобы тебя Петлюра по затылку трахнул?» (С. 54)
Образ Мышлаевского становится серьезнее, что подготавливает этого персонажа к роли идеолога (в последнем действии пьесы) уже с первой картины первого действия.
Третье КС (приезд Лариосика) в романе показано с точки зрения Николки. Эта особенность совершенно исчезает в пьесе. Отсутствуют, естественно, и портреты, но нет и ничего заменяющего их. Совпадений между романным и драматургическим вариантом немного, так как убраны многие тематические ответвления, в том числе и любовная коллизия (неудачная женитьба Лариосика).
Следует отметить, что речи и поступки Лариосика в пьесе отличаются большей уместностью, а сам герой обладает большим чувством собственного достоинства. Тесная связь этого персонажа с фоном в романе (см. С... диссертации) приводит к необходимости перенесения авторских комментариев непосредственно в речь Лариона Суржанского:
В романе:
«...и сразу по глазам его было видно, что у Турбиных ему очень нравится и никуда он уходить бы не хотел» (С. 172)
В пьесе:
«Как у вас хорошо в квартире!» (С. 56)
Повороты героя в разные стороны к разным участникам коммуникации фиксируются в ремарках, а признания Лариосика в своей беспомощности компенсируются многоточиями:
В романе:
«Я не знаю, что мне и говорить» (С. 171)
В пьесе:
«Простите меня, пожалуйста. Я думал, что меня ждут, и прямо, не раздеваясь... Извините... Я кажется что-то раздавил... Я ужасный неудачник!» (С. 56)
В четвертом КС (отъезд Тальберга) меняется поведение Елены и, в некоторых случаях, поведение ее мужа. Если в романе Тальберг «давит» на беспомощную, потерянную и покорную женщину, то в пьесе он предоставляет решать свою судьбу жене. Если в романе Елена даже в мыслях не осуждает поступок мужа, то в пьесе она активно противопоставляет его оценке свою позицию, далеко нелицеприятную. Сухость и неприязненная ироничность ее реплик является отражением слов из ночного монолога Елены (внутренняя речь) после отъезда Тальберга в романе: «Знаешь, Сережа, нет у меня к тебе уважения...» (С. 54).
Вторая картина первого действия (как макротекст, составленный из пяти коммуникативных событий) представляет собой стилизацию текстового дискурса. «Текстовый дискурс» — понятие, введенное О.И. Сиротининой, основными признаками которого являются:
1) отсутствие у всех участников коммуникации какого-либо своего замысла,
2) поддержание разговора только за счет ситуационно возникающих реплик,
3) отсутствие единой гипертемы и логического конца разговора.
По утверждению исследовательницы, именно текстовые дискурсы образуют основу разговорного общения [Сиротинина О. 1991:121]. В соотносительном же фрагменте в тексте романа передача особенностей разговорного общения сведена к минимуму, информатика доминирует над фатикой: в центре внимания автора находится обсуждение персонажами политической ситуации. В пьесе, напротив, значительное место занимает стилизация непринужденного диалогического общения. В обоих вариантах данной сцены (в пьесе и в романе) значительное место занимает монолог Алексея Турбина, однако акценты расставлены автором по-разному. Появление монолога Алексея в тексте романа подготавливается репликами и самого Турбина, и других персонажей, то есть всем ходом беседы, а в пьесе монолог Алексея — это реакция на неудачный тост Шервинского, и реакция не мгновенная. Кроме того, если Алексей в пьесе сам заканчивает свой монолог и манифестирует его финал, то конец монолога Алексея в романе наполовину случаен (Турбин закашлялся), наполовину насильственен (его перебивает Шервинский).
В первой картине третьего действия параллель в тексте романа имеет лишь второе коммуникативное событие («роспуск дивизиона»). Поведение действующих лиц в данной ситуации полностью идентично в обоих произведениях, что дает большой простор для собственно лингвистического анализа. Эпизод с Максимом по-разному решен Булгаковым в романе и пьесе, сохранена лишь его роль и значение в структуре целого (обреченность Алексея (духовная и физическая)).
Во второй картине третьего действия соотносятся между собой только эпизоды ссоры Мышлаевского и Шервинского. Из концептуальных изменений внутри этого конфликта следует отметить его трансформацию из ссоры друзей в узком кругу в серьезное столкновение с усилением социальной проблематики, что повлекло за собой и несколько другой отбор речевых средств.
Примечания
1. Случай уникальный, поскольку в дальнейшем КС пьесы составляются из кусочков романа, иногда удаленных друг от друга на весьма значительное расстояние.
2. В дальнейшем цитируется по данному изданию с указанием страницы.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |