— Ведь не каждый же день встречаешься с нечистой силой!
— Еще бы, — подтверждал Азазелло, — если бы каждый день, это было бы приятно!
М.А. Булгаков
Вопреки только что сказанному, согласимся с Филатьевым по крайней мере в одном: «Совершенно неожиданно у нас в стране отдельные читатели начали вдруг, смущаясь, признаваться, что сумели понять в «Мастере и Маргарите» далеко не все. Мало этого, стали высказываться предположения, что чуть ли не в каждой строке романа упрятан какой-то иной (тайный) смысл, а в самом тексте таится тщательно зашифрованный подтекст»1.
Поиски подтекста включают и имена и поведение демонов.
Тут надо внести существенное уточнение: даже хорошо образованные люди в СССР практически не знали ни Священного Писания, ни демонологии — просто в силу полного отсутствия религиозного воспитания и образования. Они действительно не понимали и не видели многого.
Современники Булгакова видели и понимали — те, кто получил дореволюционное гимназическое образование. Но не те, кто окончил до Катаклизма церковно-приходскую школу. И не те, кто в 1930-е окончил глубоко среднюю советскую школу.
Образованный человек мог не читать хорошо известную Булгакову книгу Михаила Александровича Орлова, вышедшую в 1904 году, или Ивана Яковлевича Порфирьева «Апокрифические сказания о ветхозаветных лицах и событиях», вышедшую в 1872 году. Но они не могли хотя бы примерно не понимать, что именно имеется в виду.
Книги эти я настоятельно рекомендую вниманию читателя2.
Но в 1930-е годы эти книги для массового читателя оставались практически недоступны. И здесь Булгаков выступает как весьма элитный писатель. Он обращается в первую очередь к «знающим».
Напомню, что рукописный вариант «Мастера и Маргариты» читался ограниченному кругу лиц, и им было понятно, например, почему Понтию Пилату все время слышится раздражающий его запах розового масла. Ведь Азазель — демон бесплодной пустыни, который придумал для мужчин — холодное оружие, для женщин — косметику, а какая ж косметика без розового масла?
На балконе у Понтия Пилата в ранних версиях романа был именно Азазелло, а в поздних — уже сам Воланд. Возможно, автор просто не успел изменить это место в финальных вариантах рукописи3.
Так что не случайно именно Азазелло приносит Маргарите волшебный крем.
И в кабинете профессора Кузьмина Азазелло не случайно появляется в виде воробья — в одном из апокрифов Азазел предстает перед Авраамом в образе «нечистой птицы».
Азазелло и ведет себя, как подобает демону-убийце, погубителю, хотя ему далеко до Абадонны.
Слово «аваддон» на иврите означает место уничтожения, либо просто переводится как «уничтожение». В Ветхом Завете, а потом в иудаистической литературе Аваддон — некая область ада.
В Откровении св. Иоанна Богослова Аваддон, или Аполлион, «Губитель», — уже личность, повелитель бездны, ведущий полчища саранчи.
В средневековой демонологии Абадонна — демон смерти и подручный Сатаны. В этом качестве он и упоминается во множестве литературных произведений, от Роберта Хайнлайна до Жуковского, Полевого и Фета.
Впрочем, этот образ для Булгакова явно менее важен, чем Азазелло или Бегемот. Вообще-то демона Бегемота изображали обычно как «чудовище со слоновой головой, с хоботом и клыками. Руки у него были человеческого фасона, а громаднейший живот, коротенький хвостик и толстые задние лапы, как у бегемота, напоминали о носимом им имени».
В первых редакциях романа Бегемот имел сходство со слоном. Но Булгаков изображал свиту Воланда более привлекательной... да и кошек любил.
У него вообще все демоны получают авторское понимание, демонология используется очень произвольно.
Возможно, Коровьев должен ассоциироваться с подозрительно щелкающим статским советником Теляевым из повести Алексея Толстого «Упырь», который оказывается рыцарем Амвросием и вампиром.
Фагот — демон вихрей, ураганов, круговертей, штормов, смерчей и даже сквозняков, демон перекрестков.
Но этот, как гражданин «престранного вида» с «глумливой физиономией», кроме организации пожаров вместе с Бегемотом, в основном мелко пакостит и заставляет петь хором. Булгаков же хорового пения не любил. То-то хоровое пение в «Собачьем сердце» знаменует «конец калабуховскому дому».
Иногда «булгаковеды» находят самые фантастические прообразы демонов. Например, драматурга Эрдмана и актера Василия Качалова: ведь в фильме «Веселые ребята» есть фантасмагорические приключения, как в похождениях Коровьева4.
Из таких прочтений вытекает ровно одно: в романе можно найти решительно все, что угодно.
Способности ведьм летать, используя удивительный крем, феноменальная прожорливость демонов, их склонность к обманам и жестоким шуткам — классика демонологии.
И Гелла — не первый рыжеволосый вампир с «причудливым шрамом на шее». Притом что вообще-то Гелла — в античных поверьях погибшая плохой смертью девица, ставшая вампиром после смерти.
Для понимания мира, в котором жили Мастер и Маргарита, образы демонов, их фольклорные и литературные корни важны только для одного: для понимания, что эти персонажи надежно отделяли понимающих — то есть получивших хорошее дореволюционное образование — от и людей не своего круга.
Примечания
1. Филатьев Э. Тайна булгаковского «Мастера...». — М.: ЭФФЕКТ ФИЛЬМ, 2017.
2. Книга Орлова в наше время переиздана: Орлов М.А. История сношений человека с дьяволом. — М.: Республика, 1992.
Книга же Порфирьева, увы, существует только в старинном издании: Порфирьев И.Я. Апокрифические сказания о ветхозаветных лицах и событиях. — Казань: Унив. тип., 1872.
3. За обсуждения этой любопытной детали выражаю благодарность своему молодому другу Игорю Лужецкому.
4. Барков А.Н. Роман Булгакова Мастер и Маргарита: альтернативное прочтение. — Киев: Текма, 1994.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |