Фрейм как идеальное обобщенное представление о типических повторяющихся ситуациях реальной действительности во всем многообразии их конкретных проявлений может быть представлен в виде актантовой модели. Пример актантовых моделей отражающих сложные ситуации, отраженные в текстах, мы находим у А. Греймаса [Greimas, 1966, с. 180]. Рассматриваемые нами ситуации культуры, также описанные в художественных произведениях, более просты, так как охватывают лишь одну определенную сферу действительности и соотносятся лишь с некоторой частью общего содержания. Однако идеи, сформулированные Греймасом, вслед за В. Проппом и Сурио, позволяют нам построить собственную модель описываемых ситуаций.
В семантической модели А. Греймаса, построенной в результате обобщения содержания мифов, действуют шесть актантов: Субъект [Sujet], Объект [Objet], Получатель Объекта [Destinataire], Некая сила, предназначающая Объект Получателю и направляющая действия Субъекта [Destinateur], Силы, помогающие Субъекту [Adjuvant], и Силы, мешающие Субъекту [Opposant]. В общем плане модель Греймаса выглядит следующим образом:
Выведенные Греймасом актанты представляют собой основные «тематические силы», которые, по его мнению, могут обнаруживаться и в текстах иного содержания.
Приняв за основу идею Греймаса о возможности обнаружения основных тематических сил в текстах разного содержания, мы попытались построить собственную модель предметных ситуаций трапезы, описанных в текстах художественных произведений. При этом мы исходили из того, что некоторые актанты в рассматриваемых нами предметных ситуациях могут отсутствовать, либо принимать специфические и вступать друг с другом в отношения иного характера.
В предлагаемой нами модели главным звеном оказывается субъект (S), то есть человек, занимающий центральное место в описываемой ситуации трапезы. В некоторых вариантах описания ситуации в качестве этого элемента может выступать некое нерасчлененное множество [гости, посетители и т. п.] (Sx), составные части которого лишены каких бы то ни было индивидуальных характеристик, либо два и более субъектов, наделенных индивидуальными, специфическими, чертами (S2).
В модели ситуаций трапезы вряд ли можно отчетливо выделить элемент получателя объекта Destinataire (De), так как фактическим получателем оказывается сам субъект (S = De). Иначе говоря, в наиболее общем плане процесс еды в ситуациях трапезы характеризуется возвратностью. Разумеется, это не исключает каких бы то ни было иных действий субъекта, но в целом весь процесс подчинен именно возвратности. Возвратность выступает как потенциальная архисема всех форм, описывающих действия субъекта в ситуациях трапезы.
Вторым обязательным элементом структуры оказывается объект (O), то есть еда, потребляемая во время трапезы пища. В модели Греймаса отношения между субъектом и объектом обозначены стрелкой от субъекта к объекту:
S → O (субъект стремится к достижению объекта).
В описаниях ситуаций трапезы более точным было бы установить двустороннюю связь между этими элементами. В самом деле, субъект данного процесса не только потребляет пищу, то есть определенным образом воздействует на объект, но и испытывает определенные состояния от потребления (удовлетворенности или неудовлетворенности, желания или нежелания, оценки качества и количества и т. п.):
В структуру фрейма трапезы может быть достаточно легко включен и еще один элемент модели Греймаса, обозначенный им термином Destinateur (D), то есть некая сила, предназначающая объект получателю. Но в связи с тем, что в нашем случае субъект и получатель совпадают, этот элемент в модели оказывается непосредственно связанным не только с объектом, но и с субъектом. В качестве элемента D может выступать голод, жажда, желание «поправить здоровье» после чрезмерных возлияний накануне, либо, напротив, стремление к опьянению и т. п. В качестве этого элемента может выступать и желание общения с друзьями, для чего и организуется трапеза, и пр.:
В модели Греймаса имеются еще элемента ситуации, способные затруднить действия субъекта (Opposant) или, напротив, способствовать ему (Adjuvant). Такие элементы могут присутствовать и в описаниях ситуаций трапезы. В качестве способствующего элемента (A) могут выступать как одушевленные предметы, например, хозяева дома, угощающие гостей, подающие на стол официанты, бармен у стойки и т. п., так и неодушевленные, например, посуда, столовые приборы и т. п. Что касается затрудняющего элемента (Op), то он также может представлять собой как одушевленный, так и неодушевленный предмет. Действия субъекта могут быть затруднены назойливым собеседником, отрывающим от еды, снующими вокруг стола людьми, слишком громкой музыкой, столовыми приборами, которыми не умеет пользоваться субъект (китайские палочки, щипцы для устриц и т. п.). Затрудняющим действия субъекта или даже делающим их невозможными может быть отсутствие или плохое функционирование или состояние элемента (A): нерадивый официант, отсутствие консервного ножа, стакана и т. п. Такой компонент модели может быть выражен простейшей формулой:
Op = −A.
