Система доминантных понятий-концептов и языковая картина мира

В романе с удивительной логической стройностью и четкостью выстраиваются системы ключевых понятий-концептов, организующих концептуальное единство произведения в единстве исторической и современной частей романа. Мы можем представить это на примере раскрытия оппозиции гиперконцептов произведения, организующих его идейно-философскую систему. К таким гиперконцептам, базовым понятиям относится важнейшая концептуальная пара — СВЕТ и ТЬМА, отражающая дуалистическую идею, лежащую в основе этой оппозиции. Это две изначальные субстанции Вселенной, в Библии с этих понятий начинается повествование о сотворении мира. Причем ТЬМА изначальна. Это состояние Вселенной до сотворения мира, это хаос. У Булгакова это еще и «ведомство» Воланда, царство темных сил, преисподняя, место, куда попадают грешники. В художественном пространстве романа оно включает и Москву. Темная стихия — это стихия разрушительная. «Страдание», «смерть», «неизлечимые болезни», «разрушение», «пустота» — это один ареал семантической структуры гиперконцепта ТЬМА. Другим, не менее важным, является мистический аспект наполнения в художественном тексте этого понятия. Он включает следующие семы: «колдовство», «соблазны», «область и царство темных сил», где действуют законы возмездия, воздаяния.

СВЕТ, как определяется в «Словаре живого великорусского языка В. Даля», — это «состояние, противное тьме, мраку, потемкам, что дает способ видеть», «свет Божий», «свет небесный» (т. VI. С. 156). СВЕТ появляется по слову Божию. М.А. Булгаков использует эти понятия (СВЕТ и ТЬМА) в русле православной религиозной традиции. То есть под понятием СВЕТ имеется в виду, конечно, не «волновая субстанция», а нравственно-философская категория, отражающая систему представлений об устройстве мира.

Два ведомства делят власть над нематериальной, духовной сферой жизни и деятельности людей. В них действуют различные нравственные законы. Для ведомства высших сил это законы милосердия, любви, сострадания и прощения. «Ведомство», созданное Богом, характеризуется как высшая инстанция пребывания всех светлых сил — «светлые небеса». И также это дух человеческий в высшем его проявлении. Есть такие устойчивые выражения, как «свет любви», «свет разума».

Так, мы можем сказать, что Иешуа — дитя добра и СВЕТА и на Земле. «Свет пришел в мир, — пишет евангелист Иоанн, отражая и кумранскую идеологию и идею дуализма, по люди более возлюбили тьму... ибо делающий злое ненавидит свет, а поступающий по правде идет к свету» (3, 19—24). Он же призывает: «...веруйте в свет, да будете сынами света» (12, 35—36). Кстати, в кумранской литературе термин «сыны света» выступает как одно из определений членов общины. В Евангелии от Иоанна он используется для обозначения христиан.

Концептуализация симметричных ключевых образов может быть рассмотрена, начиная с пары Воланд — Иешуа, представляющие свои «ведомства» «Света» и «Тьмы».

Данная оппозиция структурирует все идейно-композиционное пространство романа. Сила СВЕТА в московском «аду» только одна — это ЛЮБОВЬ. Именно она освещает путь заглавным романтическим героям. Так что Москва 20-х-30-х годов — это, конечно же, не законченный ад. Поэтому не территориальный, а нравственный принцип деления «ведомств» мы будем считать определяющим.

Нравственные категории даны в данной структурной оппозиции в развитии, отражающем механизм взаимодействия «ведомств».

Семантическая оппозиция гиперконцептов СВЕТ и ТЬМА

Как видно из представленной оппозиции, при явных противоречиях и антонимичных отношениях в концептуальной подаче ключевых образов есть нечто важное, их объединяющее. Это ключевые понятия-концепты, включенные в философскую экспозицию романа: СВОБОДА, ИСТИНА, ВЕРА. Если Иешуа формулирует символ веры «Бог один — я в него верю», то Воланд формулирует критерий оценки веры «...каждому будет дано по его вере». Они включены в единую концептуальную парадигму, объединяющую различные хронотопы романа. И тот и другой образ используется в качестве рупора взглядов, составляющих мировоззрение автора, что еще раз доказывает, что образы московских глав имеют масочную природу. Воланд как бы является «ревизором», некоей контролирующей инстанцией на Земле, не сеющей зло, но наказывающей за зло, творимое людьми, то есть проверяющей московскую действительность на соответствие заявленным «светом» ценностям.

— Ну, что же, — задумчиво отозвался тот, пни люди как люди. Любят деньги, но ведь это всегда было... Человечество любит деньги, из чего бы те ни были сделаны, из кожи ли, из бумаги ли, из бронзы или золота. Ну, легкомысленны... ну, что ж... и милосердие иногда стучится в их сердца... обыкновенные люди...

Из всего перечисленного Воландом из категорий-характеристик «света» здесь упомянута лишь одна, и то переменная черта — милосердие иногда стучится в их сердца. Все остальные характеристики современных писателю московских граждан свидетельствуют, что люди сами охотно отдаются в руки дьяволу. Основная мысль этой фразы отсылает нас к знаменитой арии Мефистофеля. «Люди гибнут за металл» — ЗОЛОТО, это слово наполняется в контексте произведения и явно символическим значением. Золото с древних времен, помимо прочего, — один из символов власти над людьми. Поэтому у самого Воланда много золотых вещиц — портсигар, цепь со скарабеем, перстни, посуда.

Воланд и его ведомство наказывают за ложь. «Лгать не надо не надо по телефону» — это говорит Азазелло Варенухе.

Ключевым понятием-концептом, проходящим единым лейтмотивом сквозь весь роман, является понятие «бессмертие». Оно держит всю концептуальную систему. Именно понятие БЕССМЕРТИЕ является посылкой к выстраиванию всей сложной идейно-философской организации романа. Особенно важно то, что слово это приходит в сознание Пилата из ниоткуда:

Мысли понеслись короткие, бессвязные и необыкновенные: «Погиб!..», потом: «Погибли!..» И какая-то совсем нелепая среди них о каком-то бессмертии, причем бессмертие почему-то вызывало нестерпимую тоску.

Кто же мог послать в голову Пилата эту мысль о бессмертии? Понятно, что это в связи с новым приговором, грозящим Иешуа. Поэтому сначала о нем — «Погиб!..» Потом о нем и о себе — «Погибли!..» Это очень важно, что именно с этой минуты Пилат связывает свою судьбу с судьбой Иешуа. Именно с этой минуты начинаются попытки спасти Иешуа: Пилат посылает намеки взглядами и интонацией (Пилат протянул слово «не» несколько больше, чем это полагается на суде, и послал Иешуа в своем взгляде какую-то мысль, которую как бы хотел внушить арестанту.)

Что изменилось с этой минуты, когда Пилат осознал, что наступило бессмертие? Все. Новое представление о человеке. Новая нравственная шкала поступков и новая мера ответственности за свои поступки и слова. Рухнули старые принципы. Опереться больше не на что. И умный человек Пилат понимает это.

Гости бала, устраиваемого в Москве, служат, по словам Воланда, доказательством этой же «теории», что по отрезании головы «жизнь» не прекращается:

— Михаил Александрович, — негромко обратился Воланд к голове, и тогда веки убитого приподнялись, и на мертвом лице Маргарита, содрогнувшись, увидела живые, полные мысли и страдания глаза. — Все сбылось, не правда ли? — продолжал Воланд, глядя в глаза головы. — Голова отрезана женщиной, заседание не состоялось, и живу я в вашей квартире. Это факт. А факт — самая упрямая в мире вещь. Но теперь нас интересует дальнейшее, а не этот уже свершившийся факт. Вы всегда были горячим проповедником той теории, что по отрезании головы жизнь в человеке прекращается, он превращается в золу и уходит в небытие. Мне приятно сообщить вам, в присутствии моих гостей, хотя они служат доказательством совсем другой теории, о том, что ваша теория и солидна и остроумна. Впрочем, все теории стоят одна другой. Есть среди них и такая, согласно которой каждому будет дано по его вере.

