Введение

Идея синтеза искусств оказалась чрезвычайно востребованной в литературной и художественной жизни первой четверти XX столетия. Многие авторы, подвергая критическому осмыслению традиционные формы и творческие подходы, искали иных способов освоения мира. В «рубежную» эпоху обогащение художественного сознания происходило за счет активизации новых средств эстетического воздействия на читателя. Особенно ощутимо стало влияние музыки, которая многими полагалась высшей формой творчества. Обращение к музыке — к искусству чувств, переживаний, стало наиболее востребованным в среде поэтов и писателей. Музыка нередко воспринималась в романтическом ключе как «предельное проявление духа, утонченнейшая стихия, из которой, как из невидимого ручья, черпают себе пищу потаеннейшие грезы души...» [Вакенродер, 1980: 80].

В контексте культуры начала XX века и в первые послереволюционные десятилетия музыка зачастую рассматривалась как отражение единого потока движения жизни, музыкальный ритм — как первооснова этого движения. Казалось, что именно музыка способна передать все неопределенные предвестия и интуитивные предвидения наступления нового мира. Катастрофическая ситуация, характерная для этого переломного времени, послужила причиной поиска нового языка и оригинальных авторских концепций, важной составляющей которых стало музыкальное начало.

Тенденция к взаимодействию искусств получила развитие и в творчестве М.А. Булгакова. В этом свете ценными для нас представляются наблюдения биографического характера, сделанные Л.Е. Белозерской, Е.С. Булгаковой, С. Ермолинским, которые подтверждают особую значимость музыки в жизни писателя.

Ни одна из сколько-нибудь крупных научных работ, посвященных Булгакову, не обходится без упоминания имен композиторов и названий музыкальных произведений, в огромном количестве встречающихся на страницах булгаковских книг. Однако чаще всего разговор акцентирован на перечислении музыкальных аллюзий и цитат в творчестве писателя, как, например, в книге Я. Платека «Верьте музыке!». Автор считает, что Булгаков, даря своим героям «музыкальные» фамилии и имена, просто удачно шутил или пользовался «подсказкой памяти», в которой хранилось множество музыкальных ассоциаций [Платек, 1989]. В. Сахаров ищет потаенный образный смысл, вложенный самим Булгаковым в те или иные музыкальные фразы и мелодии, звучащие в его произведениях [Сахаров, 2000].

Более последовательный и обоснованный ряд литературных и музыкальных аналогий приводят другие авторы, в частности, в статье «Фантастическая симфония Михаила Берлиоза: Об одной музыкальной аллюзии в романе «Мастер и Маргарита»» [Кузнецов, Тростников, 1991].

Попутно вопроса о «музыкальности» прозы Булгакова 1920-х годов касается в своей диссертации А.В. Зайцев. По мнению исследователя, уже первые булгаковские рассказы представляют собой «полифоническое, многосоставное единство» [Зайцев, 1998: 16], а роман «Белая гвардия» является «новейшим по своим жанровым параметрам романом, вобравшим в себя творческие возможности смежных искусств» [Зайцев, 1998: 16].

Наряду с названными существуют и более глубокие исследования, посвященные непосредственно анализу прозы и драматургии М. Булгакова с точки зрения «музыкальности» их структуры. Большой интерес представляют научные изыскания И. Бэлзы и Б. Гаспарова. И. Бэлза в статье «Генеалогия «Мастера и Маргариты»» [Бэлза, 1978] выделяет и характеризует два ведущих для романа лейтмотива — огня и луны. Эти лейтмотивы проходят через весь его текст и, подобно музыкальным темам, имеют свое развитие и завершение в финале произведения. Наиболее полно система мотивов в «Мастере и Маргарите» была рассмотрена Б. Гаспаровым, который считает «основным приемом, определяющим всю смысловую структуру «Мастера и Маргариты»... принцип лейтмотивного построения повествования». Именно этот принцип, по мнению исследователя, «в высокой степени свойствен поэзии и в еще большей степени — музыке» [Гаспаров, 1994: 32].

Попытка определить роль музыкального начала в сюжетно-композиционной организации последнего булгаковского романа была предпринята и в недавнем диссертационном исследовании Т.Б. Васильевой-Шальневой «Принципы художественной структуры романа М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита» (к вопросу взаимодействия литературы и музыки)». Автор находит в романе «Мастер и Маргарита» музыкальные принципы полифонизма, энгармонизма, «симфонизма» и лейтмотивности.

Очень важно, что в диссертации Т.Б. Васильевой-Шальневой под термином «симфонизм» понимается не просто отвлеченная музыкально-эстетическая категория, а «наличие в архитектонике романа» особой «сюжетноструктурной конфигурации», включающей в себя «некие устойчивые понятийные (чаще афористического плана) «формулы»» и «семантические элементы, «обертоны» этих «формул», которые буквально пронизывают все текстовое пространство» [Васильева-Шальнева, 2002: 13]. Всего в диссертации рассмотрено 28 таких формул. Выводы и наблюдения, сделанные автором данной работы, перспективны для дальнейшего научного исследования, так как помимо внешних аналогий между литературой и музыкой диссертация включает в себя анализ «музыкальности» произведения на уровне его структуры.

Е.Г. Касаткина в диссертации «Семантический компонент «искусство» и его реализация в художественном тексте» [Касаткина, 2001] рассматривает функционирование важной музыкальной составляющей булгаковских текстов, реализованной через широкий спектр языковых средств.

Именно структурно-семантический подход к изучению художественного произведения является, к сожалению, менее популярным и недостаточно разработанным, и большинство научных работ о взаимодействии разных видов искусства зачастую посвящены либо изучению музыкальной образности художественного текста, либо ограничиваются лишь рамками биографического аспекта проблемы «Творчество писателя и музыка». Рассмотрение влияния музыки на творчество М. Булгакова необходимо, на наш взгляд, проводить с выявлением неких общих для разных видов искусства закономерностей и не только на метафорическом уровне, но и с обоснованным привлечением музыкальной терминологии.

Исследователями-булгаковедами при разборе литературных текстов писателя охотно используются различные музыкальные термины и понятия, но делается это, как правило, не вполне доказательно. Так, применяемый В. Сахаровым к последнему роману Булгакова «Мастер и Маргарита» музыкальный термин «симфонизм» является отвлеченно-образной интерпретацией музыкальности художественной действительности романа. Конечно, специфическая родственность двух разных искусств позволяет переносить и термины музыковедения в анализ литературного произведения, но лишь как метафоры, а не как научные определения. При этом все же необходимо помнить, что в музыке симфонизм связан с особым четырехчастным построением музыкального произведения — симфонии. «Музыкальность» в нашем случае есть свойство самой словесности: нередко уже в структуре литературного текста заложено отражение особенностей художественного мышления писателя, его чувства формы.

Актуальность данной диссертационной работы вызвана неослабевающим интересом к исследованию неклассических художественных систем, к которым принадлежит и творчество М. Булгакова. Рассмотрение булгаковских произведений на стыке литературы и музыки позволяет изучить существенные составляющие творческого метода писателя.

Возобновление интереса к синтезу искусств в настоящее время неслучайно, так как за счет органичного сочетания равноправных видов искусства художественному творчеству открываются неограниченные возможности и дополнительные резервы в освоении мира, в создании качественно новых произведений. Значимость художественного синтеза при определении некого «диалектически-подвижного единства искусства, философии и частных наук» [Волков, 1985: 187], присущего каждой эпохе, подчеркивалась в культурологических концепциях Ф. Шеллинга, Р. Вагнера, А. Скрябина. В контексте современной культуры становится важным установить полифонические созвучия разных форм творчества, в том числе, литературы и музыки.

Достаточно серьезные попытки изучения звуковой выразительности стиха, его музыкальности предпринимались в области стиховедения. Примером анализа поэтических произведений в терминах музыковедения служат публикации М. Ройтерштейна о творчестве А. Блока, С. Макаровой о А. Фете, а также труды Е. Эткинда, раскрывающие принципы музыкальной композиции в поэзии.

При изучении же прозаических произведений до сих пор окончательно не разработана методика исследования их «музыкальности» на разных уровнях художественной системы — в выборе писателем жанра, в «музыкальности» сюжета, в «музыкальных» именах, данных персонажам, в идее и композиции произведения. Недостаточно полно в этом аспекте раскрыто и творчество М.А. Булгакова.

Предметом исследования в диссертации является «музыкальность» произведений М. Булгакова. Но прежде чем перейти к намеченной теме, необходимо определить, что понимается под «музыкальностью» в прозаических литературных текстах.

А.Е. Махов в статье ««Музыкальное» как литературоведческая проблема» рассматривает две концепции «музыкальности» текстов, характерные для литературоведения XX века. Исследователь считает, что «с одной стороны, музыкальность может пониматься как усиление архитектонических моментов текста: в структуре строфики, в ритмической или звуковой организации текста, в распределении тем, мотивов (лейтмотивов), значимых «слов-сигналов» угадывается очертание той или иной музыкальной формы (сонатной, вариационной, фуги и т. п.)» [Махов, 2001: 182]. С другой стороны, существует совершенно противоположный взгляд на эту проблему, согласно которому «музыкальность» предполагает «отказ от эксплицитно выраженной архитектоничности в пользу «аструктурного» потока, где носителем единства становится тон-настроение, отдельные, живущие как бы над синтаксисом «слова-символы»» [Махов, 2001: 183]. Этой же точки зрения придерживается Е.Н. Азначеева, которая полагает, что «музыкальное» содержание «можно обнаружить в лучших образцах лирической прозы — это какое-то неуловимое и не неподдающееся концептуализации неопределенное эмоциональное настроение» [Азначеева, 1994: 80].

Махов считает, что понимание музыкальности как «усиления формы» было характерно для первой половины XX века. Это время отмечено «верой в универсальность принципов формообразования, которые казались одинаковыми для музыки и литературы» [Махов, 2001: 183]. К сторонникам данного подхода можно отнести Н.М. Фортунатова, исследовавшего прозу А.П. Чехова. В статье «Музыка прозы» («На пути» Чехова и фантазия Рахманинова) Фортунатов рассматривает новеллу Чехова «На пути» с точки зрения общих закономерностей музыки и словесного искусства, сопоставляя новеллу с написанной на ее сюжет симфонической фантазией для оркестра [Фортунатов, 1977].

Из числа последних исследований, раскрывающих структурно-семантический аспект проблемы взаимодействия литературы и музыки, нужно выделить диссертации Н.Н. Брагиной «Поэтика Н.В. Гоголя в свете музыкальных аналогий (симфония прозы)» и Л.Н. Анпиловой «Проза Б. Пильняка 1920-х годов: поэтика художественной целостности». В работе о Гоголе автор пытается перенести музыкальную форму симфонии на творчество писателя в целом, называя каждую из четырех глав диссертации в соответствии с наименованиями частей сонатно-симфонического цикла. Такое сопоставление выглядит крайне уязвимым с музыковедческой точки зрения, так как в подобном ракурсе может рассматриваться творчество любого писателя, даже не имеющего отношения к музыке. Гораздо более обоснованными кажутся выводы, сделанные Л.Н. Анпиловой, где анализируется, в частности, музыкальность повествования и особенности композиции романа Б. Пильняка «Голый год». Автор диссертации в «несюжетной связи мотивов» романа ищет «способ определения связующих нитей в бушующем Хаосе эпохи» [Анпилова, 2002: 85]. Здесь музыкальное становится определенным модусом высказывания писателя. Форма симфонии, на которую мог ориентироваться Пильняк, «максимально соответствовала атмосфере всеобщего разлома» [Анпилова, 2002: 85].

Это важное замечание перекликается со статьей Махова, справедливо указывающего, что при сопоставлении музыкальных и литературных форм необходимо учитывать их взаимную историческую обусловленность, например, сонатность нельзя трактовать как «некий универсальный, интуитивно постигаемый и применяемый... эстетический принцип; игнорируется факт исторической конкретности сонатной формы, которая существовала в музыке отнюдь не вечно, но доминировала в ней лишь два столетия» [Махов, 2001: 185].

Критик и композитор Б. Асафьев (активно сотрудничавший с Булгаковым в середине 1930-х годов) определяет любую музыкальную форму как «социально детерминированное явление», а все ее вариации объясняет изменениями в структуре общества. Основным понятием в теории Асафьева является музыкальная интонация, которую ученый считает «родником музыки», ее глубинной сущностью. Мысль человека, «чтобы стать звуково-выраженной, становится интонацией, интонируется. Следовательно, процесс интонирования — это процесс выявления человеческого сознания в специфических формах музыкального искусства» [Асафьев, 1963: 211]. В книге Асафьев неоднократно возвращается к утверждению основного для него тезиса, что музыка как одна из форм образно-познавательной деятельности сознания есть образно-звуковое отображение действительности. Интонация, по Асафьеву, «связывает все происходящее в музыке: творчество, исполнение, слушание. Она же связывает музыку и со словесной речью человека, и со словесными искусствами (поэзией, литературой, театром), часто уточняя, комментируя, раскрывая подлинный смысл, заложенный в словах» [Асафьев, 1963: 11]. Эти положения, разработанные ученым, проецируются в нашей работе на творчество Булгакова, утверждая приоритет особой формы мышления писателя, в пределах которой его держали и такие внешние обстоятельства, как активная работа по созданию оперных либретто, в частности, на музыку Асафьева. Изначальная установка в художественном сознании Булгакова на формирование музыкально-художественного языка, нашедшая отражение уже в ранних произведениях писателя, мощно проявилась в романе «Мастер и Маргарита».

Целью нашей работы является рассмотрение динамики функционирования музыкального начала в художественном мире М. Булгакова.

В соответствии с намеченной целью в диссертации ставятся следующие задачи:

— выявить присутствие музыкальных жанров в художественной системе ранних рассказов и повестей М. Булгакова;

— проанализировать музыкальные мотивы в структуре булгаковской драматургии 1920-х годов;

— охарактеризовать принцип симфонизма как музыкальную доминанту романа М. Булгакова «Мастер и Маргарита».

Решение поставленных задач потребовало сочетания нескольких методов исследования: аналитического, сравнительного и структурно-семантического.

Материалом исследования послужили ранние рассказы и повести Булгакова, ряд его драматических произведений 1920-х годов и роман «Мастер и Маргарита». Выбранный разножанровый материал представляется достаточным для того, чтобы дать представление о процессе синтеза, определяющего характер творчества писателя.

Теоретико-методологическую базу диссертации составили научные труды по теории и истории музыки Б. Асафьева, а также работы М.М. Бахтина, посвященные исследованию жанра романа в целом и особенностям «полифонических» романов Достоевского.

Очень важными для нас стали работы, раскрывающие «музыкальность» литературных произведений с позиций семиотики, когда семиотические свойства художественных литературных текстов сопоставляются с музыкальными. Так, Ю.М. Лотман, говоря о прочной связи содержания и выражения в художественном тексте замечает, что и в литературном произведении «система записи художественного текста ближе соответствующим отношениям в музыке. Текст должен быть переведен в звуки, а потом воспринят» [Лотман, 1994: 206]. Методологические основы этого направления разрабатывались также К. Леви-Строссом, Вяч. Ивановым, М.Б. Гаспаровым.

В работе мы опираемся на выводы известных булгаковедов, работающих над изучением творчества писателя (работы М.О. Чудаковой, Б. Гаспарова, В.В. Химич, В. Петелина, Б. Соколова, В. Сахарова, Е. Яблокова, В. Лакшина, А. Вулиса, А.П. Казаркина, А.О. Нинова, А. Смелянского, Л.М. Яновской и других).

На защиту выносятся следующие положения:

1) Музыкальное начало является важнейшей составляющей творческого мышления Булгакова и неотъемлемым признаком его художественного мира.

2) Устремление Булгакова к синтезу театра, музыки и слова формировалось на базе общелитературных стилевых поисков его времени.

3) Музыкальный язык придает единство авторской разработке общей концепции отношений человека и мира в разножанровых произведениях Булгакова.

4) «Музыкальность» творчества Булгакова проявляется на разных уровнях его художественной системы и отражается в структурной организации текстов писателя.

5) Масштабность замысла и звучания итогового романа Булгакова «Мастер и Маргарита» позволяет отнести его к жанру романа-симфонии.

Научная новизна нашей работы заключается в том, что в диссертации впервые литературный опыт М. Булгакова, начиная с самых ранних творений писателя, представлен в его непрерывной связи с музыкой и анализируется с привлечением целого ряда музыкальных ассоциаций, раскрывающих глубинные механизмы авторского письма.

Теоретическая значимость заключается в том, что применяемый в диссертации метод исследования литературных произведений с точки зрения присутствия в них музыки может быть использован для анализа «музыкальности» прозы других писателей.

Научно-практическая значимость проведенного исследования состоит в том, что его основные результаты могут быть задействованы в лекционных курсах по истории русской литературы XX века, в спецкурсах и семинарах, посвященных творчеству М. Булгакова.

Апробация работы. Основные положения диссертации были представлены в виде докладов на научных конференциях: Международной научной конференции «Дергачевские чтения: национальное своеобразие и региональные особенности» (Екатеринбург, октябрь 2002 и 2004 года); на IV Международной конференции молодых ученых и студентов «Актуальные проблемы современной науки» (Самара, сентябрь 2003 года); на Международной научно-практической конференции «Язык. Человек. Культура» (Смоленск, март 2005 года). По теме диссертационного исследования опубликовано пять статей.