Имя отпущенного Каифой разбойника в форме «Варавва» (арамейск. «сын отца») названо во всех канонических Евангелиях; у Фаррара это имя транслитерируется двояко: «Вар-Авва» и «Варавва»; двояко пишет его и Ренан: «Варавва» и «Вар-равван»; последнее написание, ошибочное, использует Булгаков.
В окончательной редакции Вар-равван описан всего несколькими фразами лишь через восприятие Пилата: «он знал, <...> что в воющей толпе люди, давя друг друга, лезут на плечи, чтобы увидеть своими глазами чудо — как человек, который уже был в руках смерти, вырвался из этих рук! Как легионеры снимают с него веревки, невольно причиняя ему жгучую боль в вывихнутых на допросе руках, как он, морщась и охая, все же улыбается бессмысленной сумасшедшей улыбкой».
В одной из самых ранних редакций 1928—1929 годов эта сцена была шире и главными лицами в ней были Иешуа и сам Вар-равван: «Никто, никто не знает, какое лицо было у Вар-Раввана в тот миг, когда его подняли, как из гроба, из кордегардии на лифостротон. Этот человек ни на что в мире не мог надеяться, ни на какое чудо. Поэтому он шел, ведомый за правую здоровую руку Марком Крысобоем, и только молчал и улыбался. Улыбка эта была совершенно глупа и беззуба, а до допроса у Марка-центуриона Вар-Равван освещал зубным сиянием свой разбойный путь. Вывихнутая левая рука его висела как палка, и уже не ревом, а стоном, визгом покрыла толпа такую невиданную улыбку, забросала финиками и бронзовыми деньгами. Только раз в год под великий праздник мог видеть народ человека, ночевавшего уже в объятиях смерти и вернувшегося на лифостротон.
— Ну, спасибо тебе, Назарей, — вымолвил Вар, шамкая, — замели тебя вовремя!
Улыбка Раввана была так трогательна, что передалась Иешуа, и он ответил, про все забыв:
— Прямо радуюсь я с тобой, добрый бандит, — иди, живи!
И Равван, свободный как ветер, с лифостротона, как в море, бросился в гущу людей, лезущих друг на друга, и в нем пропал» (Мой бедный, бедный мастер... С. 49).
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |