М.А. Булгаков — И.В. Сталину. [Начало 1931 г.]

Генеральному Секретарю ВКП(б)
И. В. Сталину

О, муза! Наша песня спета...
И Музе возвращу я голос,
И вновь блаженные часы
Ты обретешь, сбирая колос
С своей несжатой полосы.

Некрасов¹

ВСТУПЛЕНИЕ

Многоуважаемый Иосиф Виссарионович!

Около полутора лет прошло с тех пор, как я замолк. Теперь, когда я чувствую себя очень тяжело больным, мне хочется просить Вас стать моим первым читателем...²

Примечания

Впервые: Октябрь. 1987. № 6. Печатается по автографу (ОР РГБ, ф. 562, к. 19, ед. хр. 33, л. 7).

1. В эпиграфе отражены душевное состояние Булгакова, боровшаяся в нем раздвоенность. Тяжелым мыслям о необходимости подводить итоги жизненные и творческие соответствовало одно из прощальных стихотворений Некрасова — «Музе»:

О муза! наша песня спета.
Приди, закрой глаза поэта
На вечный сон небытия...

Во второй же части эпиграфа звучит надежда на то, что не все еще потеряно и возможны светлые времена, — стихотворение Некрасова «Сон» не только воодушевляло писателя своим оптимизмом, но и было близким ему по строю мысли и философскому содержанию.

Мне снилось: на утесе стоя,
Я в море броситься хотел,
Вдруг ангел света и покоя
Мне песню чудную запел:
«Дождись весны! Приду я рано,
Скажу: будь снова человек!
Сниму с главы покров тумана
И сон с отяжелелых век,
И Музе возвращу я голос,
И вновь блаженные часы
Ты обретешь, сбирая колос
С своей несжатой полосы».

Ангел света и покоя был желанным для Булгакова в течение всей жизни.

2. Казалось бы, ситуация для Булгакова складывалась благоприятно: он работал в любимом театре, участвовал в репетициях, получил заказ на инсценировку «Мертвых душ», рецензировал сценарий в ТРАМе. Улучшились материальные условия. И тем не менее душевного покоя он не обрел. Сказывались нездоровье, крайнее переутомление, неопределенность положения как драматурга и писателя. Но более всего его занимала мысль о Сталине, о возможном разговоре с ним. Желание встретиться с правителем государства у него было велико. Надежда на такую встречу сохранялась многие годы. По свидетельству Е.С. Булгаковой, беседы с мужем о И.В. Сталине носили постоянный характер. Очевидно, размышления на эту тему привели к желанию написать сугубо личное письмо И.В. Сталину, и он был близок к осуществлению этого желания.

Инстинктивный порыв писателя говорит о многом: о незалеченной душевной ране, о желании творить, о признательности Сталину за внимание в тяжелейший период его жизни... Но Булгаков, очевидно, не был уверен в том, что его правильно поймут.