Мастер

В булгаковедении делались многочисленные попытки обнаружить прототип образа Мастера, подобно тому, как нередко вполне убедительно указывались прототипы (реальные или литературные) других героев романа.

Так, М. Чудакова отмечала сходство Мастера с любимым писателем Булгакова Гоголем: «острый нос», «свешивающийся на лоб клок волос», историк по образованию, сжигает рукопись.

Б. Гаспаров сопоставляет Мастера с «личностью и судьбой Мандельштама», с которым Булгаков познакомился еще в 1920-е гг. во Владикавказе. (Это знакомство возобновилось в 1934 г., когда они стали соседями по дому. В середине 30-х годов, когда Мандельштама арестовали и сослали в Чердынь, Елена Сергеевна существенно помогла Надежде Яковлевне Мандельштам теми немногими деньгами, какими они в то время располагали.) Результатом ссылки явилось «временное психическое расстройство, приведшее к попытке самоубийства (Мандельштам выбросился из окна больницы в Чердыни)».

Гаспаров же сопоставляет Мастера и с Пушкиным (на наш взгляд, совершенно безосновательно). Б. Соколов считает, что Мастер «наделен сходством с упомянутым в романе И. Кантом».

И. Галинская сопоставляет этот образ с другим философом — украинцем Григорием Сковородой. Ее аргументация такова. Сковорода, как и Мастер, не смог опубликовать при жизни свои сочинения и даже сжег кое-что из написанного. И его философия «трех миров» — земного, библейского и космического — близка космогонии «Мастера и Маргариты».

Из литературных прототипов, помимо единственно оправданного и совершенно очевидного сопоставления с Фаустом (см. одноименную статью), назывался еще Крейслер, главный герой «Житейских воззрений кота Мур-ра» и «Крейслерианы» Гофмана.

Непродуктивность большинства таких попыток должна быть очевидна каждому, кто знаком с биографией и судьбой самого Булгакова.

Образ писателя, лишенного пристанища, преследуемого за свои произведения верноподданнической критикой, завистливыми и ревнивыми драматургами и тайной полицией, верящего в свою богоизбранность и в то же время уничтожающего свои рукописи, прежде всего автобиографичен.

Осип Мандельштам. Фото из следственного дела. 1934

В 1923 г., когда роман «Мастер и Маргарита» не был еще и задуман, Булгаков пишет в дневнике: «Среди моей хандры и тоски по прошлому, иногда, как сейчас, в этой нелепой обстановке временной тесноты, в гнусной комнате гнусного дома у меня бывают взрывы уверенности и силы. И сейчас я слышу в себе, как взмывает моя мысль, и верю, что я неизмеримо сильнее как писатель всех, кого я ни знаю». И через два месяца новая запись: «Я буду учиться теперь. Не может быть, чтобы голос, тревожащий сейчас меня, не был вещим. Не может быть. Ничем иным я быть не могу) я могу быть одним — писателем».

Даже отсутствие имени у главного героя романа и замена его словом Мастер говорит о близости автора и его персонажа: свои ранние произведения Булгаков подписывал различными псевдонимами, в том числе — «Эм», «М. Неизвестный», «Незнакомец», «Маг».

Впервые образ отчаявшегося писателя, встретившегося с сатаной, дан Булгаковым в незаконченном произведении «Тайному другу» (осень 1929 г.); этот образ, как справедливо отметила М. Чудакова, стал исходным и для образа писателя Максудова в «Записках покойника», и для образа Мастера.

В обоих романах близкая коллизия: истинный талант противостоит ораве жрущих, пьющих, сплетничающих, лгущих (не случайно живут они в писательском дачном городке Перелыгино), доносящих писателей, чью принадлежность к искусству подтверждает корочка членского массолитовского билета.

Автобиографической чертой представляется тот флер тайны и загадочности, которым окружен образ Мастера («таинственная фигура», «неизвестный», «таинственный посетитель», «странный гость», «загадочный гость», «тот, кто назвал себя мастером» и т. п.). Имя его как бы утеряно, остался только титул, или звание, присвоение которого по окончании его романа сопровождается своего рода коронацией — венчанием черной шапочкой с буквой «М» (см. подробнее статью «Черная шапочка с буквой "М"»).

Само слово «мастер» вместо имени появилось не сразу: первоначально герой именовался Поэт. Было и «рабочее» имя Фауст.

Слово «мастер», удивительно емкое и многозначное (что, вероятно, и привлекло прежде всего Булгакова), заключает в себе множество смыслов, и все они в какой-то мере приложимы к образу главного героя романа.

Обложка следственного дела О. Мандельштама. 1934

Размышления булгаковедов о том, кого из современников Булгакова величали «Мастер» (так именовали коллеги Мейерхольда, так называл самого Булгакова посол США У Буллит, так назвал Сталин Мандельштама в телефонном разговоре с Пастернаком), на наш взгляд, непродуктивны. Интереснее обратиться к семантике этого многозначного слова.

Первое и самое распространенное его значение — «человек, достигший высочайшего искусства на своем поприще». Величайших живописцев прежних времен называют старыми мастерами. Такое наименование герой Булгакова вполне заслужил.

Употребляется это слово как одна из степеней масонской иерархии (см. статью «Масонство»).

Интересную интерпретацию смысла, вложенного в слово «мастер», дает И. Галинская: «...на вопрос Ивана Бездомного: "Вы писатель?" — ночной гость <...>, погрозив кулаком, сурово ответил: "Я — мастер".

Налицо какая-то загадка. Если мастер — не писатель, то кем же считает себя булгаковский герой?

Обратившись к истории русского литературного языка, узнаем, что "мастером" в древности называли учителя, преподававшего грамоту по церковным книгам (а следовательно, знатока евангельских сюжетов). Это значение слова "мастер" еще в XIX в. сохранилось в орловском областном диалекте (см. Словарь В.И. Даля), и, если вспомнить, что орловский диалект для семьи Булгакова был родным (дед писателя — орловский священник, отец окончил Орловскую духовную семинарию), можно предположить, что автор "Мастера и Маргариты", вкладывая в имя героя особый, не сразу проявляемый смысл, в Словаре Даля в данном случае вряд ли нуждался» (Галинская. Загадки известных книг. С. 76).

Еще одну особенность, связанную с таким наименованием героя, пытается пояснить Ф. Балонов: «Булгаков ни разу в тексте романа не пишет слово мастер с прописной буквы (не считая тех случаев, когда этим словом начинается предложение). По-видимому, он прекрасно осознавал, что, будучи написанным с заглавной буквы, это слово не только приобретало ложное, демонстративное звучание (как Человек, который, по мнению Горького, "звучит гордо"), но и ложную семантику.

В редакции 1931 г. Фагот называет мастером Воланда. Скорее всего Булгаков хорошо знал, что это, иноязычное по своему происхождению, слово, будучи написанным с прописной буквы, да еще с определенным артиклем (как англ. The Master, франц. Le Maître) означает "Христос", "Господь". А в контексте "черной мессы" его семантика меняется на противоположную: "Князь Тьмы", "Дьявол", "Сатана". Ни с одним из них ставить на одну ступень своего мастера Булгаков явно не намеревался» (Балонов. Понятия «поэт» и «мастер»... С. 40—41).

См. также статьи «Покой», «Параллели в московских и ершалаимских главах», «Магия».