Но мы условились не оставлять ничего на «потом», поскольку этого «потом» может и не случиться; к тому же, как говаривал Коровьев, «мы враги всяких недомолвок». Поэтому никак нельзя бросить на полуслове разговор о масонстве, уже вдвинутом булгаковедами в творчество и в биографию Михаила Булгакова — туда же, где прочно обосновались дружба с Краснушкиным и чтение португальского романиста Эсы из Кейроша.
Напомню читателям, что модный интерес к масонству возник в России в конце XX века, на крахе империи, и начался, собственно говоря, с фантастического слова жидомасонство и предположения, что загадочное масонство было не чем иным, как зловещим и таинственным заговором всемирного еврейства против русского православия. Потом первая половина слова, из-за полной бессмыслицы, отвалилась; пошел ученый интерес к масонству, которое, как оказалось, было явлением историческим; но воспаленные мозги, лишенные привычного идеологического корсета, продолжали метаться между вытащенными из небытия «Протоколами сионских мудрецов» и болезненным интересом к заговорщикам. А поскольку к этому времени Михаил Булгаков становится популярным писателем (или, как ныне говорят, фигурой «культовой» и «знаковой»), то модный бред масонства пошел распространяться и на него.
«Вы что — не знаете, что Булгаков был связан с масонами?» — вперялись в меня безумные глаза, и я осторожно отодвигалась... Какие «вольные каменщики» в советской России, в которой просматривалось все насквозь? Какие «тайные общества»?
Тут придется признаться, что первым, легкомысленно не подумав о последствиях (а кто из нас думает о последствиях?), запустил «масонство» в биографию Булгакова В.Я. Лакшин в знаменитой своей рецензии на выход в свет романа «Мастер и Маргарита»: он возвел к масонству слово мастер.
«"Мастер", — писал Лакшин, — слово, бытовавшее в обществе "свободных каменщиков", масонов начала прошлого века», — и ссылался на «Записки о масонстве» декабриста Батенкова, опубликованные в 1933 году. («Масоны, — рассказывал Батенков, — сохраняют предание, что в древности убит злодеями совершенный мастер, и надеются, что явится некогда мастер, не умом только перешедший через смерть, но и всем своим бытием. Такое предание, должно быть весьма не новое, и составляет стимул надежды на высшее на земле просвещение и цивилизацию, на освобождение от неотвратимого жала смерти при шествии судеб человеческих к свету и правде через тьму и рожденную в ней отрицательную природу зла...»)
И хотя ни к булгаковскому мастеру, ни к самому слову мастер у Булгакова ни декабристы, ни масоны ни малейшего отношения не имели, Е.С., с восхищением читавшая статьи Лакшина, не возражала: она хотела одного — чтобы о Булгакове писали...
Потом соблазнительное «масонство» Михаила Булгакова утвердилось в «Булгаковской энциклопедии» — труде, принятом читателями с трогательным доверием (главным образом, конечно, из-за названия: шутка сказать — энциклопедия! — не напишут же зря). Тут миф о масонстве с легкой руки Б.В. Соколова соединяется с именем А.И. Булгакова, отца писателя и профессора Киевской духовной академии. И Елена Андреевна Земская, очень крупный ученый-языковед и родная племянница Михаила Булгакова, с достоинством и гордостью характеризуя семью писателя, рассказывала на радио «Эхо Москвы» в конце октября 2000 года:
«Отец (имеется в виду отец М.А. Булгакова, то есть ее дедушка. — Л.Я.)... занимается историей вероисповеданий, англиканством, занимается масонством...»
Причем нельзя не заметить, что первые две характеристики занятий А.И. Булгакова — историю вероисповеданий и англиканство — Елена Андреевна извлекла из моей книги «Творческий путь Михаила Булгакова» (о которой в том же интервью отозвалась весьма неодобрительно), а последнюю — о масонстве — из «Булгаковской энциклопедии», каковой в целом дала негодующую оценку.
Чтобы ничего уж не пропускать, процитируем обе критики Е.А. Земской. О моих сочинениях: «Яновская во мне вызывает двойственное чувство. Она одна из первых написала биографию Булгакова, но в ней, мне кажется, много неверных акцентов. Ей хотелось сделать его если не коммунистом, то, по крайней мере, очень, так сказать, просоветски настроенным человеком. И там даже говорится, что возможно, что "Коммунистический манифест", который тогда был в Киеве, его читал чуть ли не отец, мой дедушка»!
«Но вы же понимаете, время такое было... — пробует вступиться за меня ведущая (кроме стенограммы, представленной в Интернете, сохранилась и магнитофонная запись), — что можно сказать госпоже Яновской спасибо хотя бы за то, что в советское время, когда вообще невозможно было про Булгакова вслух говорить...»
Е.А. Земская непреклонна: «То, что она в то время написала, — хорошо. Но как она это написала — это не очень хорошо. И это, честно говоря, меня огорчает больше, чем радует».
Что делать, «история вероисповеданий», «англиканство» и «масонство» пришлись ко времени и могут достойно украсить мемуары. Но «Коммунистический манифест» — это такая непристойность, что уж лучше считать враньем... Подумайте, в 2000 году — и такой намек на семью! Елена Андреевна — всемирно известный языковед, ее приглашают зарубежные университеты и — на тебе! — дедушка читает «Коммунистический манифест»... Это еще мягко сказано: «двойственное чувство»...
Вопрос, говорю ли я правду, не дебатируется.
Сочинения Б.В. Соколова Е.А. Земская характеризует так: «Книги выходят разные. Одна из них — "Булгаковская энциклопедия" Соколова. Мне кажется, это ненаучное и нечестное издание. Там очень много лжи, неправды, касающейся и отдельных вопросов, связанных с родственниками. <...> В частности, там очень нехорошо сказано про Елену Сергеевну. Говорится так: "Вскоре после смерти мужа она стала любовницей первого секретаря Союза советских писателей Фадеева". Для научной энциклопедии, претендующей на роль достоверных сведений, такие вещи писать, мне кажется, аморально».
Пересказ весьма точный. У Б.В. Соколова: «После смерти писателя некоторое время была любовницей первого секретаря Союза советских писателей <...>, с которым познакомилась во время последней болезни своего мужа».
Совсем по «Гамлету»: «И башмаков еще не износила, в которых шла за гробом мужа...»
«А что это? Домыслы?» — спрашивает ведущая.
«Предположим даже, она была бы любовницей, — отвечает Е.А. Земская. — Это надо писать в энциклопедии? Зачем?»
Нечего сказать, защитила честь и достоинство Елены Сергеевны... Дескать, любовницей «первого секретаря Союза советских писателей», возможно, была (ибо кто же устоит?), но вот писать об этом — неприлично! (Как и о «Коммунистическом манифесте», который дедушка мог читать, только говорить об этом — фу!)
Обеих запретных тем нам, однако, придется коснуться, и, увы, потеснив — ну, хотя бы до очередной главы — животрепещущий вопрос о семейном «масонстве» Булгаковых, начнем с той самой, пикантной, о которой люди высокоморальные и особенно высокоученые не говорят. Но — пишут.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |