«Мастер и Маргарита» — роман и весьма популярный, и загадочный и малопонятный одновременно. К сожалению, качество интерпретаций произведения в последнее время скорее ухудшается. Появляется много совершенно произвольных трактовок, когда текст — всего лишь отправная точка для бескрайних и совершенно произвольных фантазий. Много интерпретаций оккультного типа, хотя для Булгакова это не совсем естественный ход мысли. Поэтому неудивительно, что в 2008 г. в журнале «Новое литературное обозрение» появилась статья В. Гудковой, автор которой, анализируя подобного рода интерпретации, даёт весьма недвусмысленную оценку происходящего в российском булгаковедении. Если же попытаться подойти к анализу того, о чём на самом деле этот роман, подойти по возможности аутентично, то в первую очередь мы должны учитывать сами тексты писателя и ту ситуацию, в которой находился Булгаков во время создания романа. Текст создавался с 1928 по 1940 г. и считается незавершённым, ведутся бесконечные споры о текстологии. Ещё многое предстоит уточнить по целому ряду объективно сложившихся обстоятельств.
В 1940 г. Анна Ахматова пишет стихотворение на смерть Булгакова:
Вот это я тебе, взамен могильных роз,
Взамен кадильного куренья;
Ты так сурово жил и до конца донёс
Великолепное презренье.
Ахматова, естественно, не уточняет, к кому обращено презрение: как-никак это написано в 1940 г., однако догадаться несложно. Речь, разумеется, идёт о большевиках, о тех, кто преследовал писателя, кто с середины 1920-х препятствовал его публикациям. Булгаков, конечно, всё советское не то что не любил — ненавидел. Но, с другой стороны, если говорить о том, чего Булгаков больше всего хотел, то речь должна идти о двух вещах. Во-первых, он мечтал уехать за границу (писатель был раздавлен чудовищной травлей, развёрнутой против него в советской прессе, и практически не видел для себя никаких приемлемых перспектив в том мире, который сложился вокруг него). Вторая же мечта, казалось бы, резко противоречила первой: он хотел наладить хорошие отношения со Сталиным. И это при том, что, в отличие от большинства «советских» писателей, у Булгакова не было никаких иллюзий относительно личности «великого вождя». Для Булгакова он являлся воплощением безусловного зла, и тем не менее писатель хотел этой «связи с дьяволом». Вспомним его знаменитое письмо правительству СССР 1930 г., в котором опальный Булгаков просит разрешить ему и его семье выезд за границу. Если же эмиграция по каким-то причинам окажется невозможной — назначить «рядовым» режиссёром, сотрудником Московского художественного театра.
А 18 апреля того же года раздаётся телефонный звонок Сталина, который спрашивает, правда ли, что Булгаков хочет уехать за границу, так ли это? Это было правдой, но Булгаков отвечает, что хочет работать в СССР. Во многом, конечно, это страх, но, с другой стороны, писателя не оставляет надежда, что при каких-то новых обстоятельствах он из изгоя мог бы превратиться в признанного советского писателя. И для этого, вроде бы, какие-то основания были. Сталину очень нравился спектакль «Дни Трубиных», который шёл в МХТ, он много раз смотрел его. Правда, в письме к Билль-Белоцерковскому вождь высказывает суждение, что автор «не повинен» в успехе своей пьесы и в том, что она производит впечатление, «благоприятное для большевиков». Иначе говоря, пьеса, может быть, и не очень хорошая, но «на безрыбье даже «Дни Турбиных» — рыба», и хотя автор — человек не дружественный по отношению к советской власти, зато спектакль хороший...
Рассмотрение того, во что превратили в театре эту многострадальную пьесу, требовало бы отдельного большого разговора. Содержание «крамольного» романа «Белая гвардия», который послужил основой для «Дней Турбиных», было совершенно изуродовано. К этому тексту прикладывал руку всякий кому не лень. Пьеса была чудовищно испорчена, оригинального текста мы не имеем. По всей вероятности, Булгаков, опасаясь обысков, уничтожил его. После того как у него устроили обыск и изъяли «Собачье сердце», писатель был напуган весьма серьёзно, так что основания были... Но так или иначе Булгаков в телефонном разговоре со Сталиным говорит, что пытался устроиться на работу в Московский художественный театр, но ему отказали. И тогда Сталин произносит: «А вы подайте заявление туда. Мне кажется, что они согласятся». Что-что, а своеобразная тонкость (ирония кошки, играющей с мышкой) у Сталина была. И действительно не отказали, вот чудо! Протекция была весьма неслабой, и можно было как-то жить дальше...
И всё же Булгакова не оставляет желание изменить сложившуюся ситуацию. Во второй половине 1930-х он попытается создать такое произведение, которое, как ему казалось, может радикально изменить положение Булгакова-писателя. Это была пьеса «Батум» о подвигах молодого Сталина. Одно время автор даже был уверен, что всё уже хорошо, шутил, что пора заказывать билеты на спектакль, но всё было напрасно. Сталину пьеса не понравилась. Возможно, это связано с тем, что интерес к юным годам великого вождя не входил в его планы: там, по всей видимости, были некие «нежелательные» события, о которых вспоминать не следовало. Так или иначе — пьеса была забракована. Наладить хорошие отношения со Сталиным не получилось, эмигрировать — тоже, однако эти устремления весьма необычным образом преломились в тексте «Мастера и Маргариты».
Роман писался долго, и Булгаков, конечно, рассчитывал, что его, может быть, и не сразу, но разрешат: для писателя работать «в стол» — мучение. Конечно, Булгаков не мог предположить, что первая, изуродованная цензурой публикация романа состоится только 1966—1967 гг. в журнале «Москва», а полностью «Мастера и Маргариту» разрешат напечатать лишь в 1973 г. Немыслимая временная даль... даже если смотреть из 1940 г., последнего в жизни Булгакова. Но роман будет написан.
«Мастер и Маргарита» — очень странное произведение. Чаще всего Булгаков называл его романом о дьяволе: не о Мастере, не о Маргарите — о дьяволе. Если посмотрим на эпиграф, а это слова Мефистофеля из гётевского «Фауста»: «Я — часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо», то в первую очередь что приходит в голову? Какие ассоциации вызывает название «Мастер и Маргарита»? Очевидно, это Фауст и Маргарита, т. к. опять Гёте. К тому же надо учесть и необыкновенную любовь писателя к опере III. Гуно «Фауст». Булгаков в молодости мечтал стать оперным певцом, занимался пением. В конечном счёте из этих занятий ничего не вышло, однако будущий писатель общался с оперными певцами, в частности, существует фотография с дарственной надписью Булгакову от знаменитого баса, солиста Императорских театров, затем Киевского оперного театра Льва Сибирякова. Уже в «Записках юного врача», и позднее в романе «Белая гвардия» проявляется необыкновенная любовь писателя к опере «Фауст». Но почему именно эта опера так привлекла Булгакова?
Впрочем, сначала надо сказать несколько слов о самом произведении. Дело в том, что об опере «Фауст» чаще всего говорят, и совершенно справедливо, что от Гёте там не осталось почти ничего, а может быть, даже и без «почти». Но опера необыкновенно красива, музыка чрезвычайно мелодична, изящна, по-французски изысканна. Опера в основном даже не о продаже души дьяволу, хотя такой сюжет в ней, конечно, есть, в ней доминирует нечто совсем иное. Перед нами редкий случай воспевания простой, мирной, «обывательской» жизни. Можно сказать, что опера «Фауст» мещанская, причём в хорошем смысле этого слова. Дело в том, что во Франции после всех ужасов революции и наполеоновских войн людям хотелось простых и мирных радостей, они наконец поняли, насколько это, оказывается, большая ценность. И в «Фаусте» такого очень много, именно в это композитор вкладывает всю свою душу. Перед нами открывается идиллически окрашенная простая жизнь простых людей, и ею можно наслаждаться бесконечно... Разумеется, в неё вторгается Мефистофель, он что-то в этой жизни разрушает, портит, но в целом атмосфера покойна и тепла — это то, что в опере «Фауст» осмысливается как наивысшая ценность.
И это оказывается значимым для «Белой гвардии», потому что связывается с той мирной жизнью в Киеве, которую Булгаков и его современники безвозвратно потеряли. После утраты покоя наступает ужас: приходят петлюровцы, потом и большевики... Особенно жёстко о большевиках Булгаков писать не мог, но очевидно, что ужас в тексте пробивается и здесь, и там.
Это с одной стороны. А с другой — в юности Булгаков принимает решение о том, что станет атеистом. Как-никак он из семьи богослова, был богословски грамотным человеком, и это наложение атеистического выбора на богословские познания очень существенно. Поэтому, когда роман «Мастер и Маргарита» начинают трактовать в не слишком грамотном богословском ключе, это выглядит довольно нелепо, потому как сам писатель был по этой части подготовлен несравненно лучше своих интерпретаторов. Кстати, отметки по Закону Божьему, когда он учился, у него всегда были отличные, но это уже мелкие детали. Тем не менее атеистический выбор Булгаков совершает, и потом с этим в течение жизни у него будет очень непросто. Как человек, поставленный в тяжёлые обстоятельства, о Боге он иногда вспоминает: соответствующие записи у него есть. Но, в общем, какой-то серьёзной религиозности, кажется, в нем всё-таки нет.
В «Записках юного врача»: начинающий врач-венеролог (автобиографический персонаж) едет в деревню лечить, как и полагается «нормальному» сельскому врачу. Он едет и думает о том, какие ужасные и непонятные болезни ему необходимо будет вылечить. И вдруг в ушах героя раздаётся голос: «Привет тебе приют священный...» — это каватина Фауста из оперы Гуно, сладкая и мягкая музыка разливается вокруг, и выглядит это иронично по отношению к изображаемой ситуации. Тут же в ушах героя раздаётся какой-то, вроде бы, бесовский голос, который, скорее всего, возникает лишь в его сознании. Голос не воспринимается как «действительно бесовский»: скорее некое альтернативное alter ego автобиографического героя, его внутренний трикстер, который принимает роль беса-обличителя. Похожая ситуация есть и в «Белой гвардии». Это сон Алексея Турбина, когда появляется некий кошмар в клетчатых брюках и ехидно произносит: «Голым профилем на ежа не сядешь!.. Святая Русь — страна деревянная, нищая и... опасная, а русскому человеку честь — только лишнее бремя». Турбин лезет в тумбочку за браунингом, чтобы застрелить «собеседника», но уже окончательно проснувшись, понимает, что это ночной кошмар. Такие вот юмористические и в то же время инфернальные мотивы.
Может быть, это связано с ироническими мыслями Булгакова о том, что если он избрал дорогу атеиста, то теперь его, дескать, будут преследовать бесы. Вопрос спорный и туманный, но квазиинфернальные образы в творчестве писателя оказываются лейтмотивными. Позже будет «Дьяволиада». Здесь хочу согласиться с А. Солженицыным в том, что навязчивая концентрация фарсово-инфернальных мотивов доведена в произведении до безвкусицы, но это частности. В «Роковых яйцах» любопытно то, что в официальной версии повести присутствуют гады, которые постепенно оккупируют Россию, так что положение спасает лишь мороз, однако корреспондент берлинской газеты «Накануне», который слышал чтение повести на Никитинских субботниках, свидетельствовал, что во время слышанного им чтения был другой финал: гады побеждают, и в конце повести огромный змей обвивается вокруг колокольни Ивана Великого. Разумеется, гады — это большевики. Вообще, «гады» — очень характерное булгаковское слово: «— Немцы побеждены, — сказали гады. — Мы побеждены, — сказали умные гады» («Белая гвардия»).
Затем сначала в повести «Тайному другу», потом в романе «Записки покойника» (другое название — «Театральный роман»: до сих пор идут споры, какой вариант названия правильнее) автобиографический герой Максудов уже заключает договор с дьяволом. Он пишет роман «Чёрный снег» (это псевдоним романа «Белая гвардия»), а потом собирается покончить с собой, глава так и называется «Моё самоубийство»:
«Я приложил дуло к виску, неверным пальцем нашарил собачку. В это же время снизу послышались очень знакомые мне звуки, сипло заиграл оркестр, и тенор в граммофоне запел:
Но мне Бог возвратит ли все?!
«Батюшки! «Фауст»! — подумал я. — Ну, уж это, действительно, вовремя. Однако подожду выхода Мефистофеля. В последний раз. Больше никогда не услышу».
Оркестр то пропадал под полом, то появлялся, но тенор кричал все громче:
Проклинаю я жизнь, веру и все науки!
«Сейчас, сейчас, — думал я, — но как быстро он поёт...»
Тенор крикнул отчаянно, затем грохнул оркестр.
Дрожащий палец лёг на собачку, и в это мгновение грохот оглушил меня, сердце куда-то провалилось, мне показалось, что пламя вылетело из керосинки в потолок, я уронил револьвер.
Тут грохот повторился. Снизу донёсся тяжкий басовый голос:
— Вот и я!
Я повернулся к двери.
Глава 4. При шпаге я
В дверь стучали. Властно и повторно. Я сунул револьвер в карман брюк и слабо крикнул:
— Войдите!
Дверь распахнулась, и я окоченел на полу от ужаса. Это был он, вне всяких сомнений. В сумраке в высоте надо мною оказалось лицо с властным носом и размётанными бровями. Тени играли, и мне померещилось, что под квадратным подбородком торчит острие чёрной бороды. Берет был заломлен лихо на ухо. Пера, правда, не было.
Короче говоря, передо мною стоял Мефистофель. Тут я разглядел, что он в пальто и блестящих глубоких калошах, а под мышкою держит портфель. «Это естественно, — помыслил я, — не может он в ином виде пройти по Москве в двадцатом веке».
— Рудольфи, — сказал злой дух тенором, а не басом...»
Появившийся человек оказывается издателем. Но одновременно перед нами, вроде бы, всё-таки дьявол, с которым Максудов и заключает договор. Кровью, впрочем, подписываться не пришлось.
Что же касается «Мастера и Маргариты», то несмотря на очевидно декларированное сходство с гётевским «Фаустом», договора как такового здесь нет. Однако связь Мастера с Воландом — очень любопытная тема.
Как известно, когда в черновиках Булгакова доходило дело до псевдоевангельских глав, первая из них имела подзаголовок «Евангелие от Воланда». Позже данный текст исчезает. Некоторые считают, что такой актант важен лишь для ранней редакции, мне же представляется, что сама роль Мастера в романе указывает на то, что фактически он оказывается (по какой причине — другой вопрос) в роли евангелиста сатаны. То есть думать, что Булгаков просто художественно обработал евангельский текст, конечно, несерьёзно: тут совершенно иная трактовка событий. Академик Аверинцев не случайно говорил, что евангельский Иисус не мог бы повторить ни одного слова из тех, что говорит Иешуа Га-Ноцри. Но почему не мог бы? Подумаем над очень простым «пушкинским» вопросом: «Да кто его отец?» Итак, кто является отцом Иешуа?
Он говорит, что не знает своих родителей и что, кажется, его отцом был некий сириец. Иначе говоря, Иешуа не считает себя ни Богом, ни Сыном Божьим. Он обыкновенный человек с тем же именем Иешуа (так звучало имя Иисус на арамейском языке в Палестине). У него то же имя, он подвергся суду Синедриона, его допрашивал Пилат, совпадает и факт распятия — есть какие-то внешние сходные мотивы, но по сути он мало похож на библейский оригинал.
Вот фрагмент из Евангелия по Иоанну (правильнее переводить все-таки «по», а не «от»):
«Пилат сказал Ему: итак Ты Царь? Иисус отвечал: ты говоришь, что Я Царь. Я на то родился и на то пришёл в мир, чтобы свидетельствовать о истине; всякий, кто от истины, слушает гласа Моего. Пилат сказал Ему: что есть истина? И, сказав это, опять вышел к Иудеям <...>» (Ин. 18: 37—38).
Что здесь за ситуация? Христос говорит, что пришёл, для того что бы свидетельствовать об истине. Пилат был человеком образованным, читавшим греческих философов, и, естественно, прекрасно понимал, что, если рассматривать этот вопрос на философском уровне, то о какой истине может идти речь? Истин много. С точки зрения прокуратора, слова Христа наивны, и он задаёт иронический вопрос: что есть истина? Дело, однако, в том, что истина — это Бог, а Бог сейчас находится перед ним. Пилат ответа, конечно, не получает, потому что ответ — Сам Христос. Так в Евангелии.
А что мы видим в псевдоевангельских главах? «Истина, прежде всего в том, что у тебя болит голова...» Вот мы и сподобились узнать, что такое истина... Каково общее впечатление от такой «истины»? Очевидно, самое жалкое. Да, Иешуа человек по-своему замечательный, но говорит он, в общем-то, глупости. Например, что все люди добрые. А Христос когда-нибудь говорил, что все люди добрые?! Разумеется, ничего подобного. Учение Иешуа отчасти напоминает теории Руссо (человек рождается идеальным, замечательным, но потом портит его цивилизация). Но дело не в этом. Пилат совершенно резонно спрашивает Иешуа: «А вот, например, кентурион Марк, его прозвали Крысобоем, он добрый?» Иешуа: «Да <...>, он, правда, несчастливый человек». Однако по тексту романа мы видим, что Иешуа неправ. И если говорить о том, кто более других прав на страницах романа, то это, скорее, Воланд... Можно, например, вспомнить знаменитые слова Воланда о москвичах. Тогда как наивный и глуповатый Иешуа — фигура сомнительная.
Слова Иешуа, обращённые к Пилату: «— А ты бы меня отпустил, игемон <...>, я вижу, что меня хотят убить». Итак, герой боится быть убитым. Сравним это с евангельским текстом: «С того времени Иисус начал открывать ученикам Своим, что Ему должно идти в Иерусалим и много пострадать от старейшин и первосвященников и книжников, и быть убиту, и в третий день воскреснуть. И, отозвав Его, Пётр начал прекословить Ему: будь милостив к Себе, Господи! да не будет этого с Тобою! Он же, обратившись, сказал Петру: отойди от Меня, сатана! ты Мне соблазн! потому что думаешь не о том, что Божие, но что человеческое» (Мф. 16: 21—23). Христос непременно должен был принять смерть, потому что именно для этого Он и вочеловечился. И если бы Спаситель избежал крестной муки и мучительной гибели, Он не открыл бы человечеству путь спасения.
Зато смерть Иешуа никого не спасает: она бессмысленна...
Но тут есть иной ракурс. Цитирую статью К. Икрамова «Пример собственный. Трагедия затаённого стыда»: «Иешуа из романа о Пилате только по внешним приметам соответствует образу, созданному евангелистами. И если сходство Иешуа с Христом внешнее, то его близость мастеру — глубинная, основополагающая. Христос готов прощать всех: в первую очередь слабых. Иешуа, как и мастер, прежде всего прощает сильных мира сего, прежде всего — палачей. Слабые, кроме него самого, его не интересуют. К слабым он строг, зато даже кентурион Крысобой — добрый человек. <...> А как подробно выписаны страдания прокуратора Иудеи, «адская головная боль», извиняющая ему равнодушие и жестокость. <...> Судьба несчастного мытаря, только что выданного наместнику, вовсе не волнует героя, другое дело — головная боль игемона. <...> Противоестественная симпатия Иешуа Га-Ноцри к жестокому императору Иудеи не есть проявление личной исключительной доброты и святого доверия к силам зла, не ему одному присуще здесь это чувство. Автор романа в романе испытывает тоже род недуга, те же чувства и проявляет их не менее откровенно <...> Мастер рисует Пилата с тем же трепетным поклонением, сладким замиранием сердца, готовым перейти в любовь, с каким Маргарита смотрит на Воланда».
Действительно, интерес к сильным мира сего крайне характерен для позднего Булгакова. Пусть это и, вроде бы, «альтернативная сила» в лице Воланда. Можно сказать, что художественный мир «Мастера и Маргариты» воландоцентричен. Потому что и зло, и добро исходят прежде всего от Воланда, именно он обладает всей полнотой власти. От него исходит все, в частности, и справедливость, в рамках того, что демонстрирует текст. В конечном счёте Воланд решает судьбу Мастера и дарует ему покой после долгих жизненных мытарств. Правда, этот покой какой-то странный. Герои долго скачут в западном направлении, и сам покой напоминает не только о посмертном бытии, но очень похож на эмиграцию. А это мечта Булгакова... Кстати, интерьер дома, где происходит бал у Воланда, подозрительно напоминает интерьер американского посольства в Москве.
Как отмечали многие исследователи, образ Воланда тесно связан с фигурой Сталина. Вспомним, например, фразу Воланда: «Не спорю, наши возможности довольно велики. Они гораздо больше, чем полагают некоторые не очень зоркие люди». Мягкая, вкрадчивая речь, за которой чувствуется очень большая сила...
Несмотря на то что Мастер в романе оказывается евангелистом сатаны, сам сатана и мистические аспекты романа весьма условны. Фактически перед нами «ненастоящая», игровая мистика, почти как у раннего Гоголя. Мистика, в которую всерьёз поверить чрезвычайно сложно. К тому же с мистикой в романе связано много смеха. И смех этот не бесовский, не сатанинский, скорее сатирический.
К. Икрамов заметил, что действия Воланда и его свиты очень напоминают действия всемогущих спецслужб в Советском Союзе и что именно эта власть изображается в романе Булгакова как власть «мистическая». Маргарита вступает в союз с сатаной, делается ведьмой, начинает служить силам зла. Прототипом Маргариты, разумеется, является Е.С. Булгакова. Есть ли в ее биографии нечто сходное? В общем-то да, и об этом немало спорят, даже её невестка высказывала весьма настоятельные подозрения в том, что Елена Сергеевна сотрудничала с НКВД и была осведомительницей. Вокруг Елены Сергеевны арестовывали многих, но при этом сама она продолжала жить достаточно свободно. Была ли она стукачкой, мы не знаем. Можно лишь сказать, что эта версия очень хорошо «ложится» на текст романа, в особенности если вспомнить эпизод, когда Маргарита, превратившись в ведьму, получает возможность мстить своим (и мастера) врагам.
Протодиакон Андрей Кураев в книге о «Мастере и Маргарите» тоже утверждает, что роман не мистичен. Однако не могу согласиться с его утверждениями о том, что Мастер и Маргарита представлены в произведении как отрицательные персонажи. Но так или иначе, первоначально Маргарита, а затем и Мастер оказываются явными союзниками Воланда, и это точно накладывается на булгаковское представление о Сталине.
Разумеется, Булгаков был человеком стопроцентно антисоветским. Ни малейших симпатий ни к чему советскому у него не было: вспомним хотя бы брезгливое изображение советской пошлости на страницах романа, текст буквально переполнен ею. Однако что можно противопоставить власти, которая издевается над людьми, которая не даёт писателю, одному из самых крупных художников слова первой половины XX в., публиковать свои произведения и нормально работать? Положение Булгакова было совершенно отчаянное. Он писал своему другу, философу и литературоведу П.С. Попову:
С детства я терпеть не мог стихов <...> и, если сочинял, то исключительно сатирические, вызывая отвращения тётки и горе мамы, которая мечтала об одном, чтобы её сыны стали инженерами путей сообщения. Мне, неизвестно, знает ли покойная, что младший стал солистом-балалаечником во Франции, средний учёным-бактериологом, всё в той же Франции, а старший никем стать не пожелал. Я полагаю, что она знает и временами <...> мне хочется сказать — пойдёмте со мной в Художественный Театр. Покажу Вам пьесу. И это всё, что могу предъявить. Мир, мама?
Да, пьеса — это всё, что он мог предъявить. Других явных успехов не наблюдалось. И Булгакову важно решить, что в этой ситуации можно сделать? Эмиграция, от которой он отказался, стала невозможной. Остаётся одно — наладить отношения с вождём.
Летом 1934 г. Сталин звонит Б. Пастернаку и спрашивает, хороший ли поэт Мандельштам? Существует много различных пересказов содержания этого разговора, но, согласно ахматовской версии, Пастернак уклонился от ответа, отказываясь говорить о Мандельштаме как о своём друге. «Но он ведь мастер?» — спрашивает Сталин. Пастернак отвечает, что это не важно: он хочет поговорить со Сталиным о жизни и смерти. В общем, возможность спасти Мандельштама у Пастернака, кажется, была, и, кажется, он ею не воспользовался. Но уже во второй половине того же 1934 г. персонаж Булгакова, который прежде назывался Поэт, начинает зваться Мастер. И, видимо, не случайно (писатель использовал слово Сталина). Именно так Булгакову хотелось бы выглядеть в глазах вождя. Было известно, что даже «антисоветски» настроенных авторов Сталин щадит, если считает, что они по-настоящему талантливы. Мастер — это тот, кто вызывает уважение Вождя, хотя это не гарантирует ни хорошего положения в советском мире, ни успехов.
Мастер в романе Булгакова неразрывно связан с Воландом. Вплоть до знаменитейшего эпизода, когда выясняется, что «рукописи не горят». Как только роман был напечатан, многие с восторгом стали повторять эти слова: «Рукописи не горят»! Значит, всё что было запрещено, рано или поздно будет напечатано! Но, как известно, рукописи горят, очень хорошо горят, например рукописи того же Гоголя... Почему же тогда не горят рукописи Мастера, сожжённые в камине, и почему Воланд возвращает Мастеру этот фолиант, точнее, стопку бумаг, не тронутую огнём? Всё просто: в них заинтересован князь тьмы. Если понимать сюжет «Мастера и Маргариты» буквально, то Воланду важно, чтобы уцелела близкая ему версия евангельских событий, согласно которой Христос существовал, однако был совершенно ничтожным человеком, Его смерть ни к чему существенному не привела и никого не спасла. Для Воланда важно, чтобы именно такая версия сохранилась для потомков.
Псевдоевангельские главы разумнее воспринимать «в кавычках». Это определённый булгаковский ход. Это скрытое позиционирование Мастера как евангелиста Воланда, как его, если угодно, удалённого помощника. Потому обвинения романа Булгакова в сатанизме, к сожалению, широко распространённые в церковной среде, мне представляются совершенно неоправданными. В романе нет религиозной проблематики как таковой. Религиозное здесь — маска политического, а политическая позиция Булгакова была очень остра. Это проявляется, например, в эпизоде, когда, опираясь на силу Воланда, Маргарита громит квартиру травившего Мастера критика Латунского. Иначе говоря, враги могут быть повержены, благодаря тому что и Маргарита, и Мастер вступили в союз со столь мощной фигурой, как князь тьмы. И когда Маргарита на балу у сатаны пьёт кровь доносчика барона Майгеля, это отнюдь не сатанизм, это даже не антиевхаристия, хотя её формальные признаки, вроде бы, налицо: кровь Майгеля тут же превращается в вино. Смысл эпизода в ненависти к советскому режиму и его чудовищным слугам, к тем, кто постоянно окружал Булгакова, писал на него горы доносов, — к тем, кто его мучил. Мистического смысла в этом метафорическом эпизоде попросту нет. Реальность мистики оборачивается метафорической симуляцией.
Итак, это не сатанизм, но в романе присутствует нечто иное. Перед нами апология компромисса с чудовищным злом. Для Булгакова, мечтающего о хороших отношениях со Сталиным и не питающего ни малейших иллюзий насчёт последнего, такой компромисс был чрезвычайно тяжёл. Правы исследователи, когда говорят, что подавленное состояние булгаковского героя имеет смысл соотнести с тяжким этическим выбором автора романа.
Но почему Мастер идёт на это? Да, он затравлен, замучен, изгнан из квартиры, вынужден жить в психиатрической лечебнице — это отчасти метафорическая репрезентация того ужасного положения, в котором находился Булгаков. И есть русская пословица: «Утопающий хватается за соломинку». Её восточный аналог звучит выразительнее: «Утопающий хватается за змею»... Именно такая могущественная «змея» и изображена в романе Булгакова.
Так или иначе, «Мастер и Маргарита» — горькое повествование. Горечь связана с надеждами Булгакова на творческую свободу, которые не сбылись, с трагическими компромиссами, на которые пришлось идти как героям «Мастера и Маргариты», так и самому автору.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |