Вернуться к В.И. Лосев. Михаил Булгаков. «Мне нужно видеть свет...»: дневники, письма, документы

М.А. Булгаков — Б.В. Асафьеву. 24 марта 1937 г., Москва

Дорогой Борис Владимирович!

Обе картины получены в театре.

Одну из них, именно «Кострому», 22-го Мелик играл у меня1. Обнимаю Вас и приветствую, это написано блестяще! Как хорош финал — здравствуйте, граждане костромские, славные!!!

Знайте, что, несмотря на все тяжести, которыми я плачусь за свою литературную жизнь, несмотря на утомление и мрак, я неотрывно слежу за «Мининым» и делаю все для проведения оперы на сцену2.

О деталях я Вам сейчас не пишу, потому что эти детали прохождения оперы сейчас будут так или иначе меняться, и я буду информировать Вас по мере того, как они будут устанавливаться прочно.

Но повторяю основное: помните, что для оперы делается все, чтобы она пошла на сцену3. Привет супруге.

Ваш М. Булгаков.

Примечания

Впервые (с купюрами): Музыка России. Вып. 3. М., 1980. Полный текст публикуется впервые (РО ИРЛИ, ф. 369, № 306).

1. Е.С. Булгакова записала 22 марта: «Вечером: Мелик с Минной (жена Мелик-Пашаева. — В.Л.), Марика и Сережа Ермолинские... Две картины «Минина» от Асафьева приехали, Мелик принес их и играл. «Кострома» очень хороша». А через день А.Ш. Мелик-Пашаев сообщал Асафьеву: «Обе дополненные сцены получил в целости и в тот же вечер изображал их у Булгакова... Наслаждаюсь «Костромой». В ней все так тепло, напевно, чрезвычайно искусно в смысле формы и где надо — мощно и темпераментно до чрезвычайности. Татары и мордва ярки и характерны — жаль, что мало. Хоры сделаны превосходно, превосходно и заключительное обращение Пожарского... Словом, картина, полная свежести и вдохновения. Спасибо Вам за нее... Михаил Афанасьевич вполне разделяет мою точку зрения...» (РГАЛИ, ф. 2958, оп. 1, ед. хр. 632).

2. «Хроника» работы над оперой представлена в дневнике Е.С. Булгаковой. 21 марта: «Днем — звонок от Мутных, хочет говорить о «Минине». Проводила М.А. в дирекцию к Мутныху... Перед отъездом в Ленинград Дмитриев забежал на короткое время. Ну, конечно, разговор о «Минине». Дирекция, видимо, не хочет, чтобы Дмитриев делал «Минина». Дмитриев, в свою очередь, говорит, что он не намерен перед дирекцией кланяться. Ясно, что придется искать другого художника... А вопрос с художником очень важный... В полночь М.А. позвонил Вильямсу. Тот принципиально соглашается делать «Минина»...»

3. Несмотря на оптимистические письма Булгакова и Мелик-Пашаева, Асафьев не верил в успех. 2 апреля он писал Булгакову: «Из г. Горького мне прислали запрос о клавире «Минина». Они хотят ставить в будущем сезоне. Посылать? Они пишут, что имеют разрешение от Моск[овского] упр[авления] иск[усств] на постановку! О самом «Минине» я хотел сказать Вам, что после сочинения сцены в Костроме я убедился еще более, что всякая порча сцены на Лобном месте резонерством только разбавит нарастающий народный подъем, большую эмоц[иональную] волну, кот[орая] стремится теперь отсюда на Кострому, и финал казачьего лагеря к финалу оперы (где я, пожалуй, начинаю сознавать и необходимость каких-то «проводов» народом поляков).

Мутных мне писал, что я обижаю «Филиал», а я в ответ писал, что Филиал прекрасный театр, но ведь характер-то оперы («Минина») и хотя бы хоровая фактура требуют размаха? Значит, надо будет их сжимать? Ну, ладно, будь что будет...» 15 апреля он вновь «изливает душу» Булгакову: «У нас премерзкая «весенняя» непогодица. Туман. Грязь. Меня всего ломает. Наконец-то получил переписанные новые картины. Сегодня. Но надо их проверить и затем буду искать надежной оказии, чтобы послать. Постараюсь скорее выправить, но не ручаюсь за сегодня, п[отому] что мучает грипп (мигрень и проч.). Длительность оперы получается теперь по моим данным 1 час. 50 мин. Неужели мало? Выверю еще раз. Увертюры, программу которой мне предложил Керженцев, я пока писать не буду. Для этого мне надо иметь представление о сценическом облике спектакля, т[о] е[сть] убедиться в его реальности. Сейчас я в это не верю и никакого подъема у меня нет. Знаю, напр[имер], что «Пленник» не пойдет, и потому стараюсь о нем забыть, а с «Мининым» хуже: дразнят, что, мол, кто знает, может, и пойдет!.. Почему не начинают работать над «М[ининым]», если опера идет?»