Концепт БЕССМЕРТИЕ обыгрывается и в чисто литературном значении — бессмертие классиков. Бессмертны А.С. Пушкин и Ф.М. Достоевский. К бессмертию Пушкина добавляется комедийный эффект. Разговорные фразеологизмы, включающие десемантизированное слово «Пушкин» (непонятно кто, дядя), уже оторванное от денотата, — характерная примета просторечной культуры. Булгаков переключает тему литературного бессмертия совершенно в другой, комедийный план:

Никанор Иванович до своего сна совершенно не знал произведений поэта Пушкина, но самого его знал прекрасно и ежедневно по несколько раз произносил фразы вроде: «А за квартиру Пушкин платить будет?» или «Лампочку на лестнице, стало быть, Пушкин вывинтил?», «Нефть, стало быть, Пушкин покупать будет?»

Теперь, познакомившись с одним из его произведений, Никанор Иванович загрустил...

Бессмертие, литературное бессмертие писателя определяет мастерство:

Да возьмите вы любых пять страниц из любого его романа, и без всякого удостоверения вы убедитесь, что имеете дело с писателем», поэтому «Достоевский бессмертен!»

Сопоставление классиков с их проблемами с современными писателями, погрязшими в бытовых дрязгах, склоках и дележке социальных привилегий, создает сатирический ракурс раскрытия этой темы. В романе звучат почти все «большие» имена русской классики: Грибоедов, Пушкин, Гоголь, Достоевский. Но как звучат? Со словом «Грибоедов» ассоциируется ресторан, правда «очень недурной и недорогой ресторан». Слово «Пушкин» «замылено» до бытового фразеологизма. О Достоевском «гражданка в носочках» неуверенно говорит, что он умер. Как-то понятно становится, что вся классика — «мимо» этой власти, что гуманистические принципы великих русских писателей не очень-то совместимы с идеями нового строя.

Таким образом, ключевыми понятиями-концептами, или гиперконцептами, структурирующими всю концептосферу произведения, являются БЕССМЕРТИЕ и ВЕРА. БЕССМЕРТИЕ определяется в словаре Владимира Даля как «непричастность смерти, принадлежность, свойство, качество неумирающего, вечно сущего, живущего; жизнь духовная, бесконечная, независимая от плоти; всегдашняя или продолжительная память о человеке на земле по заслугам его и делам его (Толковый словарь живого великорусского языка. В 4-х тт. Т. I. Репринт изд. СПб. 1996. С. 73). Концепт БЕССМЕРТИЕ включает семы: «бессмертие души», «физическое бессмертие» и «поклонение», «память потомков». Бессмертие души, в свою очередь, есть основной догмат всех религий.

Концепт ВЕРА возникает с древнейших времен, и лишь в христианскую эпоху «с ним связывается понятие «Веры», «Веры в Бога, в Христа» (Степанов, 1997: 271). Это понимание концепта основывается на новозаветных текстах прежде всего. Вот как определяет веру православный автор Иоанн Дамаскин: «О вере. Вера, конечно, двояка: потому что есть вера от слуха. Ибо слушая Божественные Писания, верим учению Святого Духа.

Есть же, с другой стороны, вера уповаемых извещение, вещей обличение невидимых или неколеблющаяся и неиспытующая надежда как на то, что обещано нам Богом, так и на счастливый успех наших прощений. Первая вера, конечно, составляет принадлежность нашей воли, вторая же принадлежит к дарам Духа» (Точное изложение православной веры. Творение Иоанна Дамаскина. СПб., 1894, репринт. изд. 1992. Ростов-на-Дону. С. 284). Разделение в духовном концепте «психического акта» и «концептуального содержания» важно, с точки зрения Ю.С. Степанова, для его интерпретации в конкретном контексте.

Концептами, организующими «взаимодействие» «ведомств», являются ВЕРА, СВОБОДА, ИСТИНА. С уверенностью можно предположить, что это наиболее значимые понятия для самого Михаила Афанасьевича.

СВОБОДА как «отсутствие стеснения, неволи, рабства, подчинения чужой воле», как «отсутствие цензуры», как свобода мысли, как свобода слова, свобода выбора, наконец, была тем политическим идеалом, о котором мечтал художник и которого он желал своему любимому герою. Свобода же становится в языковой картине мира у М.А. Булгакова тем критерием проверки героев, который выдерживают далеко не все. Свобода выбора стоит перед каждым. Кому служить — Богу или дьяволу. И эту божественную свободу у человека отнять никто не может. Данная сема определяется как опорная в семантической организации авторского художественного концепта СВОБОДА в романе «Мастер и Маргарита».

ИСТИНА — концепт, не получивший в языковой культуре законченного воплощения. Ю.С. Степанов отметил, что концепт ИСТИНА концептуализируется значительно слабее, чем близкий по семантике концепт ПРАВДА (Степанов, 1997). Истина как соответствие факту, противоположность лжи. Вместе с тем, конечно же, семантическая структура концепта этими значениями не исчерпывается. «Человек перейдет в царство истины и справедливости» — это о новом, справедливом и разумном мироустройстве, которое станет возможным при условии, что изменится сам человек. В авторском прочтении ИСТИНА есть высшее проявление разумного и нравственного миропорядка и гармонии в человеческих отношениях.

Совокупность концептов образует концептосферу — понятие, которое мы чаще всего применяем к национальному языку, но вместе с тем при ярко выраженной системности в употреблении концептов это понятие может быть применено и к творчеству отдельных авторов или даже к отдельно взятому тексту, такому как роман «Мастер и Маргарита». Упорядоченность связей концептов в романе создает единую систему. Во взаимном притяжении и отталкивании они создают ту специфическую картину представлений, которая составляет своеобразие данного произведения.

В круг используемых автором концептов системно в большинстве своем входят культурные концепты: СВЕТ — ТЬМА, МИЛОСЕРДИЕ, ВЕРА, БОГ, СВОБОДА, СУДЬБА, ИСПЫТАНИЕ, ИСТИНА, ЛЮБОВЬ, ПАМЯТЬ, ГРЕХ, МАЛОДУШИЕ, СМЕРТЬ — БЕССМЕРТИЕ, НАКАЗАНИЕ, ПОКОЙ, ВЕЧНЫЙ ПРИЮТ, ГОРДОСТЬ, КРОВЬ, ИГРА, БАЛ, ЯД, ЧЕЛОВЕК, НОРМА — ПАТОЛОГИЯ, МАСТЕР, НАКАЗАНИЕ, ПРОЩЕНИЕ, ПУШКИН. Причем из перечисленных концептов большую часть составляют, как мы видим, так называемые «духовные» концепты (Ю.С. Степанов), связанные с религиозными представлениями, верой в Бога и понятием — кстати, национальным понятием-концептом — ДУША.

Встречаются и парные, оппозиционно представленные концепты, семантические гнезда концептов, что говорит о разработанности концептосферы и разработанной идейно-философской системе романа. Именно эти выделенные понятия-концепты формируют языковую картину мира «закатного романа» Михаила Булгакова.

Здесь уместно будет повторить, что концепт ДЬЯВОЛ переосмыслен в романе. Иными словами, Михаил Булгаков создает своего сатану, отличного от устоявшихся представлений, — впрочем, как и своего Иешуа.

Бесспорно, национальным концептом, расширенным в романе как в прецедентном тексте, является концепт ПУШКИН. Самой распространенной реакцией на слово «поэт» является слово «Пушкин». «Это наше все», «родоначальник русской поэзии», «классик классиков», «творец русского литературного языка», «первый русский поэт», «национальное достояние», «эталон поэтического мастерства» — составляющие концепта. У Булгакова концепт ПУШКИН включает, помимо указанных сем, окказиональные семы «везунчик», «неизвестно кто», «дядя», «металлический/чугунный человек». Оба ряда сем, как видно из примеров, находятся на разных полюсах отношения к реальной исторической личности и ее оценке в истории искусства. Два подхода — исторический и обывательский, сталкивающиеся друг с другом, — создают своеобразное авторское наполнение культурного концепта.

