Пожалуй, нет такой сцены в московских главах романа, где имя черта или дьявола не поминалось бы всуе. Для москвичей это стиль говорения, когда, к примеру, в синонимичных конструкциях употребляются выражения типа «кто его знает» и «черт его знает» или «ничего не видно» и «ни черта не видно». (Примерно так же Никанор Иванович Босой, никогда не читавший Пушкина, тем не менее свободно употребляет имя великого поэта в выражениях: «А за квартиру Пушкин платить будет?», «Лампочку на лестнице, стало быть, Пушкин вывинтил?», «Нефть, стало быть, Пушкин покупать будет?», и наконец — «Пусть им Пушкин сдает валюту!».)
В общей сложности слово «черт» и его производные упоминается в московских главах 90 раз, «дьявол» —14 раз.
Такое поведение персонажей позволяет нечистой силе материализовать словесное высказывание. Так было с Маргаритой, сказавшей незадолго до появления Азазелло: «Ах, право, дьяволу бы я заложила душу, чтобы только узнать, жив он или нет».
В травестийном ключе та же ситуация повторилась с Прохором Петровичем, воскликнувшим: «Черти бы меня взяли!», что немедленно и осуществилось — от председателя Зрелищной комиссии остался лишь серый полосатый костюм.
Нередко в тексте возникают на этой почве каламбуры. Берлиоз, пошептавшись с Бездомным и убедившись, что «иностранец» как бы отвечает на их разговор, думает: «Черт, слышал все...» Если убрать в этой фразе запятую, она будет соответствовать реальности. В другом месте на восклицание Мастера «Черт знает что такое!» Маргарита, вкладывая в слова буквальный смысл, отвечает: «Черт знает и все устроит».
Комично, что нередко чертыхаются и развлекаются подобными каламбурами и сами представители нечистой силы. На недоуменный вопрос Маргариты, как же могли голову Берлиоза стащить из гроба, Азазелло отвечает: «Черт его знает как!» Поминает чертей и Коровьев («Уж он черт знает где!», «...капризен, как черт знает что!», «...ни черта не делает»). А Воланд говорит своим приближенным: «— А черт вас возьми с вашими бальными затеями!» и поминает свою (то есть «чертову») бабушку.
В одной из первых редакций слово «черт» встречалось даже в ершалаимских главах:
«— Спасибо, дружок, за приглашение, — продолжал Пилат, — но только, к сожалению, поверь мне, я вынужден отказаться. Кесарь-император будет недоволен, если я начну ходить по полям! Черт возьми! — неожиданно крикнул Пилат своим страшным эскадронным голосом.
— А я бы тебе, игемон, посоветовал пореже употреблять слово "черт", — заметил арестант.
— Не буду, не буду, не буду, — расхохотавшись, ответил Пилат, — черт возьми, не буду» («Мой бедный, бедный мастер...». С. 42—43).
Позднее Булгаков, разумеется, убрал этот анахронизм.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |