Мысль о том, что нравственные ценности находятся под угрозой уничтожения, становится лейтмотивом последнего романа Булгакова, который вернул в литературу «вопрос о смысле истории»1. «Мастер и Маргарита» — это роман-притча, в котором раскрываются онтологические истины и даются ответы на ключевые вопросы бытия человека. На страницах романа автор вместе читателем рассуждает о том, что есть истина, где искать высшую правду, какова грань между грехом и добродетелью и какой может быть жертва ради любви и дружбы.
На первый взгляд, писатель создал роман о дьяволе. Но он представляет противоположную концепцию: зло никогда не победит добро, если добро и милосердие есть в душах людей. Это роман о романе, о создании книги жизни и смерти, и, самое главное, о прощении, которое возможно для раскаявшихся грешников, но не для Воланда и его свиты.
Стилистически «Мастер и Маргарита» представляет собой синтез романтизма, реализма, модернизма, острой сатиры и философского восприятия бытия. Поступки человека в прошлом (Понтий Пилат) отражаются на настоящем (Мастер и Маргарита) и обязательно повлияют на будущее (трагичная раздвоенность души Ивана Бездомного как предсказание возвращения Воланда и его свиты). Таким образом, между описываемыми событиями 1900 лет, но люди нисколько не изменились — они, как прежде, ищут счастья, страдают от предательства и не замечают — или не хотят замечать истину.
Хронотоп романа троичен: прошлое — роман Мастера, подсказанный Воландом; настоящее — проделки Воланда и его свиты в Москве; будущее, плавно перетекающее в настоящее, где из года в год Иван Понырёв, которому «всё известно» [Т. 5, с. 381], влекомый весенним праздничным полнолунием, тоскует по прошлому и безвременье-вечность в параллельном мире (Лимбе Данте) для Мастера и Маргариты.
Шесть параллельных и пересекающихся между собой сюжетных линий соединяют Воланд и его свита, прямо или косвенно влияя на судьбы всех персонажей романа, постепенно приводя героев к закономерному финалу — не может быть света душе, которая приняла тьму. И. Золотусский в статье «Заметки о двух романах Булгакова» писал: «Что наследует роман о Мастере и Маргарите у романа «Белая гвардия»? Вопрос о свете и покое. Тему дома. Связь частного лица и истории. И связь неба и земли»2.
Каждый персонаж романа является либо продолжением, либо зеркалом другого: Иванушка призван завершить путь мастера в поиске истины; сам мастер, как Понтий Пилат, умыл руки, отрёкшись от своего романа и Маргариты, он же — отражение образа Иешуа, страдающий от жестоких ран, нанесённых обществом, не принявшим его «откровения»; Маргарита — антипод Низы, предавший предателя Иуду, и Фриды, убившей ребенка; Берлиоз, как Понтий Пилат, отрекается от веры, но, в отличие от прокуратора, его не мучат ни сомнения, ни совесть, поэтому он лишается головы, тогда как у прокуратора она просто болит. Воланд показан как судья, который прибыл к атеистам, чтобы обличить пороки и и вынести приговор виновным, подтверждая при этом, что «Иисус существовал» [Т. 5, с. 19]. Интересно мнение Б. Соколова: «Булгаков в «Мастере и Маргарите» воспринял дуализм древних религий, где добрые и злые божества являются равноправными объектами поклонения»3. Но никто из героев романа не видит в Воланде силу, равную могуществу света, наоборот, каждый принимает фантасмагории, созданные сатаной, как тёмную сторону бытия, лишающую надежды на свет, но обещающую покой, который приносят исполненные желания, как и произошло с Маргаритой. За каждой встречей с Воландом следует испытание, затем разоблачение и наказание: «Булгаков с горечью констатировал, что в современном мире подтвердить существование Бога неразумным атеистам может разве что уверившийся в своей несокрушимой силе дьявол»4. Но Воланд прекрасно понимает, что его сила уступает силе добра, поэтому он подчиняется воле Иешуа, переданной через Левия Матвея, сам он не может ни прощать, ни награждать грешников долгожданным покоем. Оправдывая существование зла, то есть самого себя, Воланд заявляет Левию: «Что бы делало твое добро, если бы не существовало зла, и как бы выглядела земля, если бы нее исчезли тени? Ведь тени получаются от предметов и людей» [Т. 5, с. 350], — тени, которые противоположны свету, несущие тьму, или тени, которые отбрасывают живые и неживые предметы? Об этом Булгаков не говорит, оставляя понимание читателю. У А.В. Фёдорова читаем: «Абсолютный свет и абсолютный мрак не равновелики: зло не изначально и не бесконечно, не созидательно и не всесильно; мир без него возможен. Лишь земная жизнь и «земное сердце» человека — поле битвы любви и ненависти, веры и скепсиса, милосердия и жестокости, смирения и гордости»5. Именно за «земные» сердца начинает бороться Воланд, преподнося свою версию истории Пилата Ивану Бездомному.
Наиболее близким к русскому фольклору персонажем является «зеленоглазый» [Т. 5, с. 380] (признак мистического героя) двадцатитрёхлетний поэт, «плечистый, рыжеватый, вихрастый молодой человек в заломленной на затылок клетчатой кепке» [Т. 5, с. 7]. Неслучайно Коровьев одет в клетчатый костюм и носит треснувшее пенсне, он словно кривое зеркало для невежественного Бездомного. Образ Ивана становится закономерным продолжением многовековой сказочной традиции: запрет — нарушение запрета через соприкосновение с теневым миром — наказание — поиск выхода из сложившейся ситуации и — борьба с внешним и внутренним врагом.
Какие запреты нарушает Иван Бездомный? Во-первых, он отрекается от своего имени; во-вторых, от веры, которая долгие годы поддерживала и направляла его предков, что становится закономерным поступком после «забывания» имени; в-третьих, он, подобно Иванушке-дурачку, наивен и несведущ не только в житейских вопросах, но и в онтологических, но всё же привык «выражаться вычурно и фигурально» [Т. 5, с. 12], чем навлекает на себя не столько гнев Воланда, сколько стремление подчинить душу. Главы, посвящённые Ивану Бездомному (1, 3, 4, 5, 6, 8, 11, 30, эпилог), становятся связующим звеном повествования в раскрытии темы поиска истины. Основной конфликт романа начинается с того, что Иван «проваливает» задание Берлиоза: «Иисус у него получился ну совершенно живой, некогда существовавший Иисус, только, правда, снабжённый всеми отрицательными чертами» [Т. 5, с. 9]. Иван подсознательно не может лишить Иисуса права на существование, а встреча с Воландом пошатнула его уверенность в собственном таланте: «Вчера ещё радовавшее доказательство славы и популярности на этот раз ничуть не обрадовало поэта» [Т. 5, с. 17]. Впоследствии Иван признается мастеру, что его стихотворения «чудовищны» [Т. 5, с. 131].
В майский вечер, когда на подчёркнуто атеистическую Москву упала страшная жара, Иванушка-дурачок встретил дьявола: «Сатану традиционно связывали с адским пламенем, и поэтому его приближение вызывает сильную жару»6. Берлиоз словно провоцирует нечистую силу на действия, заявляя, что «Иисуса-то этого, как личности, вовсе не существовало. <...> Забирался в такие дебри, в которые может забраться, не рискуя свернуть себе шею, лишь очень образованный человек» [Т. 5, с. 9—10]. Редактора не напугала даже предупреждающая тень Фагота; здесь зеркальность ситуаций — чувствовал неприятный холодок и Понтий Пилат, подписывая приговор Иешуа. Таким образом, богохульствуя, приравнивая Христа к языческим божествам, Берлиоз дал дорогу в Москву нечистой силе.
Следует отметить, что Воланд лично появлялся только перед теми, кто способен был с ним держаться практически на равных или по силе духа, или по незнанию: Берлиоз, Иван, мастер и Маргарита. Внешность незнакомца поражает поэта: «Рот какой-то кривой. Выбрит гладко. Брюнет. Правый глаз черный, левый — почему-то зеленый. Брови черные, но одна выше другой. Словом — иностранец» [Т. 5, с. 10—11], — асимметрия лица сближает описание с лешим или лихом одноглазым, да и лицо Иуды было асимметрично. У Л.Н. Андреева читаем: «Двоилось также и лицо Иуды: одна сторона его, с чёрным, остро высматривающим взглядом, была живая, подвижная, охотно собиравшаяся в многочисленные мелкие морщинки. На другой же не было морщин, и была она мёртвенно-гладкая, плоская и застывшая»7; а сравнение таинственной личности с иностранцем традиционно для советского обывательского мышления.
Усиливает предчувствие страшной развязки азбучная, полуфольклорная истина, данная в названии первой главы, — «Никогда не разговаривайте с незнакомцами» [Т. 5, с. 7]. Перед «учителем» и его учеником предстаёт оборотень, «единственный в мире специалист» [Т. 5, с. 19], который под маской человека таит что-то волчье, что интуитивно чувствует Иван: «На поэта иностранец с первого взгляда произвел отвратительное впечатление, а Берлиозу скорее понравился. <...> Заинтересовал, что ли» [Т. 5, с. 12], — по своей наивности Иванушка ближе к природе, у него осталось в глубине подсознания шестое чувство — не доверяй незнакомым людям.
Показной атеизм собеседников смешит Воланда, который превращает сцену в фарс: «Он испуганно обвел глазами дома, как бы опасаясь в каждом окне увидеть по атеисту» [Т. 5, с. 13], — но при этом и борьба за души атеистов становится бессмысленной, они заведомо грешны.
Через Берлиоза, спорящего о том, чего он не знает, в роман входит мотив фатума, предопределённости, слепого случая, традиционный для мифологических (фольклорных) произведений: «Да, человек смертен, но это было бы еще полбеды. Плохо то, что он иногда внезапно смертен, вот в чем фокус!» [Т. 5, с. 16], — как предупреждение и обещание доказательства от противного.
Перед Иваном происходит фантасмагория: нечистая сила (о существовании которой поэт пока и не подозревает) утверждает существование Христа, который в её интерпретации — обычный человек, лишённый божественной сути: «Просто он существовал, и больше ничего» [Т. 5, с. 19]. Теологический спор Воланда с Берлиозом для Ивана непонятен, ведь он ничего не знает о философах, мнения которых приводят друг другу в пылу спора разгорячившийся литератор и провоцирующий князь тьмы.
Иванушка — единственный герой романа, который изначально не знаком с каноническим текстом Библии, поэтому он непосредственно воспринимает произошедшее в Ершалаиме через рассказ Воланда, а затем мастера и Маргариты, которые прекрасно знают и роман, и библейский текст, при этом интерпретируя его со своей точки зрения. Впервые услышав о судьбе Иешуа и Понтия Пилата, Иван не принимает историю всерьёз, по глазам Воланда поэт понимает, что тот сумасшедший: «Левый, зеленый, у него совершенно безумен, а правый — пуст, чёрен и мёртв» [Т. 5, с. 44], — дважды Булгаков упоминает о разноглазии своего героя, усиливая символизм образа: зелёный цвет выражает миссию зла на Земле — искушение людей, а черный — это суть Воланда в параллельном мире — палач грешников.
Изначально Бездомный противится влиянию Воланда, «решив объявить незваному собеседнику войну» [Т. 5, с. 17], поэтому дерзок во время разговора с сатаной. Поэт очень мало знает и о жизни, и о религии, потому часто в тексте романа при ошибочности суждений или незнании предмета иронично называется по имени-отчеству: «Совершенно неожиданно бухнул Иван Николаевич» [Т. 5, с. 13]. Таким образом, чудо, которое необходимо для Ивана в первую очередь, — это знания. Через Воланда, изначальную тьму, происходит постижение «истины»: «Нравственное доказательство бытия Божия, выдвинутое Иммануилом Кантом, утверждает основу нашей совести, данную богом в виде категорического императива — не делать другому того, что не хотел бы испытать на себе»8. Поэтому закономерно, что угроза Ивана оборачивается против него самого: «Я не удосужился спросить у профессора, что такое шизофрения. Так что вы уж сами узнайте у него, Иван Николаевич!» [Т. 5, с. 17].
Гибель Берлиоза приводит Бездомного в ужас, он понимает, что столкнулся со злом и всеми силами стремится бороться с ним, наивно, как умеет: «Один лунный луч [не солнечный, ясный и прямой, а лунный — теневой, фантасмагоричный — О.Ч.], просочившись сквозь пыльное, годами не вытираемое окно, скупо освещал тот угол, где в пыли и паутине висела забытая икона, из-за киота которой высовывались концы двух венчальных свечей. <...> Никому не известно, какая тут мысль овладела Иваном. <...> Он присвоил одну из этих свечей, а также бумажную иконку» [Т. 5, с. 53]. Поэт подсознательно обращается к защите и помощи Бога, но Воланд и его свита завладели воображением Бездомного, поэтому тот оказывается в лечебнице.
Самонадеянность наказана помрачением рассудка, но путём к исцелению и обретению цели для Ивана стала история Понтия Пилата. О беседе прокуратора с Иешуа поэту рассказал Воланд, о казни и Левии Матфеи Иван, находящийся в клинике Стравинского, видит сон (символично композиционное решение романа: лишь после вынесения Пилатом приговора Иешуа Воланд выносит приговор Берлиозу; после описания казни Иешуа Воланд проводит «Великий» бал, словно обретая силу в мнимой слабости своего вечного оппонента; Воланд и его свита исчезают с Земли перед Пасхой, они бессильны перед Его величием); раскаяние Пилата, убийство Иуды, сила духа Левия Матфея воспроизводятся Маргаритой, получившей роман от Воланда из пепла, и одновременно снятся Ивану, который «очень многое понял» [Т. 5, с. 362].
Тема учитель-ученик проходит через весь роман (начиная с образа Иешуа и Левия): Берлиоз — не просто друг Ивана, но и учитель, наставник, хотя учитель посредственный, едва не погубивший ученика. Страшно наказан Берлиоз за своё упрямство: его голова, в которой было так много теорий, стала чашей в руках сатаны. «Факт самая упрямая в мире вещь. <...> Каждому будет дано по его вере. Да сбудется же это! Вы уходите в небытие, а мне радостно будет из чаши, в которую вы превращаетесь, выпить за бытие!» [Т. 5, с. 286], — в поступке Воланда прослеживаются языческие обычаи — половецкий хан Куря сделал чашу из черепа Святослава. В этом эпизоде присутствует аллюзия на утверждение Канта: «Те принципы нашего образа жизни, которыми мы руководствуемся вплоть до кончины, остаются такими же и после смерти»9. Таким образом, поэт — Иван Бездомный — ученик Берлиоза остался навсегда на Патриарших прудах, там, где Воланд продемонстрировал силу, способную наказать за неверие не в Бога, а в дьявола: «Воланд — носитель судьбы, и здесь Булгаков находится в русле давней традиции русской литературы, связывающей судьбу, рок, фатум не с Богом, а с дьяволом»10, — согласно концепции романа не Бог, а дьявол ведет человека к смерти.
Встретившись с мастером, Иван воспринял как учителя добровольного затворника, но при этом мастер едва ли навязывал Бездомному своё восприятие бытия, он просто поделился своим горем и своим знанием, которое стало для Ивана откровением: «Вы — писатель? — с интересом спросил поэт. <...> Я — мастер, — он сделался суров» [Т. 5, с. 134]. Мастер утратил своё имя добровольно, желая уйти в тень, когда роман лишил его радости быта: «Я вышел в жизнь, держа его в руках, и тогда моя жизнь кончилась» [Т. 5, с. 140]. С восприятия романа мастера начинается новая жизнь Ивана, который в корне меняет свои взгляды на ключевые вопросы бытия.
Спокойный характер мастера существенно отличается от самоуверенного, резкого в суждениях Берлиоза. В отличие от председателя правления МАССОЛИТа, мастер обладает знаниями, которыми делится с невежественным Иваном: «Несчастный поэт! Но вы сами, голубчик, во всём виноваты. Нельзя было держать себя с ним столь развязно и даже нагловато. Вот вы и поплатились. <...> Вчера на Патриарших прудах вы встретились с сатаной. <...> Я удивляюсь Берлиозу!» [Т. 5, с. 132—133].
Образ мастера зеркален образу Ивана: столкнувшись со злом, Иван, как и мастер, попадает в психиатрическую клинику Стравинского (Бездомного окружает некая дисгармония: имена композиторов, Берлиоза и Стравинского, в романе даны совершенно прозаичным людям, лишённым таланта, чуждым полёта фантазии). Понтий Пилат становится навязчивой идеей и для историка, и для поэта. Таким образом, красной нитью в романе проходит тема истории, которая представлена двояко: с одной стороны, это история каждой отдельно взятой личности, с другой — общемировая история человечества. В завязке конфликта романа Берлиоз неслучайно предполагает, что перед ними появился историк, на что Воланд иронично отвечает: «Сегодня вечером на Патриарших будет интересная история!» [Т. 5, с. 19], — в этой фразе и предсказание гибели Берлиоза, и обещание истории Пилата, которая пока существует за пределами знаний Иванушки, следовательно, Воланд может рассказать её Бездомному по-своему, так, как когда-то рассказал мастеру. Мастер, бывший историк, утративший своё имя, помогает Ивану вернуть его имя и стать историком (словно продолжая историю, продолженную и переложенную Воландом на Патриарших прудах).
Иван не обретает Бога, он познаёт дьявола: «Бездомный — ученик не только Мастера, но и Воланда, так как именно сатана преподаёт ему историю Понтия Пилата и Иешуа Га-Ноцри и заставляет поверить в существование нечистой силы»11. Поэтому закономерно, что Иван, отказавшийся от поэзии, заявляет призрачному мастеру: «Я другое хочу написать» [Т. 5, с. 362]. Но что другое? Ведь сам Иешуа сетует Пилату на Левия: «Путаница эта будет продолжаться очень долгое время. И всё из-за того, что он неверно записывает за мной» [Т. 5, с. 24], — если ученик неверно излагает историю учителя, то, что можно ожидать от Его вечного оппонента? Этот вопрос Булгаков оставляет без ответа, хотя Воланд в финале говорит Мастеру: «Тот, кого жаждет видеть выдуманный вами герой <...> прочёл ваш роман» [Т. 5, с. 362], — то есть придуман Пилат и детали случившегося, но не Иешуа. Отравленный прикосновением зла Иван, даже спустя годы, не может сопротивляться весеннему полнолунию, Понырёв хочет постичь тайну тьмы, а не света, тем самым, продолжая дело мастера на Земле.
Образ Понтия Пилата усиливает тему покаяния и прощения в романе, где герои несут в себе печать предательства близкого человека или самого себя. Каждый персонаж романа по-своему эгоистичен: Маргарита просила за себя, а не за других, Мастер хотел известности, Пилат опасался за свою должность, Левий Матфей хотел быть первым помощником Иешуа и т. д. Но при этом многие способны проявлять сочувствие: Ивану жалко и Иешуа, и Понтия Пилата, Маргарите жаль Фриду, Мастер сочувствует Берлиозу, и это сложно понять Воланду, который провоцирует, искушает, подталкивает, но не заставляет героев романа принимать судьбоносные решения. Воланд бессилен перед наивностью Ивана, перед самоотверженно любящей Маргаритой, перед Мастером, который слишком устал от жизни, чтобы чего-то желать.
Стыд за проявленное малодушие сближает образы Пилата и Бездомного. Иван после встречи с Воландом задумывается о свете и тьме, о предназначении человека, о совести, которая изменила судьбу Понтия Пилата, став крестом, на котором пятый прокуратор Иудеи, «в белом плаще с кровавым подбоем. <...> Всадник Золотое копье» [Т. 5, с. 19, 38], сам распял себя за трусость.
Понтий Пилат, не столько жестокий, сколько безразличный ко всему человек (последнее чувство сближает его с образом мастера), задаёт Иешуа главный вопрос романа: «Что такое истина?» [Т. 5, с. 26]. Здесь прослеживается зеркальность ситуаций: спор Воланда и Берлиоза о бытие-небытие и спор Иешуа и Пилата о роли человека на Земле. Всепрощающий и бесконечно верящий в то, что «злых людей на свете нет» [Т. 5, с. 29], Иешуа своим примером открывает прокуратору истину — милосердие и прощение.
Пилату сложно понять и принять истину, основа которой несокрушимость совести, хотя он и чувствует правоту своего собеседника; поэтому подписав приговор, прокуратор подумал «о каком-то бессмертии, причём бессмертие почему-то вызвало нестерпимую тоску» [Т. 5, с. 31]. Выматывающая жара Ершалаима (что соотносится с происходящим в Москве) становится предупреждением Пилату о грядущих муках совести, ведь «самый страшный гнев — гнев бессилия» [Т. 5, с. 37]. Булгаков показывает сложность положения прокуратора, который боялся за своё мнимое могущество, а не действовал по закону совести, поэтому его душе нет покоя.
Но первый порыв человеческой души — жалость, даже, казалось бы, к самым отъявленным преступникам, поправшим святое: «Двенадцать тысяч лун за одну луну когда-то, не слишком ли это много? — спросила Маргарита. <...> Вам не надо просить за него, Маргарита, потому что за него уже попросил тот, с кем он так стремится разговаривать» [Т. 5, с. 370]. Самобичевание Пилата — это обретение истины, от которой он когда-то малодушно отказался.
В романе Булгаков развивает одну из вечных тем мировой литературы — тему прощения через раскаяние, что приносит долгожданную свободу от нестерпимых мук совести, неслучайно мастер закричал своему герою: «Свободен! Свободен! Он ждёт тебя!» [Т. 5, с. 370]. Что зеркально пути Маргариты, который она выбрала и для себя, и для мастера, открыв банку с дьявольским кремом: «Невидима и свободна!» [Т. 5, с. 227]. Именно вопросом о свободе задаётся и Иван Николаевич Понырёв и на Патриарших прудах, и под окнами особняка Маргариты, но его «свобода» заключается в интерпретируемой Маргаритой фразе Воланда: «Всё у вас будет так, как надо» [Т. 5, с. 363, 384].
«Как надо» в контексте романа — это судьба, извечный путь человека от незнания к знанию, от заблуждения к истине. Любая вина рано или поздно искупается покаянием, потому прощён герой, угаданный мастером, но, как и Иуда, в памяти людей Понтий Пилат остался предателем: «Булгакову удалось создать одно из самых выдающихся в мировой литературе описаний истории Иисуса, как носителя высшего нравственного идеала, и Пилата, как властителя, всю жизнь обреченного каяться за минутную слабость — казнь симпатичного создателя учения о добрых людях»12.
Несмотря на то, что мастер способствовал прощению Пилата, он всё же не заслужил света: «Вина Мастера перед Богом состоит в том, что он взялся перетолковывать Евангелие»13, — пишет А.А. Абрашкин в книге «Булгаков и дьявол». Интересно определение прощения, данное в словаре В.И. Даля, — «извинить, освободить от кары, примириться с сердцем, не питая вражды за обиду»14. Таким образом, происходит пересечение мотива прощения и мотива милосердия, как высших чувств человека, потому допустимо выявить аллюзию на стихотворение Ф.И. Тютчева:
И нам сочувствие даётся,
Как нам даётся благодать15.
Сам Булгаков (как и его герой, мастер) видел в жизни одну благодать — покой, о котором писал задолго до финала романа «Мастер и Маргарита», в очерке «Москва 20-х годов» читаем: «Всё на свете относительно и условно. <...> Тишина — это великая вещь, дар богов, и рай — это и есть тишина» [Т. 2, с. 439]. Завершая работу над одной из редакций «Мастера и Маргариты», Булгаков писал жене 2.06.1938: «Сейчас мне нужна <...> душа полностью для романа» [Т. 5, с. 564], — отдавая все свои силы для кристаллизации образов героев, растворяясь в них: «Рукописи не горят там, где художник сам сгорает над рукописью»16. Но вместе с последними страницами рукописи, размышляя о свете и тьме, он признается Елене Сергеевне в письме от 22.06.1938: «Мне нужен абсолютный покой. <...> Да, вот именно, абсолютный!» [Т. 5, с. 576]. Стремление к высшему нравственному идеалу, к истине, которое Булгаков преломил в своём творчестве, привело к пушкинскому выводу:
Иные нужны мне картины:
Люблю песчаный косогор,
Перед избушкой две рябины.
<...>
Мой идеал теперь — хозяйка,
Мои желания — покой17...
В финале «Мастера и Маргариты» читаем: «Мастер шёл со своей подругой в блеске первых утренних лучей через каменистый мшистый мостик. Они пересекли его. Ручей остался позади верных любовников, и они шли по песчаной дороге. — Слушай беззвучие, — говорила Маргарита мастеру» [Т. 5, с. 372], — здесь «покой» — понятие относительное, которое каждый персонаж писателя воспринимает по-разному, да и для самого Булгакова это минорное ощущение, овеянное теплом и уютом дома его детства и юности, который он подсознательно искал всю свою жизнь. Поскольку этот покой для него был невозвратим, оставался покой за гранью добра и зла, поэтому именно его и обретают мастер и Маргарита: «Это не что иное, как собственный мир мастера и Маргариты, их собственное измерение. <...> Малодушие, влекущее за собой лживость, становится преградой для их счастья»18, — писал Э. Куприш. Таким образом, если для Пушкина покой был возможен в земной жизни, то у Булгакова художник обрёл его за гранью бытия. Не заслужил света и Иван Бездомный-Понырёв, поэтому его не оставляет лунная тоска, что зеркально судьбе сказочного Иванушки-дурачка, который, попав в логово злодея через проход между миром живых и мёртвых, смог не только победить нечистую силу, но и стать Иваном-царевичем. Но все сказки обрываются на загадочном «долго и счастливо», несмотря на то, что акцентируют мотив двоемирия в образе Ивана.
Особую смысловую нагрузку в романе несёт образ грозы — прощения и прощания. Грозой завершается казнь Иешуа, гроза обрывает пребывание Воланда и его свиты в Москве, растворяя их следы. Неслучайно Воланд замечает: «Единственно, чего боялся храбрый пес, это грозы» [Т. 5, с. 369], — гроза несёт в себе неотвратимые перемены, но при этом «кто любит, должен разделять участь того, кого он любит» [Т. 5, с. 369]. Ведь каждый человек в глубине души надеется, что добро всегда одержит верх, а зло исчезнет из мира людей на исходе субботнего вечера перед светлым Христовым воскресением.
Выводы по второй главе. Этапы формирования исторического мышления М.А. Булгакова включает ряд рассказов 1920-х годов, среди которых выделены как весьма показательные «Записки юного врача» и «Ханский огонь», подготавливавшие эпические решения диктуемых самой эпохой сюжетов, дальнейшей реализацией которых стали романы.
«Записки юного врача» интерпретированы в главе как цикл, построенный на исследовании глубин нравственных переживаний. Эмоциональный посыл «Записок», их целостное звучание складывается из убеждения автора в том, что профессия доктора исполнена глубокого альтруизма, что в ней нет места эгоистам и равнодушным людям. Авторский анализ нравственных и этических вопросов эпохи ведется в романах в исторической и в онтологической плоскостях.
Аналитический обзор сюжетных звеньев и форм повествования, характеров персонажей в романе «Белая гвардия» помог выявить многочисленные интертекстуальные связи, запрограммированные автором параллели, аллюзии, реминисценции, композиционные переклички. Благодаря стройной композиционной организации произведение обретает полифоническое звучание, охватывающее прошлое, настоящее и будущее, мерой оценки которых является нравственная подоплека событий. Почти каждая деталь внутри художественного мира романа связана с трагическими событиями эпохи, обусловливающими и нравственные падения, и усиленное стремление героев к совершенству.
Исследование системы персонажей «Мастера и Маргариты» проведено с учетом многочисленных интерпретаций отдельных образов и деталей литературоведами, но с попутным обнаружением по-новому воспринятых смыслов, открывающихся через контекст философии и культуры. Шесть сюжетных линий соединяют Воланд и его свита, прямо или косвенно влияя на судьбы всех персонажей романа, постепенно приводят героев к закономерному финалу: не может быть света душе, которая добровольно приняла тьму. А вопрос о покое остается открытым, поскольку каждый человек сам строит свой путь, совершая не допускающий альтернативы, продиктованный мистическими силами и одновременно свободный нравственный выбор.
Примечания
1. Палиевский П.В. М.А. Булгаков // Литература в школе. М., 2002. № 7. С. 13.
2. Золотусский И. Заметки о двух романах М. Булгакова // Литературная учёба. М., 1991. № 2. С. 147.
3. Соколов Б.В. Тайны «Мастера и Маргариты». Расшифрованный Булгаков. М.: Эксмо, 2006. С. 358.
4. Алексеева Л.Ф. Роман М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита» — прозрение о духовных реалиях XX века // Вестник Московского государственного областного университета. Серия «Русская филология». М., 2014. № 2. С. 97.
5. Фёдоров А.В. «Дон Жуан» А.К. Толстого: между верой и бунтом // Литература в школе. М., 2009. № 3. С. 14.
6. Соколов Б.В. Тайны «Мастера и Маргариты». Расшифрованный Булгаков. С. 461.
7. Андреев Л.Н. Иуда Искариот. Рига: Изд-во «Артава», 1991. С. 8.
8. Соколов Б.В. Тайны «Мастера и Маргариты». Расшифрованный Булгаков. С. 159.
9. В поисках смысла жизни. Мудрость тысячелетий / Сост. А.Е. Мачехин. М.: Олма-пресс, 2002. С. 87.
10. Соколов Б.В. Тайны «Мастера и Маргариты». Расшифрованный Булгаков. С. 288.
11. Соколов Б.В. Тайны «Мастера и Маргариты». Расшифрованный Булгаков. С. 158.
12. Соколов Б.В. Тайны «Мастера и Маргариты». Расшифрованный Булгаков. С. 471.
13. Абрашкин А.А. Булгаков и дьявол. Опасные тайны «Мастера и Маргариты». М.: Яуза, 2016. С. 59.
14. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. М.: Эксмо, 2007. С. 412.
15. Тютчев Ф.И. Стихотворения. М.: Художественная литература, 1996. С. 316.
16. Искандер Ф.А. Собр. соч.: В 2 т. Т. 2. М., 2003. С. 201.
17. Пушкин А.С. Собр. соч.: В 3 т. Т. 2. С. 344.
18. Куприш Э.Э. Параллельные миры в романе М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита» // Литература в школе. М., 2007. № 8. С. 25.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |