Кузьмин

Редчайший случай, когда Булгаков не захотел (или не успел?) изменить имя персонажа, сделать его отличным от имени прототипа.

Профессор В.И. Кузьмин, лечивший Булгакова в конце 30-х годов от наследственного нефросклероза, жил на Садовой-Кудринской, 28. В романе Булгаков поселил его в «маленьком беленьком особнячке» на Большой Садовой. В таком доме (Большая Садовая, 3, кв. 2) жила в 20-е годы Е. Шиловская.

Мемуаристы утверждают, что образ профессора Кузьмина и весь эпизод с визитом к нему буфетчика Сокова возник у смертельно больного Булгакова под влиянием бестактного поведения врача, сказавшего о близкой смерти больного так громко, что тот его услышал. Елена Сергеевна вспоминает: «Очень плохо было то, что врачи, лучшие врачи Москвы, которых я вызвала к нему, его совершенно не щадили. Обычно они ему говорили: "Ну что ж, Михаил Афанасьевич, вы врач, вы сами знаете, что это неизлечимо". Это жестоко, наверно, так нельзя говорить больному».

В. Лакшин, ссылаясь на рассказ Елены Сергеевны, сообщает еще некоторые подробности, относящиеся к эпизоду с Кузьминым: «...В сентябре 1939 года, когда в состоянии здоровья Булгакова наступило резкое ухудшение, один из осматривавших его профессоров сказал: "Ну, вы, Михаил Афанасьевич, должны знать как врач, что болезнь ваша неизлечима". А выйдя в коридор, сказал так, что больной мог его услышать: "Это вопрос нескольких дней". Вскоре стало известно, что смотревший Булгакова врач тяжело заболел и сам оказался на краю могилы, в то время как организм Булгакова еще сопротивлялся болезни. В эпизоде с Кузьминым Булгаков рассчитался с профессорским самодовольством» (Лакшин. Елена Сергеевна рассказывает... С. 418—419). Вероятно, Лакшин излагает (не совсем точно) разговор Елены Сергеевны с профессором Вовси, когда обсуждался вопрос, положить ли Булгакова в больницу: «Когда я в передней провожала профессора Вовси, он сказал: "Я не настаиваю, так как это вопрос трех дней". Но Миша прожил после этого полгода». Так что бестактным врачом, сказавшим о близкой смерти пациента, был профессор М.С. Вовси, а не Кузьмин.

Эпизод сочинен и вставлен в текст романа в январе 1940 г. (см.: Мягков. По следам булгаковских героев; Чудакова. Жизнеописание... С. 648). В дневниковой записи Елены Сергеевны упоминается эпизод встречи буфетчика Сокова с профессором Кузьминым: «42 градуса!.. Работа над романом. Пришел Ермолинский в валенках. Читала вслух кусочек романа — воробушек. Мишин показ воробушка». Вот этот «кусочек», в нем есть что-то чаплинское: «...Присмотревшись к нему, профессор сразу убедился, что этот воробей — не совсем простой воробей. Паскудный воробушек припадал на левую лапку, явно кривлялся, волоча ее, работал синкопами, одним словом, приплясывал фокстрот под звуки патефона, как пьяный у стойки. Хамил, как умел, поглядывал на профессора нагло».

«Маленький беленький особнячок» профессора Кузьмина. Фото 40-х годов

У смертельно больного Булгакова еще хватало чувства юмора изображать этого воробья!

Незадолго до создания этого эпизода писатель в письме от 28 декабря 1939 г. к своему киевскому другу А.Г. Гдешинскому размышляет о смерти и о бессилии врачей:

«Что же со мною? Если откровенно и по секрету тебе сказать, сосет меня мысль, что вернулся я умирать. <...> Поточнее говоря о болезни: во мне происходит, ясно мною ощущаемая, борьба признаков жизни и смерти. В частности, на стороне жизни — улучшение зрения. Но довольно о болезни!

Могу лишь добавить одно: к концу жизни пришлось пережить еще одно разочарование — во врачах-терапевтах. Не назову их убийцами, это было бы слишком жестоко, но гастролерами, халтурщиками и бездарностями охотно назову. Есть исключения, конечно, но как они редки!

Да и что могут помочь эти исключения, если, скажем, от таких недугов, как мой, у аллопатов не только нет никаких средств, но и сам недуг они порою не могут распознать.

Пройдет время, и над нашими терапевтами будут смеяться, как над мольеровскими врачами, <...> поэтому принял новую веру и перешел к гомеопату. А больше всего да поможет нам всем больным Бог!»