Очень интересно расширяется в авторском прочтении концепт ДОМ, который включает в тексте романа семы: «подвальчик», «тайный приют», «больничная палата», «квартира», «особняк». Причем в общепринятое семантическое наполнение концепта «дом» включены семы «семья», «близость», «поддержка», «семейный мир», «уклад». Это то, что хорошо описано в «Белой гвардии», — дом Турбиных. В романе «Мастер и Маргарита» всех ведущих героев мы можем считать бездомными. Лишить человека в Москве 30-х годов жилища оказывается так же просто, как лишить жизни и свободы. Квартирный вопрос испортил москвичей. Краеугольные понятия бытия разрушаются новым социальным порядком и новой моралью. Жил Мастер с «этой, как ее...», но дома не было. Одинока и Маргарита в своем особняке. Выгоняет свою жену Степа Лиходеев. Берлиоза жена оставляет сама. Псевдоним «Бездомный», таким образом, просто витает в воздухе того времени. И отнюдь не только квартирный вопрос в этом виноват.

Концепт СУДЬБА тоже имеет интересное решение благодаря фокусированию отдельных сем и системных отношений с другими понятиями в концептосфере романа. СУДЬБА и СВОБОД А в их взаимопритяжении и взаимоотталкивании определяют своеобразие самой важной мысли романа. Человек создает себя не согласно, а вопреки обстоятельствам. Тема судьбы появляется в первый раз, когда Мастер рассказывает Ивану Бездомному историю своего знакомства с Маргаритой и создания своего романа. «Предопределенность встречи и соединения людей», «везение», «выигрыш», «испытание» — вот тот круг понятий, который включен в этот концепт в романе.

Понятие же СВОБОДА напрямую связано с темой нравственного «выбора», поэтому оно является тем понятием, с которым связана вся идейно-образная организация романа. Поэтому понятия СВОБОДА и ОТВЕТСТВЕННОСТЬ у Булгакова стоят рядом. Концепт СВОБОДА включает также традиционные семы: «неподконтрольность творчества», «свобода мнений», «отсутствие цензуры».

Концепт ИГРА также относится к гиперконцептам, в тексте романа он раскрывается в различных смыслах: «игра — вид занятий, развлечений» — Воланд и его свита играют в оживающие шахматы, в карты. Игра как «вид испытания» — шахматы, занимающие Воланда, в главе «При свечах». Сокову князь тьмы предлагает сыграть в кости, домино, карты — тоже вид испытания. Тема шахмат и карточной игры постоянно возникает в романе. Даже в следующем значении — «игра обстоятельств, случая» этот концепт используется в сценах, изображающих появление «героя», и в изображении бала полнолуния. Реплика Воланда: Как причудливо тасуется колода! Кровь! — понятие «игра» включает в значении «игра случая, проявленная в перевоплощении человеческих душ». Игра как «случайное везение» — лотерея, случайный выигрыш, удачное стечение обстоятельств. «Игра как испытание, искушение» — игра со зрителями в варьете, игра — проверка Маргариты. «Игра как представление» — актерская игра артиста Куролесова, столь поразившая Никанора Ивановича. И игра как «стихия жизни», присущая человеку, как «элемент флирта». Таким образом, все смысловые компоненты национального концепта ИГРА полностью актуализированы в прецедентном тексте романа «Мастер и Маргарита», что создает возможность смысловых перекличек. Они постоянно актуализируются в московских главах.

Очень интересно решена проблема фокусирования понятия ЧЕЛОВЕК. Слово это в 30-е годы употреблялось не часто. Слова товарищ, гражданин, гражданка практически вытеснили все остальные обращения и обозначения лица. «...концепт ЧЕЛОВЕК, «личность» приобретает разные измерения, «параметризируется», — пишет Ю.С. Степанов (Степанов, 1997: 551). Человек в отношении к миру, а тем же самым в отношении к Богу, человек в отношении к обществу — личность, и человек в отношении к себе подобным — таковы три важнейших аспекта, структурирующих это понятие с точки зрения исследователя. «Маленький человек» — буфетчик Соков назван так Геллой и по причине «маленького роста» и в значении «небогатый», «незнатный». Использующаяся сема, рожденная спором критиков девятнадцатого века, когда судьба «маленького человека», начиная с образа Башмачкина, стала предметом общественных дискуссий, звучит в данном контексте иронически.

Другой контекст порождает актуализацию другого значения: «человек» — «люди», в массе своей оцененные Воландом в варьете как человеческая масса — «люди как люди» — всего лишь люди, обыкновенные люди. И это значение перекликается к тем значением, в котором использовал евангельский Пилат выражение — Се человек!, выводя к иудеям избитого, в терновом венце Иисуса.

Да, его хорошо отделали. Дай-ка, рыцарь, этому человеку чего-нибудь выпить, — произносит Воланд. И в этом высказывании слово «человек» звучит совершенно иначе, уважительно. Коннотации определяют смысл всего высказывания.

И наконец, сема «неизвестный», входящая в семантическое поле этого концепта, использована в рассказе Афрания о погребении Иешуа: — Некий человек... — Левий Матвей, — не вопросительно, а скорее утвердительно сказал Пилат.

Концепт ЧЕЛОВЕК, вообще обладающий высокой степенью оценочности значения либо со знаком плюс, либо со знаком минус, очень привязан к контексту и прецедентному тексту в целом. Поэтому важна не только окраска слова в данном контексте, но и смысловые связи с остальными актуализирующимися в различных контекстах произведения смыслами. — И конечно, совершенно ужасно было бы даже помыслить, что такого человека можно казнить! — думает во сне Пилат. В выражении «такого человека» актуализируется оценка Иешуа.

В контексте мы встречаем такие расширения, как «маленький человек» — слуга, человек маленького роста, незначительный, неинтересный человек; «нет документа — нет человека» — т. е. человек обезличивается, по важности уподобляется документу; «какой-то человек» — неизвестный; «человек в капюшоне», «сердечный человек», «умный человек», «босой человек» и т. д.

При этом концепт ЛЮДИ, актуализирующий такие семы, как «население», «зрители», «зеваки», «москвичи», в оппозиционные отношения с концептом ЧЕЛОВЕК не вступает. ЛЮДИ — это всегда группа, толпа. ЧЕЛОВЕК — это личность, индивидуальность.

Как мы видим, картина мира романа М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита» отражает сознание верующего человека. Христианские представления о мироустройстве и человеческой душе в романе даны не в традиционной, ортодоксальной форме, а в новой, художественной форме. Прецедентный текст романа влияет на расширение, модификацию либо замену концептов. Так разрушение концепта ДЬЯВОЛ связано с переосмыслением и авторской трактовкой образа Воланда в романе. Семы, которые включены в семантическое поле этого концепта, это «могущество» — «Всесилен!», «справедливость» — каждому будет дано по его вере, «дух зла и повелитель теней», «искуситель», «насмешник», «исполнитель, посылающий наказания согласно решению высшего суда» — все будет правильно, на этом стоит мир.

Безусловно, семантическое наполнение концепта столь своеобразно, что ни о каком традиционном использовании национального концепта ДЬЯВОЛ не может идти речь. Однако очевидно, что новое прочтение образа связано с идеей разделения «полномочий» «ведомствами», с идеей паритета в разделе «сфер влияния». Земля все больше попадает в сферу влияния Воланда (А. Зеркалов точно заметил, что глобус, который рассматривает Воланд, есть символ власти над миром). Но таков выбор людей, каждого в отдельности. Важно, что Воланд не навязывает своих решений, он всегда оставляет выбор за самим человеком. Таким образом, единственным концептом, подвергшимся авторскому пересмотру, изменению гельштата понятия, является концепт ДЬЯВОЛ.

Тема ЯДА рассматривалась рядом исследователей (Гаспаров, Болдарев и др.) как тема искушения и соблазна. Так она развивается с самого начала романа. Пилат малодушно мечтает о яде как последнем средстве избавления от головной боли. Однако и в московских главах тема «Яду мне, яду...» превращается в лейтмотив, характеризующий отношение автора к социальной среде. Это уже выражение крайнего неприятия того мира, который представляет Массолит, Грибоедов, современная писателю Москва в целом. Тема ЯДА, таким образом, рифмуется с темой СМЕРТИ и темой СУДЬБЫ. Слова «отравитель», «отравительница» используются не только для характеристики гостей бала, но и звучат в адрес Азазелло, забирающего с собой души влюбленных. Таким образом, концепт ЯД вбирает ряд авторских семантических составляющих, становясь булгаковским образом-понятием.

СМЕРТЬ — особый концепт, связанный с понятиями НАКАЗАНИЕ, ВОЗМЕЗДИЕ, СУДЬБА. В христианской культуре СМЕРТЬ — это врата в вечность, завершение земного существования человека и переход в иной мир. Концепт СМЕРТЬ как переход в иной мир, прекращение жизни в человеке осмыслен автором философски.

Смертей в романе, прямо скажем, достаточно. И все они не случайны. И смерть Берлиоза, и смерть Майгеля, и смерть буфетчика Сокова, и смерть заглавных героев — Мастера и Маргариты запрограммированы самими героями. Они ее приблизили и буквально выбрали сами. Мысль о том, что человек сам выбирает себе смерть (кирпич ни с того ни с сего никому на голову не упадет) включена в философско-этическую концепцию романа. Причем СМЕРТЬ мыслится не как прекращение земной жизни со всеми ее проблемами, то есть жизни как таковой, но как переход от жизни к посмертию. И он у всех разный.

Герои приближают смерть своими поступками, отражающими их жизненное кредо: донести, нашпионить. Причем Воланд предлагает на выбор варианты: саркома легкого или смерть под колесами трамвая, убийство «при загадочных обстоятельствах» или смерть в качестве ритуальной жертвы на балу у Сатаны, смерть среди безнадежных больных или самоубийство в компании хмельных красавиц... Выбирает человек.

Заглавные герои также изображены в процессе перехода из одного временного плана в другой. Они также сами выбирают свою смерть. И это сознательный выбор. Сделка с нечистой силой ведет к гибели. Маргарита меняет свою природу, понимая, что к прежней жизни возврата нет. И делает она это не из-за себя. Личной выгоды ей не нужно. Судьба ее любимого Мастера — вот что волнует ее больше всего. Мотивация этого ухода из жизни оценивается тем посмертием, которого они заслужили, — ПОКОЕМ. Концепты ПОКОЙ, ПРОЩЕНИЕ, ВЕЧНЫЙ ПРИЮТ выстраиваются в логическую цепочку взаимосвязанных понятий. Стройность философской структуры романа как раз и определяется группированием опорных концептов-понятий.

Вместе с тем есть пример особого прочтения понятия СМЕРТЬ. Смерть абсолютно безгрешного человека не может быть наказанием, или испытанием, или прощением, как для грешников. Это величайшее мессианское событие есть искупление и величайшая мистерия. Безусловно, смерть булгаковского Иешуа во время казни не отражает евангельскую трактовку события, которое изображено с впечатляющими подробностями. Ни одной детали старается не пропустить рас-сказчик/повествователь. Смерть рядового человека так не описывают. Иешуа умирает, по Булгакову, одинокий, не понятый современниками, бесконечно опередивший свое время и лишь перед смертью встретивший человека, который, как ему показалось, мог бы его понять. Он умирает с мыслью о душе Пилата и всех, кто его предал и казнил. Он умирает, осуждая малодушие как величайший порок, ломающий людей, превращающий их в рабов. Причем и он выбирает свою «смерть». Иешуа — человек, который не может солгать. Поэтому смерть его неизбежна при такой нравственной позиции. Она же имеет особый, мистический смысл, потому что именно после нее и вследствие ВОСКРЕСЕНИЯ, которое подразумевается, и наступает БЕССМЕРТИЕ. Без понимания этого рушится вся концепция и идейно-философская структура романа, вся сложнейшая архитектура романа.

Что такое СВЕТ без Иешуа? Именно он, Сын Божий, умерший и воскресший на третий день, упразднивший СМЕРТЬ, наделен правом прощать и награждать Покоем.

Именно поэтому кульминацией романа являются главы «Казнь» и «Погребение». Таким образом, концепт СМЕРТЬ отражает христианское и — шире — религиозное сознание писателя. В любой религиозной системе воззрений это понятие относится к важнейшим.

Концепт БОГ используется М. Булгаковым в традиционном виде. Бог один — в него я верю. Вместе с тем в тексте произведения возникает и языческое «боги»:

«О боги мои! Я спрашиваю его о чем-то ненужном на суде... Мой ум не служит мне больше...»

Глава «Прощение и вечный приют» начинается с выражения «Боги, боги мои! Как грустна вечерняя земля! Как таинственны туманы над болотами. Кто блуждал в этих туманах, кто много страдал перед смертью, кто летел над этой землей, неся на себе непосильный груз, тот это знает. Это знает уставший». Однако очевидно, что это поэтическая форма, не выводимая ни к какому концепту. В тексте романа бывают фрагменты, настолько близкие по ритмической и образной организации к поэзии, что прозой назвать их язык не поворачивается. По сути, перед нами верлибр. С четкой ритмикой, анафорической константой — постоянными повторами предложений с одинаковой структурой и начальными словами. И как всякий поэтический текст, обладает свободными семантическими элементами, являющимися чистой декорикой. О них и речь.

БОГ — в романе «Мастер и Маргарита» — это даже не концепт, а идея, стоящая за всем повествованием. Все будет правильно, на этом стоит мир — это, собственно, и есть идея Бога. Кто управляет человеческой жизнью? Кто выступает в роли высшего судии? Без чьей воли кирпич на голову не свалится? Воля человека в романе впервые так очевидно и последовательно противопоставлена воле Бога. Упразднение Бога и означает, что его функции в великой гордыне хочет присвоить себе человек. Насколько эффективно, мы видим на примере судьбы Берлиоза. Для Булгакова Бог в правде и гуманизме, человеколюбии, разумности мироустройства. Бог — это НОРМА. Отказ от него погружает человека и общество в патологическое состояние. Кто сходит с ума после встречи с Воландом и его свитой? Те, в ком нет идеи Бога, неверующие люди, либо такие закоренелые грешники, как Никанор Иванович Босой. Это не происходит с набожным буфетчиком Соковым, даже с Аннушкой-чумой, хотя твердой их веру не назовешь. Само нравственное состояние общества в стране, официально провозгласившей атеизм государственной религией, удручающее. И отнюдь не только квартирный вопрос испортил москвичей. Низменные чувства и инстинкты, главные из которых корыстолюбие и властолюбие, движут поступками людей. Основная масса доносов и предательств, увы, связана именно с ними.

БОГ — это закон, с которым не поспоришь. Каждому будет дано по его вере и по его делам. А это означает, что кто-то ведет подсчет всем делам и даже мыслям нашим. Обойти этот закон невозможно. Ему подчиняется и «ведомство» Воланда.

Бог един. Пилату перейти от олимпийского многобожия к идее единого Бога совсем не просто. С одной стороны, языческий пантеон давно воспринимался к эпохе рождения Христа образованной частью римского общества в качестве символической дани наивным верованиям предков, с другой — сознание формировалось как стихийно материалистическое. По сути, поколение Пилата — это было не верующее ни во что поколение. А это, в свою очередь, усложняет принятие идеи единого Бога. Поэтому путь к Богу Пилата оказался длиной в вечность.

Своеобразие концептосферы романа заключается в выделении нравственно-духовных концептов, данных в строгих соответствиях и оппозициях. Именно они определяют своеобразие картины мира, отражающей мировоззрение писателя. Стержневым концептом, структурирующим и организующим всю концептосферу романа, является важнейший гиперконцепт БЕССМЕРТИЕ. Значительная доля концептов опирается на это ключевое понятие. И ВЕЧНЫЙ ПРИЮТ, и БОГ, и ВЕРА, и ПАМЯТЬ, и НАКАЗАНИЕ, и ПРОЩЕНИЕ раскрываются системно с опорой на гиперконцепт БЕССМЕРТИЕ. Это важно для понимания основных максим, которые автор вкладывает в уста своих героев.