Гёте

Связь «Мастера и Маргариты» с «Фаустом» Гёте трудно переоценить. Уже в «Прологе на небесах» названы темы, которые станут центральными в романе Булгакова: добро и зло, истина, творческий дух, покой, связь природы и человека, огонь... Тема грозы и других природных катаклизмов задана в «Прологе» к «Фаусту» в словах архангела Михаила:

Грозя земле, волнуя воды,
Бушуют бури и шумят,
И грозной цепью сил природы
Весь мир таинственно объят.
Сверкает пламень истребленья,
Грохочет гром по небесам,
Но вечным светом примиренья
Творец небес сияет нам¹.

Если у Гёте Господь интересуется состоянием дел на земле («Опять, о Господи, явился ты меж нас / За справкой о земле, — что делается с нею!»), то у Булгакова, где все инвертировано, с той же целью появляется в Москве Воланд («Я открою вам тайну, — говорит Воланд буфетчику Сокову, — я вовсе не артист, а просто мне хотелось повидать москвичей в массе, а удобнее всего это было сделать в театре. Ну вот моя свита и устроила этот сеанс. Я же лишь сидел и смотрел на москвичей»).

И ответ Мефистофеля, что человек с начала времен не изменился («Смешон божок земли, всегда, во всех веках / Чудак такой же он, как был с начала века!»), соответствует мнению Воланда: «Ну что же, <...> они — люди как люди... Обыкновенные люди... В общем напоминают прежних...»

Портрет Гёте кисти К.-Й. Штилера. 1828

Полемическое восклицание Господа: «Иль на земле добра совсем уж нет?» — соответствует убежденности Иешуа, что все люди добрые.

Характеристика Фауста, данная Мефистофелем (не забудем, что в ранних редакциях Булгаков прямо называл Мастера Фаустом), соответствует и образу Мастера, его одержимости, мечтательности и даже душевной болезни, что, как и Фауст, он сам осознает («Давайте смотреть правде в глаза. Оба мы сумасшедшие», — говорит Мастер Ивану). В ответ на слова Господа «Он мой раб» Мефистофель возражает:

Но не такой, как все; он служит по-иному:
Ни пить, ни есть не хочет по-земному;
Как сумасшедший, он рассудком слаб,
Что чувствует и сам среди сомнений;
Всегда в свои мечтанья погружен...

По утверждению Господа, Фауст, как и Мастер у Булгакова, близок к истине («Но истины лучом он будет озарен», и далее: «Знай, чистая душа в своем исканьи смутном / Сознаньем истины полна»), однако Бог говорит и о слабости этого человека, и о его стремлении к покою:

Слаб человек; покорствуя уделу,
Он рад искать покоя, — потому
Дам беспокойного я спутника ему:
Как бес, дразня его, пусть возбуждает к делу!

И наконец, характерно, что у Гёте, как и у Булгакова, отношения между Богом и дьяволом вполне гармоничные.

К таким, как ты, вражды не ведал я:
Хитрец, среди всех духов отрицанья
Ты меньше всех был в тягость для меня, —

говорит Господь Мефистофелю.

Охотно Старика я вижу иногда,

— признается и Мефистофель.

С «Фаустом» связан и ряд сюжетных ходов романа. Например, тема фальшивых денег перекликается со сценой из второй части «Фауста», когда император, не отдавая себе отчета в своих действиях, подписывает указ, разрешающий печатать бумажные деньги, не подкрепленные реальным золотым запасом государства. Об этом радостно сообщает Канцлер:

Да знает каждый, кто желает знать об этом:
Бумаги лоскуток отныне ста монетам
Равняется в цене. Для тех бумаг в заклад
В имперских областях сокровища лежат
В земле — и стоит нам добраться лишь до злата,
Чтоб вмиг произошла по векселям уплата.

См. также статьи «Фауст», «Мефистофель», «Воланд», «Эпиграф», «Маргарита», «Фрида», «Глобус».

Примечания

1. Здесь и далее перевод Н.А. Холодковского.