Заключение

В ходе исследования были установлены основные формы и принципы художественного освоения иррационального в творчестве М.А. Булгакова — и как аспекта реальности, который нужно осмыслить, и как художественного метода, позволяющего ухватить сокровенные стороны действительности.

Рассмотрение разных подходов к фантастике и в научной литературе, и в творческой рефлексии самого литературного мира позволило определить специфику понимания этой категории у Булгакова: это балансирование между романтической фантасмагорией и научной фантастикой, дорогу которой проложил Г. Уэллс. У автора «Мастера и Маргариты» совмещаются два метода: мистическая фантастика с попутными сатирическими смыслами в духе Гоголя и фантастический гротеск в исключительно сатирической функции с сугубо переносным пониманием мистического и сказочного в стиле Салтыкова-Щедрина. Как нам представляется Булгаков всё-таки более склоняется к гоголевскому варианту.

Важным элементом феноменологии иррационального является проблема безумия. Практически каждый большой русский писатель затрагивал эту тему. Весомый вклад в проблематику безумия внесли А.С. Грибоедов. А.С. Пушкин, В.Ф. Одоевский, Н.В. Гоголь, Ф.М. Достоевский, В.М. Гаршин, А.П. Чехов и т. д. В диссертации рассмотрены некоторые аспекты диалога Булгакова с этой традицией и проникновение в феноменологию сумасшествия социального принципа в духе Гоголя. Но, как показано в нашей работе, проблема безумия всё-таки не низводится только к сатирически-уродливому, дегуманизированному. В «Мастере и Маргарите» сильны и традиции романтического безумия как пути преодоления заурядного, как принципа высокого творчества, как двери в закрытые тайные пространства.

Значимым компонентом феноменологии иррационального всегда была также женская стихия. В работе затронуты фольклорные и средневеково-религиозные аспекты понимания женского начала и роль образа ведьмы в «Мастере и Маргарите», а также связанная с этим семиотика обнажённого женского тела в романе. Более подробно рассмотрена проблематика «вечной женственности», как она понималась у Гёте и в русской религиозной философии. Изучены вопросы сходств и различий гётевской Гретхен и булгаковской Маргариты, а также роль жены писателя как важного прообраза Маргариты.

Проблемы поэтики иррационального рассмотрены с учётом творческой саморефлексии Булгакова, который назвал себя в «Письме правительству СССР» «мистическим писателем», причем в тесной связке с сатирическим аспектом своего творчества. В нашей работе наиболее близким аналогом такого совмещения мистического и сатирического признан устроенный Воландом сеанс демонстрации магии «с последующим его разоблачением». Мистический метод Булгакова тоже не пасует перед официально принятой материалистической идеологией, не «разоблачает» сам себя, нивелируя мистическое реалистическими объяснениями, а служит сатирическому разоблачению окружающего мира, как это произошло со зрителями на выступлении Воланда и его команды.

Важным компонентом поэтики иррационального является пространственно-временная образность. Однородному рационально-материалистическому миру можно противопоставить иррационально мистическое видение пространства и времени, которое разделяет реальность на качественно отличные слои пространство: земное — потустороннее, Ад — Рай, царство мертвых — царство живых, святая земля — профанная земля и т. д.

В числе других эффектов мистической трансформации хронотопа выделен специфический сновидческий эффект. Если у Кафки или Кэрролла в сновидческом мире невозможно сдвинуться, несмотря на приложенные усилия, то у Булгакова мы видим, наоборот, сновидческое стремительное перемещение, игнорирование пространства в духе «Ночи перед Рождеством» у Гоголя.

В диссертации изучена также сюжетная функция инфернальных героев как проводников в мистическую изнанку мира.

В данной диссертации ставилась цель комплексного рассмотрения эстетики и поэтики иррационального в его тесной связи с фантастическим, гротесковым, сатирическим, безумным, женским, мистическим, инфернально-дьявольским, таинственным, ночным, сновидческим и т. д. Этот перечень далеко не полон: в этом же узле вопросов проблема тайны творчества, веры, любви и проч. — эти аспекты феноменологии иррационального не были в должной степени исследованы в этой работе и относятся к перспективам изучения проблемы.

М.А. Булгаков в этой связи выступает как наследник Н.В. Гоголя и М.Е. Салтыкова-Щедрина, усвоивший также уроки Серебряного века и русской религиозной философии рубежа XIX и XX столетия. В мировой литературе наиболее важными ориентирами для русского писателя были Гёте и Гофман. В диссертации подробно рассмотрено влияние Гоголя и Гёте, затронуты некоторые аспекты творческого диалога с Щедриным и Гофманом. Дальнейшее исследование литературных контекстов и влияний Салтыкова-Щедрина, Гофмана, как и других классиков русской и мировой литературы, тоже можно отнести к перспективам разработки нашей темы.