Дорогой Константин Сергеевич!
Я на другой же день после репетиции вечеринки в «Мертвых душах»1 хотел написать это письмо, но, во-первых, стеснялся, а во-вторых, не был связан с Театром (простужен).
Цель этого неделового письма выразить Вам то восхищение, под влиянием которого я нахожусь все эти дни. В течение трех часов Вы на моих глазах ту узловую сцену, которая замерла и не шла, превратили в живую. Существует театральное волшебство!
Во мне оно возбуждает лучшие надежды и поднимает меня, когда падает мой дух. Я затрудняюсь сказать, что более всего восхитило меня. Не знаю, по чистой совести. Пожалуй, Ваша фраза по образу Манилова: «Ему ничего нельзя сказать, ни о чем нельзя спросить — сейчас же прилипнет», — есть высшая точка. Потрясающее именно в театральном смысле определение, а показ — как это сделать — глубочайшее мастерство!
Я не беспокоюсь относительно Гоголя, когда Вы на репетиции. Он придет через Вас. Он придет в первых картинах представления в смехе, а в последней уйдет, подернувшись пеплом больших раздумий. Он придет.
Ваш М. Булгаков.
Примечания
Впервые (полный текст): Булгаков М. Письма. М., 1989. Печатается по автографу (Музей МХАТа, КС, № 7416).
1. Работа над инсценировкой «Мертвых душ» была начата в мае 1930 г. В конце ноября текст был написан и начались репетиции. Булгаков придавал большое значение этой работе, понимая всю ее сложность. «1931 год ознаменован главным образом работой над «Мертвыми душами», инсценировкой М.А. для Художественного театра, — вспоминала Л.Е. Белозерская. — Конечно, будь воля писателя, он подошел бы к произведению своего обожаемого писателя не так академично, а допустил бы какой-нибудь фантастический завиток, но М.А. следовал установке театра. Он не только инсценировал произведение Гоголя, но и принимал участие в выпуске спектакля в качестве режиссера-ассистента».
Отношения между Булгаковым и Станиславским в этот период были исключительно теплыми.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |