В главе 13-й («Явление героя») мастер сначала показывает поэту Бездомному, что впервые слышит о редакторе Берлиозе, затем демонстрирует свое знание личности Михаила Александровича, пусть и по слухам. Наконец, мастер вдруг начисто забывает, что он показывал знание качеств Берлиоза и даже как зовут редактора толстого художественного журнала. Зато мастер демонстрирует, что запомнил с первого раза фамилии сотрудников, названных «безымянным» редактором.
Прежде чем мы приступим к демонстрации анализа главы 13-й, нужно обратить внимание на ряд моментов.
Во-первых, в ней действуют не двое, а трое героев. Кроме двух собеседников психиатрической клиники, содержание разговора которых можно оценить, как общение двух сумасшедших и не придавать их «бреду» никакого значения, не замечаемым остается третий, коим является повествователь. Уж его совсем нельзя отнести к душевнобольным.
Во-вторых, для понимания замысла, который вкладывается писателем, является важным соблюдение порядка в романе (последовательность и количество событий).
Эпизод первый — этот Берлиоз
«Описание ужасной смерти Берлиоза слушающий сопроводил загадочным замечанием, причем глаза его вспыхнули злобой:
— Об одном жалею, что на месте этого Берлиоза не было критика Латунского или литератора Мстислава Лавровича, — и исступленно, но беззвучно вскричал: — Дальше!»
Реакция мастера в данном эпизоде на гибель редактора «этот Берлиоз» показывает, что ранее они не были знакомы. Если бы было иначе, то мастер назвал бы погибшего без указательного местоимения «этот», которое подчеркивает, что речь идет именно об этом Берлиозе, а не о каком-то другом. Хотя иное объяснение может быть проще — перед фамилиями Латунского и Лавровича стоят слова, указывающие на их профессии. Без местоимения «этого» перед фамилией Берлиоза нарушилась бы симметричность — «этого» Берлиоза, «критика» Латунского, «литератора» Лавровича.
Незнакомство мастера с Михаилом Александровичем, показанное в первом эпизоде, вступает в противоречие с последующим отрывком. В нем ночной гость показывает Бездомному, что знает о существовании такого редактора Берлиоза и даже осведомлен, хоть и со слов, о его начитанности и хитрости.
В третьем эпизоде мастер поведает поэту, что после личного разговора с редактором редколлегия после совещания отклонила публикацию романа о Понтии Пилате. Причем в секретарше, сообщившей это известие мастеру, Бездомный признал сотрудницу Берлиоза. Следовательно, Берлиоз как редактор принял участие в решении об отказе в публикации романа. Однако, мастер не радуется его гибели под колесами трамвая, а сожалеет, что подобной участи избежали сотрудники редколлегии Латунский или Лаврович.
Снова возвращаемся к первому эпизоду. Итак, мастер не только по слухам знал о редакторе Берлиозе, но и имел личную встречу с ним. Тем не менее, мастер не только не жаждет крови Михаила Александровича за отказ о публикации романа, но даже ничем не выдает, что и по слухам и лично знаком с Берлиозом. Это и называется противоречием.
Эпизод второй — начитанный и очень хитрый
В нем мастер показывает Бездомному, что ранее слышал о таком редакторе, как Берлиоз и его качествах.
«— Лишь только вы начали его описывать, — продолжал гость, — я уже стал догадываться, с кем вы вчера имели удовольствие беседовать. И, право, я удивляюсь Берлиозу! Ну вы, конечно, человек девственный, — тут гость опять извинился, — но тот, сколько я о нем слышал, все-таки хоть что-то читал! <...>
— <...> А Берлиоз, повторяю, меня поражает. Он человек не только начитанный, но и очень хитрый. Хотя в защиту его я должен сказать, что, конечно, Воланд может запорошить глаза и человеку похитрее».
Итак, редактор представлялся ночному гостю начитанным и очень хитрым. И если вывод о начитанности Берлиоза мастер мог сделать из рассказа Бездомного, то о том что редактор очень хитрый поэт ничего не сообщал. Эта деталь подтверждает мысль, что мастер еще до встречи с Бездомным в психиатрической клинике был наслышан о Берлиозе.
Начитанность редактора имеет подтверждение в романе. Так, в главе 1-й Михаил Александрович показывал, что хорошо знает труды древних историков и мифологии разных народов: египтян, финикийцев, шумеров и аккадцев, ацтеков.
Хитрость Берлиоза показана в главе 13-й, когда редактор не стал сразу отказывать в публикации, а сослался на необходимость рассмотрения этого вопроса на редакционной коллегии. Спустя две недели, мастер получил вежливый ответ. В нем не содержалось отрицательного отзыва на роман о Понтии Пилате, а отказ был объяснен «объективными обстоятельствами»: «редакция обеспечена материалами на два года вперед и что поэтому вопрос о напечатании моего романа <...> отпадает».
Итак, заочная информация о редакторе подтвердилась для мастера на практике: как со слов Бездомного, так и из личного опыта автора романа. Следовательно, Берлиоз уже не мог быть безликим редактором, с которым единожды мастер столкнулся и про которого до этого момента ничего не знал. Поэтому-то и странно, что в первом эпизоде мастер уточняет «этот Берлиоз». И также получается противоречие со следующим третьим эпизодом, когда при личной встрече мастер не осознал, что редактор — это и есть тот самый Берлиоз, о котором мастер что-то слышал. Но зато фамилии его сотрудников, впервые услышанные, врезались в его память.
Эпизод третий — редактор
В отрывке, который будет ниже приведен, ничего не указывает, что мастер хотя бы заочно был знаком с Берлиозом. Ни разу Михаил Александрович не называется ни по имени-отчеству, ни по фамилии, только дважды редактором и девять раз безличным местоимением он.
«— Я впервые попал в мир литературы, но теперь, когда уже все кончилось и гибель моя налицо, вспоминаю о нем с ужасом! — торжественно прошептал мастер и поднял руку. — Да, он чрезвычайно поразил меня, ах, как поразил!
— Кто? — чуть слышно шепнул Иван, опасаясь перебивать взволнованного рассказчика.
— Да редактор, я же говорю, редактор. Да, так он прочитал. Он смотрел на меня так, как будто у меня щека была раздута флюсом, как-то косился в угол и даже сконфуженно хихикнул. Он без нужды мял манускрипт и крякал. Вопросы, которые он мне задавал, показались мне сумасшедшими. <...>
Наконец, он мне надоел, и я спросил его напрямик, будет ли он печатать роман или не будет.
Тут он засуетился, начал что-то мямлить и заявил, что самолично решить этот вопрос он не может, что с моим произведением должны ознакомиться другие члены редакционной коллегии, именно критики Латунский и Ариман и литератор Мстислав Лаврович. Он просил меня прийти через две недели».
Итак, в третьем эпизоде мастер показывает, как внезапно забывает и фамилию редактора, и что он Берлиоза хотя бы заочно уже знал и рассказывает о нем поэту Бездомному как о впервые встреченном и потому безымянном редакторе. Но зато с первого раза мастер запомнил фамилии членов редколлегии ранее ему неизвестных.
Можно было бы такие резкие изменения во взглядах на редактора Берлиоза объяснить душевным расстройством мастера. Ведь не просто так его в качестве пациента оставил профессор Стравинский в клинике.
Сознание и память
В главе 13-й мастер показывает, что у него действительно присутствуют проблемы с психикой и в то же время он подвержен естественному процессу забывания.
Булгаков четко показал у мастера расстройство сознания, для которого характерна бессвязность, т. е. нарушение внутренней логики при повествовании.
«— И я вышел в жизнь, держа его в руках, и тогда моя жизнь кончилась, — прошептал мастер и поник головой, и долго качалась печальная черная шапочка с желтой буквой «М». Он повел дальше свой рассказ, но тот стал несколько бессвязен. Можно было понять только одно, что тогда с гостем Ивана случилась какая-то катастрофа. <...>
Рассказ Иванова гостя становился все путанее, все более наполнялся какими-то недомолвками. Он говорил что-то про косой дождь, и отчаяние в подвальном приюте, о том, что ходил куда-то еще. Шепотом вскрикивал, что он ее, которая толкала его на борьбу, ничуть не винит, о нет, не винит!»
Сцене демонстрации расстройства психики предшествует эпизод, когда мастер вспоминает имя бывшей жены. В нем показывается реально существующая у многих картина, когда имя человека со временем забывается, но его образ в памяти при этом сохраняется.
«Она-то, впрочем, утверждала впоследствии, что это не так, что любили мы, конечно, друг друга давным-давно, не зная друг друга, никогда не видя, и что она жила с другим человеком, и я там тогда... с этой, как ее...
— С кем? — спросил Бездомный.
— С этой... ну... этой, ну... — ответил гость и защелкал пальцами.
— Вы были женаты?
— Ну да, вот же я и щелкаю... на этой... Вареньке, Манечке... нет, Вареньке... еще платье полосатое... музей... впрочем, я не помню».
Таким образом, в этом эпизоде мастер показывает естественное явление: знал — забыл — старается вспомнить. Причем речь ночного гостя в этот момент связная, в ней не видно признаков душевного расстройства. А вот в случае с Берлиозом представлена совершенно иная последовательность: не знал — знаю, слышал — не узнал при встрече и даже после подсказки не вспомнил, что знал когда-то.
Поэтому-то случай с Берлиозом будет отличаться от естественного забывания в памяти или психического расстройства. Для первого процесса не характерна волнообразность: не знал — знаю, слышал — не узнал при встрече и даже после подсказки не вспомнил, что знал когда-то. Для второго процесса не характерна последовательность и логичность. Три эпизода с Берлиозом располагались бы в произвольном порядке, а не друг за другом.
Теория сообщает и практика подтверждает, что проблемы с сознанием и памятью могут быть друг с другом не связаны. Человек, будучи в здравом уме, может иметь забывчивость, например, из-за старости. Пациенты же страдающие расстройством психики демонстрируют бессвязность или противоречивость в речи, но обладают при этом достаточной памятью, чтобы в промежутках между сезонными обострениями работать или учиться. А в последнем случае без способности запоминать новый материал и сохранять в памяти старый нельзя успешно переходить с курса на курс.
Таким образом, в главе 13-й («Явление героя») видно противоречивое изображение отношения мастера к личности Берлиоза. Сначала мастер показывает поэту Бездомному, что впервые слышит о редакторе, затем демонстрирует свое знание личности Михаила Александровича, пусть и по слухам. Наконец, мастер вдруг начисто забывает, что он показывал знание качеств Берлиоза и даже запамятовал, как зовут редактора толстого художественного журнала, зато демонстрирует, что запомнил с первого раза фамилии сотрудников, названных «безымянным» редактором.
Кручу, верчу — обмануть хочу
Можно предположить, что такая забывчивость мастера применена Булгаковым, чтобы сознательно перенести акцент в виновности с Берлиоза на Латунского, с редактора на его сотрудника. Отводя взгляд читателя от Михаила Александровича, сосредотачивать его на критике Латунском. Такие примеры присутствуют в романе. Мастер провозглашает себя учителем Ивана Бездомного, а настоящий учитель остается в тени. Левий Матвей провозглашает себя учеником Иешуа Га-Ноцри. Мастер и Маргарита винят Латунского, но, скорее всего, кампанию критики против романа организовал «очень хитрый» Берлиоз.
Из беседы редактора с поэтом на Патриарших прудах видно, что Михаил Александрович сторонник взглядов на Иисуса как на мифическую фигуру и с этой позиции критиковал поэта, который представил Христа в поэме как живого.
«<...> Иисус в его изображении получился ну совершенно как живой, хотя и не привлекающий к себе персонаж. Берлиоз же хотел доказать поэту, что главное не в том, каков был Иисус, плох ли, хорош ли, а в том, что Иисуса-то этого, как личности, вовсе не существовало на свете и что все рассказы о нем — простые выдумки, самый обыкновенный миф».
В романе о Понтии Пилате мастер, как и Бездомный, представил Иисуса личностью, жившей много лет назад. Поэтому понятно, почему редактор отрицательно оценил, представленное мастером произведение и мог сподвигнуть своих сотрудников на критические публикации (Ариман «Враг под крылом редактора», Латунский «Воинствующий старообрядец», Лаврович о Пилатчине и богомазе) в газетах. Кроме того, возможно, что Берлиоз тоже приложил руку к критике романа. По сообщению мастера редактор очень хитрый, поэтому Берлиоз мог написать статью под инициалами «Н.Э.», а не своей фамилией.
Таким образом, в главе 13-й в моментах, когда мастер упоминает Берлиоза, перед нами предстает или противоречие или сознательный писательский прием перенесения акцентов. Пока же мы склоняемся в пользу первого варианта.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |