Этот афоризм был создан в те времена, когда в Совдепии паспорта в деревне еще отсутствовали. В городах паспорта, отмененные было с приходом советской власти, ввели вновь в декабре 1932 г.
Справедливость этого утверждения подтверждается с давних пор всем ходом русской жизни, поскольку еще со времен Московии она определялась бюрократией (вспомним хотя бы «дело о перечислении крестьянского мальчика Василья в женский пол», о котором сообщает Герцен в «Былом и думах», или «Подпоручика Киже» Тынянова).
Важность в советском бюрократическом государстве «документа» подчеркивается во многих эпизодах романа. Николай Иванович требует справку, подтверждающую его пребывание на шабаше «в качестве перевозочного средства», кот издевательски требует у Поплавского паспорт, Софья Павловна не хочет пускать в ресторан Коровьева и Бегемота, так как у них нет членских билетов... (Трагикомическую ситуацию, связанную с отсутствием «документа», отмечает М. Чудакова в «Дьяволиаде» Булгакова: «Коротков сходит с ума главным образом из-за того, что у него украли документы — "все до единого", а в милиции, куда он рвется, чтоб заявить об этом, у него уже у дверей требуют — "Удостоверение дай, что украли". Слова об украденных документах становятся рефреном все более сбивчивой речи героя. "— Товарищ блондин, — плакал истомленный Коротков, — застрели ты меня на месте, но выправь ты мне какой ни на есть документик. Руку я тебе поцелую". Его сознание все более помрачается на этой именно почве: "— Меня нельзя арестовать, — ответил Коротков и засмеялся сатанинским смехом, — потому что я неизвестно кто <...> Арестуй-ка, <...> как ты арестуешь, ежели вместо документов — фига?"» (Чудакова. Советский лексикон в романе Булгакова).
Подручные Воланда, наоборот, безо всякого уважения относятся к сакрализованный бюрократическим бумажкам, с наглой легкостью и создают нужные документы (например, договор с администрацией театра на проведение сеансов черной магии), и уничтожают их (в частности, историю болезни Мастера и запись о прописке Могарыча в подвальчике в домовой книге).
Особый, символический смысл обретает исчезновение в сцене купания Ивана у храма Христа Спасителя членского удостоверения МАССОЛИТа — ведь именно с этого момента (который является своего рода крещением) начинается преображение Ивана. В клинике, еще до встречи с Мастером, Иван как-то неохотно признается Стравинскому, что он поэт, а Мастеру уже честно говорит, что его стихи «чудовищные». Так что в отношении Ивана можно сказать: «Нет документа, нет и поэта».
Интересно, что и в 1966 г. советская цензура, очевидно, сочла этот афоризм слишком актуальным и из журнальной публикации его исключила.
Афоризм можно рассматривать как инвертированный отклик на сюжет «Мертвых душ» Гоголя. По мнению Е. Яблокова, здесь можно увидеть и намек на слова Сталина: «Есть человек — есть проблема, нет человека — нет проблемы».
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |