Ф. Михальский. Годы молодые

Ясно хранится в памяти тот день, когда в доме К.С. Станиславского раздался телефонный звонок члена Комиссии по руководству Большим и Художественным театрами А.С. Енукидзе, задавшего вопрос, сможет ли театр примерно в течение месяца возобновить «Турбиных». «Да, конечно!» Созваны дирекция, режиссерская коллегия, постановочная часть, и — тотчас же за работу по восстановлению спектакля!

Я немедленно позвонил Михаилу Афанасьевичу домой. И в ответ после секунды молчания слышу упавший, потрясенный голос: «Федор Николаевич, не можете ли вы сейчас же приехать ко мне». Я помчался на Пироговскую.

Сколь памятна всем нам эта квартира в полуподвальном этаже небольшого двухэтажного дома! Сколько здесь прошло радостных и прекрасных встреч молодых актеров с автором, какие мечты рождались в уюте и тепле комнаты писателя и о предстоящем показе «Турбиных» и о новых пьесах, задуманных им! Как праздновалась премьера! Но описание этой знаменитой квартиры мне хочется передать словами Михаила Афанасьевича из его романа «Мастер и Маргарита», где он, конечно не фотографически, а в своем писательском преломлении рассказывает о квартире героя романа: «...Я открыл оконце и сидел во второй, совсем малюсенькой комнате — так вот — диван, а напротив другой диван, а между ними столик, и на нем прекрасная ночная лампа, а к окошку ближе книги, тут маленький письменный столик, а в первой комнате — громадная комната — четырнадцать метров, книги, книги и печка...»

Вот я на Пироговской, вхожу в первую комнату. На диване полулежит Михаил Афанасьевич, ноги в горячей воде, на голове и на сердце холодные компрессы. «Ну, рассказывайте, рассказывайте!» Я несколько раз повторяю рассказ и о звонке А.С. Енукидзе и о праздничном настроении в театре. Пересилив себя, Михаил Афанасьевич поднимается. Ведь что-то надо делать. «Едем, едем!» И мы отправляемся в Союз писателей, в Управление авторских прав и, наконец, в Художественный театр. Здесь его встречают поздравлениями, дружескими объятиями и радостными словами.