Модель Греймаса, послужившая образцом для нашей актантовой модели, имеет один недостаток: в ней отсутствуют компоненты, свидетельствующие о развитии ситуации во времени и в пространстве, иначе говоря, динамические элементы. Используя терминологию Л. Теньера, предложенную им в «Основах структурного синтаксиса» для обозначения обстоятельственных форм, мы называем эти динамические элементы словом сирконстанты [Теньер, 1988, 138]. Сирконстанты времени (CT) и места (CL) относятся ко всей ситуации в целом, как бы составляя ее границы.
Таким образом, полная актантно-сирконстантная модель фрейма «трапезы» может быть представлена в следующем виде:
Центральными элементами данной схемы являются субъект (человек, который потребляет пищу) и объект (сама потребляемая пища). Отношения между актантами разворачиваются (актуализируются) в пространственном [CL] и временном [CT] планах. Каждый из компонентов модели, оказавшись выведенным в том или ином описании предметных ситуаций трапезы, может представлять собой тот самый элемент различия, который и делает фрейм культурно обусловленным, то есть составляет его вариант в каждой из сравниваемых культур на фоне общего инварианта.
Характер взаимоотношений между элементами инвариантного фрейма и динамическая актуализация описываемой ситуации во времени и в пространстве позволяют выделить следующие инвариантные группы фреймов на фоне обобщенного инвариантного фрейма, «архифрейма», трапезы.
Прежде всего, архифрейм трапезы достаточно отчетливо разделяется на более конкретные, но также инвариантные, фреймы, различающиеся своими динамическими элементами сирконстантами, составляющими необходимые условия развития любой ситуации.
Так, из обобщенного инвариантного фрейма трапезы достаточно отчетливо вычленяются фреймы, распределенные во времени: завтрак — обед — ужин. Они могут рассматриваться как основные по отношению к факультативным (разного рода промежуточные перекусывания: русский «полдник», а также модные в последнее время в деловом общении «кофе-паузы», французские «casse-croûtes» и «goûters», английское «five o'clock» и т. п.). Инвариантность фреймов «завтрака», «обеда», «ужина», то есть возможность утверждать, что такие ситуации релевантны для многих культур, во всяком случае, европейских, основывается на том, что еда — это повторяющийся физиологический процесс, который осуществляется в соответствии с биологическими ритмами жизни человека. Удовлетворение физиологической потребности человека в регулярном питании более или менее одинаково распределяется во времени в самых разных культурах. Иначе говоря, фреймы «завтрак», «обед», «ужин» объединяют различные, культурологически весьма разнородные явления, на основании дистрибуции, то есть размещения во времени (утро, день, вечер) и относительно друг друга (завтрак предшествует обеду, ужин следует за обедом). Именно аналогия дистрибуции и позволяет нам объединять различные реальные ситуации во фреймы. Эта же аналогия лежит в основе переводимости. Она составляет тот самый tertium comparationis, который дает довольно часто возможность обозначить в переводе ситуацию, именуемую в русской реальности словом «завтрак», французским именем «petit déjeuner», при всем различии элементов модели, в частности, элемента «Объект».
Развертывание ситуации трапезы в пространстве позволяет с наибольшей отчетливостью выделить два типа фреймов: 1. «У себя дома» и 2. «Вне дома». Второй тип предполагает и еще одно деление на два подтипа фреймов: а) «В гостях» и б) «В общественном месте». Пространственные варианты архифрейма тесно связаны с коммуникативным и поведенческим аспектами ситуации. Фрейм «Вне дома в большей степени предполагает общение во время еды, которое в идеале должно выступать как способствующий элемент. Этот фрейм часто актуализирует и поведенческий аспект ситуации, а именно соблюдение принятых данной культурой норм поведения за столом, правил пользования приборами и посудой. Известно, что восточные нормы поведения за столом весьма отличаются от европейских: японцы во время еды издают такие звуки, которые в европейской традиции представляются крайне неприличными (японская манера еды с точки зрения француза удачно описана Ж. Де Вилье в романе «Свидание в Сан-Франциско»). Поведенческий аспект оказывается связанным с оценочным. Для японской культуры шумно есть означает высоко оценивать качество пищи, воздавать должное тому, кто ее приготовил.
Оценочный аспект может дополняться коммуникативным: оценка качества еды во время трапезы может служить формой благодарности за угощения, как принято, например, во французской культуре, когда гость, вместо того, чтобы говорить «Спасибо», вставая из-за стола (по русской традиции), «выражает свою благодарность, расхваливая блюда «по мере их поступления» [Гак, 1998/2, с. 118].
Таким образом, в наиболее общем плане могут быть выделены следующие аспекты архифрейма «трапезы», позволяющие довольно отчетливо различать его дифференциальные типы:
I. Временной аспект фрейма, предполагающий как фазовую дифференциацию, то есть различение фреймов в соответствии с основными циклами приема пищи человеком в течение дня (утро — день — вечер), так и внутреннее развитие процесса трапезы (последовательность подачи блюд).
II. Пространственный аспект фрейма, предполагающий целый ряд дифференциальных подтипов, различающихся как внешним размещением ситуации в целом (место, где разворачивается ситуации трапезы), так и внутренними пространственными характеристиками актантов и их взаимной дистрибуции.
III. Структурный аспект отдельных актантов, среди которых с наибольшей отчетливостью выделяются актанты Объекта и Средства.
IV. Прагматический аспект, предполагающий целый ряд дифференциальных признаков фрейма, различающихся в зависимости от отношения автора текста к Субъекту, Объекту, и другим актантам, а также к самому процессу трапезы.
Кроме того, внутри фреймов, различающихся в указанных аспектах, могут быть установлены весьма существенные межкультурные вариации в деталях, составляющих элементы общей модели. Наиболее дифференцированным оказывается объект. Так, фрейм «завтрак» во французской культуре предполагает в качестве терминала «объект» такие элементы, как кофе, конфитюр, «круасан», но исключает мясные и рыбные продукты, а также сыр. В английской традиции — это овсяные хлопья, а в американской — омлет или яичница. В русской культуре, видимо, в силу территориальной разбросанности, завтрак оказывается более вариативным. Вряд ли возможно представить себе стереотипный русский завтрак. В зависимости от социального положения, района, условий жизни на завтрак в России могут есть практически все (часто то, что осталось не съеденным накануне).
В конкретных речевых произведениях ситуации реальной действительности описываются обычно фрагментарно. Сознание читателя восстанавливает фрейм в силу предшествующего когнитивного опыта. Этот опыт, как мы попытались показать выше, полностью зависит от той культуры, в которой он сложился. Соответственно, восстановление фрейма чужой культуры, что является обычной мыслительной операцией переводчика, осуществляется на основе его представлений об этой культуре. При этом неявные элементы ситуации, то есть не описанные эксплицитно, нередко замещаются в сознании переводчика элементами, взятыми из иной, его собственной, культуры. Именно эта подстановка, адаптация на уровне фрейма, и приводит к тому, что культура, представленная в тексте оригинала, немало искажается в тексте перевода. В переводе происходит некоторая нивелировка культур, различия между ними стираются, создается представление о некой глобальной культуре. Однако в какие-то моменты может актуализироваться та или иная деталь фрейма, отличная от той, какую ожидает читатель переводного текста в силу своего культурного опыта. В этом случае возникает конфликт между его когнитивным опытом и новой информацией, способный смешать представления читателя об иной культуре.
Сравнительный анализ описаний ситуаций русской трапезы, данных в произведениях М. Булгакова «Мастер и Маргарита», «Собачье сердце», «Жизнь господина Де Мольера», «Белая гвардия», «Роковые яйца», «Дьяволиада», «Похождение Чичикова» и во французских переводах, позволяет понять, какие элементы фрейма «трапезы» оказываются наиболее уязвимыми и способными вызвать у французского читателя искаженное представление о русской культуре.
Выбор произведений М. Булгакова в качестве фактического материала для исследования не случаен. Булгаков уделяет большое внимание сценам трапезы. Он не только любит «поесть», но и умеет это делать. Если бы кому-то пришло в голову составить антологию фрагментов из произведений русских авторов, посвященных еде, подобно той, что составлена во Франции по произведениям французских авторов, то Булгаков наверняка занял бы в ней одно из первых мест. Следующая фраза, принадлежащая одному из персонажей Булгакова профессору Преображенскому, могла бы служить эпиграфом к такой антологии: «Еда, Иван Арнольдович, штука хитрая. Есть нужно уметь, и представьте, большинство людей вовсе есть не умеет. Нужно не только знать, что съесть, но и когда и как... И что при этом говорить, да-с!»
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |