М.А. Булгаков — Издательству Ладыжникова в Берлине. 8 октября 1928 г.

В издательство Ладыжникова в Берлине

Настоящим письмом разрешаю Издательству Ladyschnikowa перевод на немецкий язык моей пьесы «Зойкина квартира»¹, включение этой пьесы в число пьес этого издательства и охрану моих авторских интересов на условиях, указанных в письме Издательства Ladyschnikowa от 3-го октября 1928 года.

Сообщаю, что ни г. Лившицу, ни г. Каганскому никаких прав на эту пьесу я не предоставлял. Пьеса в печати в России не появлялась.

Согласен на то, чтобы Издательство Ладыжникова возбудило судебное преследование против лиц, незаконно пользующихся моим произведением «Зойкина квартира», на условиях, что Издательство Ладыжникова, как оно сообщало в письме от 3-го октября 1928 года, примет судебные издержки на себя.

Нотариальную доверенность вышлю Вам, как только она будет готова.

С искренним уважением.
Михаил Булгаков.

Москва, Большая Пироговская, 35-а, кв. 6.
Михаил Афанасьевич Булгаков.

Примечания

Впервые: Булгаков М. Письма. М., 1989. Печатается по указ. изд.

1. История с пьесой «Дни Турбиных» повторялась теперь и с пьесой «Зойкина квартира». И действующие лица были те же, правда с некоторым разнообразием участвующих в деле персон.

Издательство Ладыжникова в Берлине неоднократно обращалось к Булгакову с посредническими предложениями. Еще в декабре 1926 г. оно изъявило желание ознакомиться с текстом «Дней Турбиных» для «выяснения возможности ее постановки в театрах Германии». Не получив удовлетворительного ответа от автора, издательство продолжало настойчиво искать пути к заключению договора, не без помощи, как выяснилось впоследствии, того же Каганского. При этом был разыгран спектакль, в основу которого была положена праведная ненависть писателя к Каганскому.

3 октября 1928 г. издательство направило Булгакову письмо, в котором, в частности, говорилось: «В воскресном номере местной газеты «Vossische Zeitung» была напечатана одна сцена из «Зойкиной квартиры», о чем мы считаем нужным довести до Вашего сведения. Перевод был сделан неким г. Лившицем, который, по имеющимся у нас сведениям, работает для г. Каганского, почему мы и пришли к убеждению, что перевод этот сделан без Вашего согласия и таким образом повторяется та же история, которая произошла с «Днями Турбиных»... Мы охотно готовы взять на себя представительство Ваших интересов, тем более что произведение это до сих пор из печати ни в России, ни в других странах не появлялось, и, таким образом, напечатав эту пьесу в Берлине, приобретаются права литературной Бернской конвенции... Мы готовы возбудить уголовное преследование против упомянутого переводчика и того лица, которое... передало г-ну Лившицу Вашу пьесу для перевода. Мы думаем, что это лицо, вероятно, г. Каганский... Мы позволяем себе обратить Ваше внимание на то, что нас интересует не только «Зойкина квартира», но и другие Ваши пьесы...»

Получив известие о том, что Каганский располагает текстом «Зойкиной квартиры» и публикует его в переводе на немецкий язык, и одновременно получив приглашение издательства организовать уголовное преследование нарушителя, Булгаков тотчас же принял все условия издательства, закрепив свое согласие письмом, которое он отправил 8 октября. Это решение Булгакова, стремившегося пресечь пиратские действия Каганского и каким-то образом защитить свои авторские права, дорого ему стоило (впрочем, иного выхода и не было). Вскоре выяснилось, что выступавший от имени издательства Ладыжникова некий Б. Рубинштейн действовал в тесном единении с Каганским. В результате они заполучили столь желанное письменное согласие Булгакова на «защиту» его авторских прав. Более того, И.Я. Рабинович в эти же дни оповестил Булгакова о том, что издательство С. Фишера вступило в соглашение с Каганским.

И тут произошло еще одно чудесное событие: Захарий Каганский, буквально через несколько дней после получения письменного согласия Булгакова на уголовное преследование... Каганского, обратился лично к писателю с мольбой — защитить его в схватке с некой мадам Тубенталь, которая, по словам Каганского, попирая его «законные» права на творческое наследие Булгакова, решила самочинно поставить пьесу «Дни Турбиных». Все предпринятые против мадам Тубенталь «законные» меры со стороны Каганского и Фишер-Ферлага оказались малоэффективными, и спасти их мог только Булгаков. Для этого ему необходимо было срочно получить «справку из Главлита или другого учреждения, ведающего регистрацией пьес и книг, что пьеса «Дни Турбиных» и роман того же названия в печати не появились». Затем эту справку Булгакову необходимо было засвидетельствовать в немецком посольстве (!) и немедленно отправить «воздушной почтой» Фишер-Ферлагу.

Доподлинно известно, что обуздать мадам Тубенталь не удалось. Она все-таки поставила спектакль в Берлине 27 октября. Как писала газета «Руль», «публика горячо приветствовала исполнителей и устроительницу» В.О. Тубенталь. Правда, П. Скоропадский увидел в спектакле попытку «смешать с грязью гетманство...».

Каганский и Фишер-Ферлаг довольствовались тем, что в Бреслау с большим успехом 20 октября прошла премьера спектакля «Дни семьи Турбиных». 21 октября они направили Булгакову поздравительную телеграмму следующего содержания: «Сильный успех у публики большое впечатление поздравляем интендант Барнай издательство Фишер Марил Каганский».

К месту будет сказать и о том, что Булгаков еще в сентябре получил от В.Л. Бинштока весточку из Парижа следующего содержания: «Вчера поехал... в эту самую «Конкордию», которая издала 1-ый том Ваших «Дней Турбиных», и там я узнал, что «Concorde» это фирма немецкая, и владельцем ее является... наш знаменитый Каганский».