Подробный анализ функций, которые могут выполнять описательные конструкции в тексте, приводит в своих работах исследователь А.А. Буров (см. [Буров 1979—1, 2; он же 1985]). Автор выделяет шесть типов номинативных функций местоименно-соотносительных предложений отождествительного типа с предметным значением:
1. Собственно номинативный тип, где «субстантивные наименования восполняют реальную или индивидуально ощущаемую недостаточность словаря, выражая при этом различные оттенки субстантивного значения» [Буров 1979—1: 5]. В этой функции могут употребляться местоименно соотносительные предложения с разными типами коррелятивных пар:
— Ты полагаешь, несчастный, что римский прокуратор отпустит человека, говорившего то, что говорил ты? [298]; — Ты, я знаю, считаешь, считаешь себя учеником Иешуа, но я тебе скажу, что ты не усвоил ничего из того, чему он тебя учил [601]; Нагая ведьма... сидела на коврике на полу у кровати, помешивая в кастрюле что-то, от чего валил серный пар [522]; — Эти добрые люди, — заговорил арестант и, торопливо добавив: — игемон, — продолжал: — ничему не учились и все перепутали, что я говорил [288]: Первый, кому пришлось побывать в светящемся электричеством бессонном этаже, был Аркадий Аполлонович Семтеяров, председатель акустической комиссии [603]; ...он подивился тому, как быстро они оказались у цели, у того, с кем он хотел попрощаться [645]; Боба шипел, не подозревая того, что те, о ком он рассказывает, сидят рядом с ним, наслаждаясь его свистом [630].
По мысли Бурова, реальная недостаточность словаря в данном случае объясняется тем, что не всегда существует лексическая номинация для описания какого-либо явления, факта. По нашим наблюдениям, этот функциональный тип широко распространен среди описательных конструкций, указывающих на лицо, то есть служащих для называния того или иного персонажа. Вероятно, это связано с тем, что с формальной точки зрения конструкции собственно номинативного типа оказываются несколько более сложными, чем, например, номинативно-синонимические (поскольку первые не могут быть сведены к простой однословной номинации). При этом в романе Булгакова большое внимание уделяется именно описанию героев. Один из самых распространенных случаев, когда однословная номинация невозможна, представляют собой конструкции, в которых сказуемое придаточной части выражено глаголом в сослагательном наклонении или в будущем времени и не может образовывать формы причастий:
В душе у Аннушки все пело от предвкушения того, что она будет рассказывать завтра соседям [566]; Со стороны же психики изменения в обоих произошли очень большие, как убедился бы всякий, кто мог бы подслушать разговор в подвальной квартире [637]; «Вот пример настоящей удачливости... — тут Рюхин встал во весь рост на платформе грузовика и руку поднял, нападая зачем-то на никого не трогающего чугунного человека, — какой бы шаг он ни сделал в жизни, что бы ни случилось с ним, все шло ему на пользу, все обращалось к его славе [339]; Главный, по-видимому, поставил себе за правило соглашаться со всем и радоваться всему, что бы ни говорили ему окружающие, и выражать это словами: «славно, славно...» [355].
Если в придаточной части находятся несколько сказуемых или других однородных или обособленных членов, то однословная номинация также невозможна: И вместо того, чтобы поднимать глупейшую бузу на Патриарших, не умнее было бы вежливо расспросить о том, что было далее с Пилатом и этим арестованным Га-Ноцри [383]; Но лишь кондукторша рванула веревку и трамвай тронулся, кот поступил как всякий, кого изгоняют из трамвая, но которому все-таки ехать-то надо [317].
2. Номинативно-синонимический тип, где «наименования характеризуются модально-временным развертыванием признака наименования, соотносящегося с содержанием главной части сложноподчиненного предложения. Однако их сказуемое может иметь предикативный словообразовательный синоним. При этом дифференциация смыслов происходит по линии уточнения временной и модальной характеристик» [Буров 1979—1: 23]. В этой функции Булгаков также употребляет местоименно-соотносительные конструкции с различными типами коррелятов. Например:
И все это кончается трагически: тот, кто еще недавно полагал (= полагавший), что он чем-то управляет, оказывается лежащим неподвижно в деревянном ящике, и окружающие, понимая, что толку от лежащего нет более никакого, сжигают его в печи [280]; Ну что ж, тот, кто любит, должен разделять участь того, кого он любит [653].
Ср.: ...Любящий должен разделять участь любимого.
Или: Ни одно очко, кроме того, что было прострелено Азазелло (= простреленного Азазелло), не было затронуто [550]; — Помилуйте, — снисходительно усмехнувшись, отозвался профессор, — уж кто-кто, а вы-то должны знать, что ровно ничего из того, что написано в евангелиях (= из написанного в евангелиях), не происходило на самом деле никогда, и если мы начнем ссылаться на евангелия как на исторический источник... [309]; Вы были одним, по-видимому, из первых, кто от него пострадал (= из пострадавших от него) [402]; Я считаю, Мессир, что я сделал все, что мог (= все возможное), и не понимаю, чем объясняется скептическое выражение на вашем лице [653].
Конструкции такого типа также могут употребляться для того, чтобы описать совокупность каких-либо предметов, действия, явлений, ситуаций. Например:
— Бросьте! Бросьте! — кричала ей Маргарита, — к черту его, все бросьте! Впрочем, нет, берите его себе на память. Говорю, берите на память. Все забирайте, что есть в комнате [500]; Он стал прислушиваться и точно отмечать все, что происходит в его душе. Его волнение перешло, как ему казалось, в чувство глубокой и кровной обиды. Но та была нестойкой, пропала и почему-то сменилась горделивым равнодушием, а оно — предчувствием постоянного покоя [648].
Описательные конструкции, выполняющие номинативно-синонимическую функцию, в тексте романа Булгакова «Мастер и Маргарита» наиболее частотны. Но, на наш взгляд, данная функция нуждается в уточнении, поскольку значительная часть подобных конструкций употребляется Булгаковым не только и не столько для того, чтобы разнообразить язык повествования, а в иных целях. Чаще всего у Булгакова описательные конструкции помимо общей номинативно-синонимической функции выполняют функцию экспрессивную, так как описание того, что имеет в языке прямое, лексическое наименование, не является нейтральным со стилистической точки зрения.
3. Номинативно-эвфемистический тип. Употребление таких наименований связанно с обозначением предметов или явлений, имеющих и словарные наименования, «на которые налагается табу по соображениям нравственности, религиозного или эстетического порядка» [Буров 1979—1: 23]. Например: Вам не надо просить за него, Маргарита, потому что за него попросил тот, с кем он так стремится разговаривать [654]; Тот, кого так жаждет видеть выдуманный вами герой, прочел ваш роман [655].
В обоих этих случаях через описательную конструкцию назван Иешуа Га-Ноцри. С именованием данного персонажа в тексте романа связаны определенные сложности, поскольку на образ Иешуа в «Мастере и Маргарите» весьма четко накладывается проекция Иисуса Христа. При этом Булгакову приходится разграничивать разные ипостаси героя — человеческую и божественную. По нашим наблюдениям, описательные конструкции автор использует именно в тех случаях, когда ему необходимо представить Иешуа как высшую силу. Такой выбор языковых средств, на наш взгляд, позволяет Булгакову сформировать внутри романа особую картину мира, в котором действуют два Иешуа — бродячий философ и его божественное воплощение. Тем не менее, мы считаем, что у автора в силу его религиозных и этических воззрений не было возможности поставить знак равенства между Иешуа и богом-сыном, отсюда и происходит широкое использование описательных конструкций как средств эвфемизации.
Впрочем, мы можем выделить и формальную причину появления описательных конструкций в данных контекстах: здесь невозможен способ синонимизации, так как речь идет о двух разных субъектах и в придаточной части один из них назван (он, герой).
Или: Далеко от Грибоедова, в громадном зале, освещенном тысячесвечовыми лампами, лежало то, что еще недавно было Михаилом Александровичем [326].
На наш взгляд, в данном случае автор употребляет описательную конструкцию с целью «замаскировать» от читателя шокирующие подробности описания тела Берлиоза, попавшего под трамвай. Помимо этого появление такой описательной конструкции в тексте отсылает читателя к эпизоду спора председателя МАССОЛИТа и Воланда о существовании Бога и к другой описательной конструкции: «тот, кто еще недавно полагал, что он чем-то управляет, оказывается вдруг лежащим неподвижно в деревянном ящике, и окружающие, понимая, что толку от лежащего нет более никакого сжигают его в печи». Таким образом, мы видим, что конструкция «то, что еще недавно было Михаилом Александровичем» развивает и углубляет образ, заданный ОК «тот, кто еще недавно полагал, что он чем-то управляет». Главное отличие данных номинаций заключается в авторском выборе коррелятивной пары местоимений. В первом случае (если нумеровать конструкции по положению в тексте) Булгаков употребляет местоимения, указывающие на лицо, во втором случае — местоимения, обозначающие неодушевленный предмет. Итак, абстрактный живой человек, о котором говорит Воланд, превращается в некий неодушевленный предмет, причем, по всей видимости, изменение авторского взгляда, выраженное в этих описательных конструкциях, связано не только с тем, что тело Берлиоза сильно пострадало при аварии, но и с тем, что бытие Михаила Александровича прекратилось и посмертного существования у его души не будет. Если рассмотреть эту описательную конструкцию именно с такой позиции, то в ней можно вычленить добавочную функцию — номинативно-экспрессивную.
4. Номинативно-экспрессивный тип, в котором собственно описание сочетается с некоторой экспрессивной характеристикой того, что обозначается через это описание. «В придаточной части употребляются при этом средства разговорной речи, экспрессивно-окрашенная лексика и фразеология, различные тропы, изобразительные детали и подобное» [Буров 1979—1: 23]. Экспрессию могут создавать различные виды повтора:
Так смотрят на того, о ком слышали много, о ком и сами думали и кто наконец появился [599]; Я знаю, что вечером к тебе придут те, кого ты любишь, кем ты интересуешься и кто тебя не встревожит [656]; — Я ничего не боюсь, Марго, — вдруг ответил ей мастер и поднял голову и показался ей таким, каким был, когда сочинял то, чего никогда не видал, но о чем наверно знал, что оно было [638]; И на что нужна какая бы то ни было телеграмма тому, чей расплющенный затылок сдавлен сейчас в резиновых руках прозектора, чью шею сейчас колет кривыми иглами профессор [328].
Среди описательных конструкций местоименно-относительного типа с предметным значением, выполняющих номинативно-экспрессивную функцию, в нашей выборке отмечены лишь конструкции с повторами. Это позволяет нам сделать вывод, что в качестве приема создания экспрессивности повествования Булгаков использует различные виды повторов.
5. Номинативно-полемический тип. Этот ряд описательных конструкций представляют «наименования, в составе которых употребляется непредикативное обозначение того, что называется описательно. Сопоставление различных наименований позволяет уточнить характеристику называемого» [Буров 1979—1: 23]. Например:
Левий... очень степенно вошел в лавку, приветствовал хозяйку... попросил ее снять с полки верхний каравай и, когда та повернулась, молча и быстро взял с прилавка то, чего лучше и быть не может, — отточенный, как бритва, длинный хлебный нож [446]; Слушай беззвучие, ...слушай и наслаждайся тем, чего тебе не давали в жизни, — тишиной [656]; Было еще кое-что, что представлялось еще более необъяснимым, чем неизвестно зачем выдуманный клеветнический рассказ о похождениях в Пушкине, и это что-то было изменением во внешности и в манерах администратора [423].
В некоторых случаях лексическая номинация объекта предшествует синтаксической. Тогда в роли обобщающего члена выступает описательная конструкция: Они пролетели над дымом — всем, что осталось от Грибоедова [645].
6. Номинативно-распространительный тип. Такие описательные конструкции позволяют «восполнить фактическую недостаточность сведений о называемом, которое неясно и сложно для автора, но представляется ему важным. При этом в блок «коррелят-релят» включаются интерпозитивные субстантивы качественно-оценочного характера, уточняемые придаточной частью» [Буров 1979—1: 25]. Например:
Присев на корточки, она открыла нижний ящик... и из-под груды шёлковых обрезков достала то единственно ценное, что имела в жизни. В руках у Маргариты оказался старый альбом коричневой кожи, в котором была фотографическая карточка мастера, книжка сберегательной кассы со вкладом в десять тысяч на его имя, распластанные между листками папиросной бумаги лепестки засохшей розы и часть тетради в целый лист, исписанной на машинке и с обгоревшим нижним краем [487].
В некоторых случаях первый коррелят может быть опущен, и тогда синтаксически связанными оказываются субстантив и местоименный релят:
— Все хотите отнять? И последнее, что имею? [600]; ...кот..., жмурясь от удовольствия, рассказал о том, как однажды он скитался в течение нескольких дней в пустыне и единственно, чем питался, это мясом убитого им тигра [547]; Основное, что определяло его лицо, это было, пожалуй, выражение добродушия, которое нарушали, впрочем, глаза, или, вернее, не глаза, а манера пришедшего глядеть на собеседника [573].
В последних двух примерах описательные конструкции совмещают в себе две функции — номинативно-распространительную и номинативно-полемическую, поскольку в обоих случаях в предложениях присутствует и лексическая номинация называемого (мясо убитого им тигра; выражение добродушия).
«Часто описательная номинация используется тогда, когда необходимо обозначить множественность объектов, причем каждый объект в отдельности может иметь собственное наименование, но в совокупности их нельзя назвать иначе, как через описательную номинацию, так как пишущий не может перечислить все предметы или не видит в этом необходимости» [Буров 1979—1: 25]. Например: Мессир, я делал героические попытки спасти все, что можно, и вот все, что удалось спасти [634].
В этом предложении М.А. Булгаков использует две описательные конструкции с целью обозначить множественность объектов. Описательная конструкция все, что лишено употребляется потому, что автор рассчитывает на житейский опыт читателя (он должен знать, что нужно спасать при пожаре). Вторая описательная конструкция использована с целью дать номинацию совокупности предметов, которая состояла из «небольшого ландшафтика в золотой раме», «поварского, наполовину обгоревшего халата» и «цельной семги в шкуре и с хвостом».
В некоторых случаях описательные номинации используются для называния совокупности событий, действий, явлений. Например:
Варенуха проделал все, что полагается человеку в минуты великого изумления. Он и по кабинету пробежался, и дважды вздымал руки, как распятый, и выпил целый стакан желтоватой воды из графина, и восклицал: — Не понимаю! Не по-ни-ма-ю! [374].
Подобные описательные конструкции выполняют функцию, схожую с номинативно-полемической, поскольку здесь автор также дает двойную номинацию объекту (предмету, явлению, действию, ситуации). Разница заключается в том, что в описательных конструкциях, выполняющих номинативно-полемическую функцию, лексическая и синтаксическая номинации оказываются в пределах одного предложения, что и позволяет читателю сопоставить их. В этом же случае лексическая и описательная номинации оказываются в разных предложениях, причем зачастую описательная номинация конкретизируется через лексическую на протяжении нескольких предложений, абзацев.
Особую, на наш взгляд, функцию выполняют описательные конструкции местоименно-соотносительного типа (отождествительные с предметным значением) с коррелятами тот... который и то... которое. Подобные номинации, с одной стороны, указывают на предмет, а с другой стороны, дают и характеристику этого предмета. Эту функцию мы определяем как собственно описательную:
Он просил, чтобы ту, которая любила и страдала из-за него, вы взяли бы тоже [633]; Из камина один за другим вывалились, лопаясь и распадаясь, три гроба, затем кто-то в черной мантии, которого следующий выбежавший из черной пасти ударил в спину ножом [535].
Среди примеров нашей выборки многие предложения с описательными конструкциями, выполняющими собственно описательную функцию, содержат и лексическую номинацию объекта или субъекта:
— Очаровательная и солиднейшая дама, — шептал Коровьев, — рекомендую вам: госпожа Тофана, была чрезвычайно популярна среди молодых очаровательных неаполитанок, а также жительниц Палермо, и в особенности тех из них, которым надоели их мужья [536]; Нагая ведьма, та самая Гелла, что так смущала почтенного буфетчика Варьете, и, увы, та самая, которую, к великому счастью, вспугнул петух в ночь знаменитого сеанса, сидела на коврике на полу у кровати... [522]
Здесь описательные конструкции выполняют функцию уточнения, причем автор движется от общей лексической номинации предмета к более развернутой описательной, что приближает подобные конструкции к типу номинативно-полемических.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |