Об авторе

Серафима Маркова живет в поселке Ферзиково Калужской области. Много лет она как журналистка сотрудничала с газетой «Ферзиковские вести». Потом, в 1997 году, напечатала там же в нескольких номерах часть своей большой работы «Марина Цветаева: стихи и судьба» и прислала эту работу в «Новый мир». Ирина Роднянская, ведавшая тогда как член редколлегии критическим отделом журнала, и сегодня называет эту работу «замечательной, скорее популяризаторской, но с явным личностным отпечатком автора». В журнальный формат она — и по очень большому объему, и по самому популяризаторскому, не на читателей известного столичного журнала рассчитанному характеру — никак не вмещалась. Но завязалась переписка, на редакционном столе появилась столь же большого объема работа о Булгакове. И Роднянская передала ее мне.

Работа понравилась. Завязалась переписка с автором и у меня.

И захотелось пригласить Серафиму Маркову на конференцию «Булгаковские чтения в Вязьме», задуманные Булгаковским фондом и проведенные в 2001 году.

Именно этот фонд занимался с 1990 года «квартирой № 50», главным образом стремясь сохранить ее в общественном пользовании, демонстрировать в ее стенах экспозиции, связанные с творчеством писателя, проводить публичные лекции. Множество людей сотрудничали тогда с фондом в этом его намерении; до учреждения Музея было еще очень далеко, все работали безвозмездно, побуждаемые к деятельности одной лишь любовью к Булгакову. И в этом смысле Серафима Маркова была «наш человек».

Но она давно болела и выехать за пределы своего поселка никоим образом не могла. С ее разрешения я включила в программу подготовленный ею рукописный (у нее не было и нет ни машинки, ни компьютера, и она пишет все свои работы очень красивым, разборчивым почерком) доклад о «Мастере и Маргарите» и огласила его на заключительном заседании Чтений. Оно проходило в Смоленске, в очень прекрасном зале областной библиотеки, при большом стечении народа — любознательных смоленских читателей, которые вместе со мной долго хлопали автору по окончании чтения.

Тогда же задумано было издать каким-то образом ее большую работу о романе, частью которой был доклад.

Ирина Роднянская (получившая, напомню, в этом году Пушкинскую премию за свои многолетние замечательные труды в литературе), с тех времен принимающая участие в судьбе жительницы Ферзикова, весьма способствовала реализации этого давнего замысла. Она отдала в перепечатку рукописный текст и «приложила руку», как сама формулирует, к его редактированию, не меняя не совсем обычного и никак не академического стиля. «Я знаю ее, — пишет она мне об авторе в письме, которое позволю себе процитировать, — уже как пенсионерку, чрезвычайно бедную, хотя и живущую в собственной квартире, больную — у нее гипертония, сердечная недостаточность и прогрессирующая слепота, — в холоде (этой зимой было в комнате 13 градусов), но всю душу вкладывающую в литературу».

Работа Серафимы Марковой о «закатном» романе Булгакова — плод многолетнего напряженного размышления над его страницами — и, мы бы сказали, за его страницами.

Так, она воссоздает возможную, с ее точки зрения, историю раннего детства и отрочества некоторых героев. Фантазируя, например, о родителях Берлиоза, она предполагает «недостаток внимания и неполное сиротство», и т. п. По тонкому замечанию Ирины Роднянской, автор публикуемой нами работы вживается в булгаковских героев по системе Станиславского. Он предлагал, как известно, актеру представить себе, даже сочинить всю предысторию своего персонажа — чтобы полностью войти в его образ...

Мы думаем, что автор этой работы (сама она считает работу незаконченной, но сил на продолжение пока нет) своим страстным отношением к писателю и роману увлечет за собой читателей и пробудит их столь же страстное внимание к тексту романа — к неисчерпанному и неисчерпаемому богатству его смыслов.

Мариэтта Чудакова