В ближайшем соседстве с художественным пространством Булгакова находится пространство Гоголя. В повести «Роковые яйца» мостик намечается в первых строчка, когда становится известным имя главного героя повести — Персиков. Вспомним фельетон Булгакова, в котором речь идет о том, как заведующие неким ларьком один за другим оказывались на скамье подсудимых. Один из многих заведующих носил фамилию Персик, а сам фельетон назывался «Заколдованное место».
4.1. Мотив слухов и домыслов
Во многих произведениях Гоголя их центральное событие обрастает самыми фантастическими слухами, провоцирующими ряд нелепых происшествий. Сами эти слухи, а также описание механизмов их возникновения и распространения играют огромную роль в создании гротескно-абсурдной картины мира. Вспомним фрагмент повести «Нос»: «Между тем слухи об этом необыкновенном происшествии распространились по всей столице, и, как водится, не без особенных прибавлений,.. ...скоро начали говорить, что нос коллежского асессора Ковалева ровно в три часа прогуливается по Невскому проспекту. Любопытных стекалось каждый день множество. Сказал кто-то, что нос будто бы находился в магазине Юнкера, — и возле Юнкера такая сделалась толпа и давка, что должна была вступиться даже полиция. ...Потом пронесся слух, что не на Невском проспекте, а в Таврическом саду прогуливается нос майора Ковалева, что будто бы он давно уже там, что когда еще проживал там Хозрев-Мирза, то очень удивлялся этой странной игре природы. Некоторые из студентов Хирургической академии отправились туда. Одна знатная, почтенная дама просила особенным письмом смотрителя за садом показать детям ее этот редкий феномен и, если можно, с объяснением наставительным и назидательным для юношей»1.
Наиболее развернутая картина смешения и наслоения абсурдных домыслов представлена Гоголем в поэме «Мертвые души». В головах жителей города N роятся догадки относительно того, кто есть Чичиков: похититель губернаторской дочки, фальшивомонетчик, капитан Копейкин, Наполеон... Растерянность, страх и вдохновенный творческий полет рождают поразительные сюжеты и образы, в своем развитии упирающиеся в абсурд.
В повести «Роковые яйца» слух материализуется и приобретает черты живого существа, похожего на юркого неуловимого зверька неопределенного вида: «Бог знает почему, Иванов ли тут был виноват, или потому, что сенсационные известия передаются сами собой по воздуху, но только в гигантской кипящей Москве вдруг заговорили о луче и о профессоре Персикове. Правда, как-то вскользь и очень туманно. Известие о чудодейственном открытии прыгало, как подстреленная птица, в светящейся столице, то исчезая, то вновь взвиваясь»2. Более определенные монструозные очертания зверь приобретает благодаря заметке в «Известия», где в разделе «Новости науки и техники» появилась «заметка, трактующая о луче»: «Сказано было глухо, что известный профессор IV университета изобрел луч, невероятно повышающий жизнедеятельность низших организмов, что луч этот нуждается в проверке»3. И как печать общественно-газетной неразберихи: «Фамилия, конечно, была переврана, и напечатано: «Певсиков»4.
Затем, усилиями Альфреда Аркадьевича Бронского, неопределенные слухи и домыслы оформляются в газетную истерику, окрашенную в ярко выраженные инфернальные тона, уже использовавшиеся автором в повести «Дьяволиада», и состоящую из ярких цветов, резких звуков и движений, острых реакций, превосходных степеней и ускоренного темпа: «— Кошмарное убийство на Бронной улице!! — завывали неестественно сиплые голоса, вертясь в гуще огней между колесами и вспышками фонарей на нагретой июньской мостовой, — кошмарное появление болезни кур у вдовы попадьи Дроздовой с ее портретом!.. Кошмарное открытие луча жизни профессора Персикова!!»5; «Зеленоватый свет взлетел над крышей университета, на небе выскочили огненные слова «Говорящая газета», и тотчас толпа запрудила Моховую»6; «Садитесь!!! — завыл вдруг в рупоре на крыше неприятнейший тонкий голос, совершенно похожий на голос увеличенного в тысячу раз Альфреда Бронского...»7; «Он тоскливо глядел на крышу университета, где в черной пасти бесновался невидимый Альфред»8; «— Ту-ту, — глухо кричали автомобили на Моховой. — Го-го-го... Ишь ты, го-го-го, — шуршала толпа, задирая головы»9; «Ослепительнейший фиолетовый луч ударил в глаза профессора, и все кругом вспыхнуло — фонарный столб, кусок торцовой мостовой, желтая стена, любопытные лица»10.
К Гоголю отсылают эпитеты «невероятное», «ужасное», «кошмарное», «странные» и «чудовищные», которые характеризуют события повести. Наследницей гоголевской брички можно назвать «облупленную старенькую машину, конструкции 24-го года»11, на которой Персиков отправляется на Пречистенку. Кивком в сторону Гоголя является также и серп бледного месяца на ночном небе. Многочисленные поминания черта играют в повести Булгакова, на первый взгляд, не имеющей ничего общего с мистикой, примерно ту же роль, что и в ранних повестях Гоголя — предваряют или сопровождают появление героев, чье описание и поведение говорит о их родстве с нечистой силой: «— Это какие-то черти, а не люди» (о журналистах)12; «— Черт бы его взял» (о полномочном торговом шефе)13; «Черт их всех возьми» (о троице из ГПУ)14.
4.2 Мотив покровительства
В повести «Роковые яйца» впервые возникает мотив покровительства, оказываемого главному герою неназванным по имени высокопоставленным и влиятельным деятелем: «Профессор может быть спокоен... больше его никто не потревожит, ни в институте, ни дома... меры будут приняты»15; «Тут Персиков немного обмяк, потому что лицо, достаточно известное, звонило из Кремля, долго и сочувственно расспрашивало Персикова о его работе и изъявило желание навестить лабораторию»16. Этот мотив продолжится в повести «Собачье сердце», где профессор Преображенский прибегнет к такого рода защите некоего влиятельного лица по имени Виталий Александрович: «Но только одно условие: кем угодно, что угодно, когда угодно, но чтобы это была такая бумажка, при наличности которой ни Швондер, ни кто-либо иной не мог бы даже подойти к дверям моей квартиры. Окончательная бумажка. Фактическая. Настоящая. Броня. Чтобы мое имя даже не упоминалось. Кончено»17.
Заметим, что в обоих случаях, как в повести «Роковые яйца», так и в повести «Собачье сердце», оказывающие покровительство лица наделяются чертами всемогущей, а значит близкой к высшей силы. Это окончательно оформится в романе «Мастер и Маргарита», где роль покровителя будет играть сам сатана.
В повести «Роковые яйца» профессор Персиков выражает намерение уехать «из Москвы к чертовой матери», поскольку бесконечные визитеры не оставляют ему времени для работы. В повести «Собачье сердце» профессор Преображенский в разговоре с Виталием Александровичем также угрожает, что бросит работу в Москве и переберется в Сочи: «В таких условиях я не только не могу, но и не имею права работать. Поэтому я прекращаю деятельность, закрываю квартиру и уезжаю в Сочи»18.
«Знаменитый на весь мир ресторан «Ампир»»19 из повести «Роковые яйца» является предшественником ресторана в доме литераторов из романа «Мастер и Маргарита».
К «Мастеру и Маргарите» отсылает еще один мотив. Столкновение с искусственно выведенными ужасающими рептилиями наводит на людей такой же ужас, как встреча с нечистой силой в романе «Мастер и Маргарита». Александр Семенович Рокк становится похожим на душевнобольного и умоляет спрятать его в Москве: «— Отправьте меня в Москву, — плача, попросил Александр Семенович»20. В романе герои просят заключить их в бронированную камеру и приставить к ним вооруженную охрану.
Фрагмент повести, где говорится о музыкальном таланте Александра Семеновича Рокка («Играл на флейте сам заведующий совхозом Александр Семенович Рокк...»21) вызывает в памяти начало комедии «Ревизор»: «Иван Кириллович очень растолстел и все играет на скрыпке»22.
Повесть была написана в 1924 году и представляет собой таким образом фантазию на тему будущего с элементами фантастики, сатиры и утопии. При этом в повести отчетливы и внятны мистические мотивы. Одно из наиболее часто употребляемых автором слов по отношению к жизни в Москве является «сумасшествие». Москва всегда живет слишком насыщенной тревожной и беспокойной жизнью, которая легко опрокидывается в панику и состояние, похожее на всеобщее помешательство. Диапазон состояний, эмоций, движений, которыми наполнен город максимально широк. Это подчеркивается в том числе смешением и перемежанием приемов жанра, который позже назовут триллером, — саспенс, суггестия, жесткий натурализм — с открытой иронией и элементами сатиры.
Таким образом, в повести М. Булгакова «Роковые яйца» мотив мистического зла, характерный для «петербургского мифа», становится ключевым. Москва предстает городом, забытым богом. Это гиблое место, где господствует случай. Образ Храма Христа Спасителя — символ утраты той веры и уклада, без которого новый «построенный» мир становится абсурдным и иррациональным, а луч жизни — лучом смерти.
Примечания
1. Гоголь Н.В. Нос // Гоголь Н.В. Полн. собр. соч.: [В 14 т.] / АН СССР; Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). — [М.; Л.]: Изд-во АН СССР, 1937—1952. Т. 3. Повести / Ред. В.Л. Комарович. 1938. С. 71—72.
2. Булгаков М.А. Роковые яйца // Булгаков М.А. Собачье сердце: Повести. СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2011. С. 67—68.
3. Там же. С. 68.
4. Там же.
5. Там же. С. 72—73.
6. Там же. С. 73.
7. Там же.
8. Там же. С. 74.
9. Там же.
10. Там же. С. 74.
11. Там же. С. 75.
12. Там же. С. 79.
13. Там же.
14. Там же. С. 82.
15. Там же. С. 84.
16. Там же.
17. Булгаков М.А. Собачье сердце // Булгаков М.А. Собачье сердце: Повести. СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2011. С. 167.
18. Там же. С. 167.
19. Булгаков М.А. Роковые яйца // Булгаков М.А. Собачье сердце: Повести. СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2011. С. 91.
20. Там же. С. 120.
21. Там же. С. 110.
22. Гоголь Н.В. Ревизор // Гоголь Н.В. Полн. собр. соч.: [В 14 т.] / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). — [М.; Л.]: Изд-во АН СССР, 1937—1952. Т. 4. Ревизор. 1951. С. 12.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |