Понятие языковой картины мира восходит к идеям Вильгельма фон Гумбольдта, который понимал язык как «орган, образующий мысль». По Гумбольдту, зависимость языка от мышления обусловливает концептуальную интерпретацию действительности человеком и формирует картину мира, или, в его терминоопределении, внутреннюю форму языка. Картина мира, смоделированная средствами языка, исторически складывающаяся в обыденном сознании представителей отдельного языкового общества, отражает всю совокупность представлений о мире и выступает как определенный способ концептуализации действительности [Гумбольдт В. 1985: 256].
В начале 30-х годов Л. Вайсгербер, опираясь на учение о внутренней форме языка и идею об этничности языкового содержания В. Гумбольдта, построил и развил свою теорию языковой картины мира. Л. Вайсгербер первоначально был сторонником точки зрения, что «главную предметную основу для картины мира» создает внешний мир, т. е. окружающая нас «природа, географические условия, в частности, климат, мир животных и растений» [Радченко О.А. 1997: 251]. Впоследствии Л. Вайсгербер начинает подчеркивать значимость мировоззренческой стороны языковой картины мира, которая заключается в том, что каждый народ имеет свой взгляд на мир. Эти знания, это духовное содержание, закрепляемое языком, передается из поколения в поколение, образует концептуальное ядро языковой картины мира.
В современных исследованиях, посвященных языковой картине мира (работы Ю.Д. Апресяна, Н.Д. Арутюновой, А. Вежбицкой, Анны А. Зализняк, Е.В. Рахилиной, А.Д. Шмелева и др.), ученые апеллируют к нескольким факторам ее создания и состояния. Прежде всего, делается акцент на двойственном характере языкового способа концептуализации действительности: с одной стороны, он универсален для всех языков, с другой стороны, национально окрашен. Представители разных языков и культур оценивают и видят мир через призму своих языков и изображают действительность иначе, чем это делается в других языковых коллективах.
Другой аспект рассмотрения картины мира связан с ее воздействием на когнитивную и практическую деятельность носителей языка. При рассмотрении данного аспекта особое место отводится когнитивной лингвистике, для которой характерен подход к мышлению человека как к механизму обработки знаний. Понятия, управляющие нашим мышлением, нашей повседневной деятельностью, структурируют, упорядочивают и объективируют знания о мире. В механизмах обработки понятий базовым принципом является метафора, которая рассматривается как наиболее продуктивный способ организации и представления языковой картины мира, возникающей в результате когнитивной обработки и манипулирования уже существующими в языке значениями для создания новых концептов, новых смыслов. Актуальность обращения к метафоре с целью исследования языковой картины мира состоит в том, что она рассматривается как механизм моделирования процесса познания и преобразования мира, как призма, посредством которой осуществляется «акт мировидения и миропонимания» [Роль человеческого фактора в языке. 1988: 179].
Основу языковой картины мира могут представлять те знания, которые закреплены в семантических категориях, семантических полях, составленных из слов и словосочетаний. Данные семантические поля могут быть по-разному структурированы в разных языках. «Человек постигает этот упорядоченный мир посредством лексической системы своего языка, ибо только слово дает возможность воспринять хаос разрозненных впечатлений и ощущений, вычленить свойства, обозначить общее и единичное, классифицировать бесчисленные и подвижные элементы действительности, снова сложить их в единую картину и далее воспринять и осмыслить ее» [Скляревская Г.Н. 1993: 65]. Наше сознание, антропоцентрическое по своей природе, вычленяет, структурирует и упорядочивает предметы и явления действительности, соотнося их с пространством и временем мира, с природными объектами, с животным миром, словом, всем тем, что окружает нас и что обладает качественными, динамическими и ценностными свойствами. В трудах А.А. Потебни, В. Гумбольдта, Э. Бенвениста, М. Хайдеггера, А. Вежбицкой и др. слово рассматривается не в качестве отпечатка предмета, а в связи с создаваемым словом чувственным образом, воображаемым и воспринимаемым человеком. Процесс определения и наименования предметов действительности подобен акту творения и созидания. Именно так, по их мнению, формируется языковая картина мира.
Элементом языковой картины мира можно считать отдельное ключевое слово, представляющее концепт, который входит в ядро лексической системы языка в совокупности с его ассоциативными связями. В современной когнитивной лингвистике четко различают термины «концепт» и «понятие» как принадлежащие разным дисциплинам, поскольку «понятие» (термин логики) — это представление о величине и сущности субъекта, охватывающее его наиболее значимые признаки, тогда как «концепты» — оперативные единицы сознания, часть понятийной системы, способные выступать в нескольких ипостасях. Они могут быть признаком, объектом, пропозицией (отдельно взятой концептуальной структурой) и фреймом [Кубрякова и др., 1996].
В ментальном лексиконе человека концепты, получившие языковую форму, служат, по крайней мере, для осуществления двух важнейших функций: репрезентации содержания отдельного кванта информации о мире, а также ее складирования, хранения, накопления и оперирования тем же содержанием в мозгу человека во время речевой деятельности.
«Под «концептом» понимается некая «универсалия», «общая идея», закрепленная в ментальности, психике, языке и воспроизводящая картину мира и стереотипы поведения того или иного этноса. Слово или действие становятся «концептом» только в процессе коммуникации, поскольку коммуникация приводит в движение «пучок» представлений, ассоциаций, переживаний, которые сопровождают данное «ключевое слово» или действие» [Цветкова М.В. 2002: 133].
Анна Вежбицкая указывает на особую значимость ключевых слов для отдельно взятой культуры. Она пишет, что «принцип, связывающий лексический состав языка и культуру — это принцип ключевых слов»...они «могут анализироваться как центральные точки, вокруг которых организованы целые области культуры» [Вежбицкая А. 1999: 283—284]. Данные центральные точки представляют собой ни что иное, как языковые стереотипы, специфичные для определенного этноса и культуры, при активизации которых в мозгу человека высвечивается вся когнитивная карта, семантическая сеть, позволяющая обозначить специфические черты того или иного понятия. Понятие культуры, в данном случае, будет обозначать «исторически передаваемую модель значений, воплощенных в символах, систему наследуемых представлений, выраженных в форме символов, при помощи которых люди общаются между собой и на основе которых фиксируются и развиваются их знания о жизни и жизненные установки» [Вежбицкая А. 1999: 43].
По определению О.А. Свирепо, этнокультурная метафора — важный элемент языковой картины мира, она отображает способ членения и классификации реальности, принятый в рамках языкового сообщества. В этнокультурных метафорах находят свое выражение мифологические представления данной культуры и народа [Свирепо О.А. 2003]. Этнокультурная метафора существует на двух уровнях:
• Первый уровень (поверхностный) представлен языковыми, стандартными метафорами, а также образами, входящими в состав идиом, фразеологических единиц, пословиц, поговорок и т. п. — это уровень картины мира.
• Второй уровень (глубинный) составляют концептуальные, или базовые метафоры, определенным образом упорядочивающие и организующие знания о мире — это уровень модели мира.
Базовая этнокультурная метафора хранит в себе накопленную многими поколениями систему взглядов, созданную на основе образного видения предметов реальности. «Образность, закрепленная в загадках, отгадках, пословицах, идиоматических выражениях, обусловила наличие универсальных в различных языках мира серий метафор, которые связаны с живой природой, среди которой живет человек (лес, горы, пустыня, тундра, джунгли), животный мир и растительность, которые соотносятся с моделями поведения и родом занятия человека. К примеру, названия частей тела развили способность обозначения части рельефа (горный хребет устье и рукав реки, подошва горы, перешеек, губа (бухта или залив), обочина (от бок), нос (мыс) и т. д.)» [Свирепо О.А. 2003].
Уже сам отбор предметов и образов, закреплявшийся в языке сотни лет, приоткрывает многие стороны того сложного процесса, в котором органически могут соединяться и взаимодействовать внешние факторы и языковые традиции. Способ восприятия действительности и моделей поведения, характерных для членов этнического коллектива и их образа жизни, является единственно возможным и стандартным. Так, для ментальности русского народа особую значимость и продуктивность получила концептуальная метафорическая модель «человек — это животное/ зверь».
Наличие в русском языке и многих других языковых картинах мира базовой метафоры «человек — это животное/зверь» говорит о том, что первоначально, в процессе становления этносообществ и развития их культур, люди жили неустроенной, сходной со зверьми жизнью, поэтому осмысление мира человека осуществлялось главным образом через понятийную сферу животного мира.
Осмысление мира человека происходит через понятийную сферу животного мира через всю историю человеческой культуры. Животный мир выступает в качестве универсального культурного принципа метафоризации, охватывающего концептуальный каркас картины мира отдельного языкового коллектива. Слова-концепты народной культуры не могут ограничиваться строгими дифференциальными культурно-маркированными признаками. Отталкиваясь от оценочных стереотипов, некоторые зоосемизмы, функционирующие как ключевые слова культуры оцениваются носителями языка неоднозначно. К примеру, бык — это не только сильное выносливое, но и свирепое животное. Льва отличает не только его царственная, гордая, но и благородная натура.
Метафорическая модель «человек — это животное/зверь», являющаяся регулярным семантическим отношением в русском языке, может демонстрировать способность к развертыванию, то есть стремится к репрезентации и использованию целой палитры животных, выступающих в данной модели в качестве ключевых слов, центральных точек культуры, которыми оперирует носитель данного языка. В русском языковом коллективе превалируют сравнения человека с такими животными, как медведь, осел, лиса, свинья, заяц и др. Данные зоосемные единицы обозначены как ценностно значимые стереотипы, получившие статус национально-культурного эталона в русской языковой картине мира. К примеру, в сознании русского народа существуют представления о медведе с присущим этому животному эталонным свойством неуклюжести, об осле как о бестолковом и упрямом животном, лиса ассоциируется со свойственной ей главной чертой — хитростью, о свинье мы говорим как об эталоне непристойного поведения и нечистоплотности, о зайце как о самом трусливом животном. По мнению Г.Н. Скляревской, «прежде чем назвать хитрого человека лисой, трусливого — зайцем, неуклюжего — медведем и т. п., нужно связать эти качества с животными — то есть квалифицировать каждое животное соответствующим образом» [Скляревская Г.Н. 1993: 48]. Предмет квалификации будет формировать символ метафоры, который связывает метафорическое значение с исходным. «Символ метафоры — это элемент семантики, состоящий либо из одной семы, либо из совокупности сем, который в исходном номинативном значении относится к сфере коннотации, а в метафорическом значении входит в денотативное содержание в качестве ядерных (дифференциальных) сем и служит основанием смысловых преобразований в процессе метафоризации» [Скляревская Г.Н. 1993: 47].
Метафорическая модель «человек — это животное/зверь» антропоцентрична, в центр модели помещается человек, он — точка отсчета, его восприятия и ощущения являются существенными для ословливания мира. Сравнения из области-источника «животное» всегда направлены на область-мишень «человек». Метафорические сравнения с животными дают нам представления о некоторых моделях поведения людей, принятых в данном сообществе. Целью таких метафорических переносов является характеристика и приписывание человеку некоторых признаков животного, которые открывают нам самые разнообразные черты человеческой внешности, психологического, социального и нравственного поведения.
Метафорический перенос «человек — это животное/зверь» отмечен не просто регулярностью в языковом применении, но и стремлением создать единый способ мировосприятия. В центре аспектуализации подобной метафоры прослеживается тенденция противопоставить животное человеку. Наиболее ярко данное противопоставление может проявляться в оценочной (образной метафоре). Семантический признак «животного начала» высвечивается в номинациях неодушевленных предметов, действий, внешних и внутренних характеристик людей, звуков человека. Как отмечает Балашова Л.П., «именно в этой области метафорические наименования стремятся выйти за пределы предметной лексики и дать характеристику психическому, эмоциональному состоянию человека, оценить человека как личность» [Балашова Л.П. 1999: 13].
Семантические описания концептов должны дать по возможности полное знание о понятии, существующее в сознании носителей культуры, — знание, выраженное в определенных языковых стереотипах, символических значениях, которыми могут обладать как ключевые слова, так и словосочетания, а также единицы фразеологического фонда словарного состава языка.
При исследовании языковой картины мира отдельно взятого языка необходимо обратить внимание на ту область, которая организована метафорическими потенциями отдельно вычлененных ключевых слов, обладающих функциональной регулярностью в данном культурном пространстве. Это позволяет нам выявить основные семантические характеристики ключевых слов, не только ограничиваясь вычленением отдельных дифференциальных признаков, но также установить более широкий круг символических значений слов-зоонимов, неожиданные и контрастные семантические сочетания, проявляющиеся в национально-культурном сознании носителей языка.
Наряду с зоосемными единицами, такими как конь, корова, кошка, бык, козел, осел, медведь, свинья, заяц, зоосемизм «собака» относится к наиболее частотным ключевым словам в русской языковой картине мира. Встраивая метафорическую схему «человек — это собака», более узкую и уточняющую в концептуальную модель «человек — это животное/зверь», мы пытаемся вычленить и синтезировать те ассоциации и характеристики, которые присущи концепту собака.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |