Покой

Со дня болезни прошел месяц, и Булгаков уже перестал видеть. И за ним начались частые головные боли. В основном он лежал на диване, рядом — жена, которая читала ему последние главы романа, а он вносил изменения. В эти дни приходили друзья, и писатель беседовал с ними на разные темы. Однажды, когда это были актеры театра, он спросил:

— А почему Сабянов не пришел? Передайте ему, что я хочу его видеть.

Артисты затихли, и один из них сказал с грустью:

— Две недели назад Сабянова арестовали чекисты, прямо в театре, во время репетиции. Когда они уводили его из зала, он нам крикнул: «Да здравствует свободная Россия!» В гримерке у него нашли пачку листовок антисоветского содержания.

После столь печальной новости в комнате воцарилась тишина.

— Он был слишком смелым, — сказал Булгаков. — Я хотел кое в чем извиниться перед ним. У него жена и дочь — не оставляйте их в беде.

После этого писателю стало плохо, и друзья ушли. Иногда больной становился раздражительным и не хотел никого видеть. Однажды пришел новый секретарь Союза писателей — Фадеев. Он принес корзинку фруктов и передал Елене. Булгаков устроился на диване, и гость сел рядом. В конце беседы Булгаков просил лишь одно — чтобы его семью не оставили без внимания.

— Мы всё сделаем, что возможно, — заверил Фадеев и добавил: — Если появится возможность, мы опубликуем Ваши произведения — Вы талантливый писатель. Будем надеяться, что такие дни настанут.

Фадеев имел в виду, что после смерти Сталина такое станет возможно. И от волнения его голос задрожал:

— Михаил Афанасьевич, Вы жизнь прожили мужественно и умираете так же мужественно, я восхищаюсь Вами...

Далее Фадееву не хватило слов, на глазах выступили слезы, и он спешно покинул квартиру, даже забыв свою шапку.

— На него можно положиться, — сказал Михаил жене, — он вас не оставит в трудные дни.

Это подняло ему настроение, и он принялся за роман. Сережа сидел рядом с книжкой в руке, и отец гладил голову сына. Елена за столом стала читать последнюю главу романа. Он слушал и, иногда останавливая ее, говорил, куда внести правку.

Итак, события развивались следующим образом: когда Мастер и Маргарита вернулись в свой подвальчик, казалось, что теперь они будут счастливы. И какое-то время так и было. Но однажды к ним явился Азазелло с дорогим вином и отравил их. Влюбленные умерли, но их души продолжали жить. Оказалось, что Воланд покидает Москву и хочет Мастера и Маргариту забрать с собой на тот свет. Отныне они будут навечно связаны между собой. Если вспомнят Воланда, то вспомнят и про Мастера. Это так же, как когда люди говорят о Пилате, то говорят и об Иисусе. И тут Булгаков вспомнил о себе и сказал:

— Если будут вспоминать о Булгакове, то о Сталине тоже вспомнят, который погубил писателя. Мы с ним навечно связаны, как добро со злом. Тиран сначала уничтожил меня морально — запретив издавать, а вот теперь — физически. Доктор сказал, что, не будь столь сильного морального удара, эта болезнь не проявилась бы.

— А что же будет с поэтом Иваном, он так и останется в лечебнице для умалишенных? — спросила Елена Сергеевна.

— Он выйдет из тюрьмы, но уже сломленным, то есть смирившимся человеком. И с тоской будет глядеть на Луну, вспоминая Иешуа. Это ждет всех честных людей в стране тирана. По-другому не может быть. А те, кого власть не смогла сломить, сгниют в тюрьме. А такие проходимцы, как Лиходеев и Семплеяров, после их ареста снова окажутся у власти, хотя и на других должностях. Они — люди тирана и верно служат ему. Вот так закончатся судьбы этих героев.

— А что будет с Пилатом, хотя понятно, он очутится в аду?

— Будет так: когда черные всадники Воланда со своей свитой достигнут Ада, там увидят Пилата. Прокуратор будет навечно прикован к своему креслу между гор и пропастью, где он пребывает уже две тысячи лет в мучениях за свой грех, что струсил перед тираном — императором Тиберием — и не спас Иешуа.

— Может быть, его следует простить, как и Фриду? Все-таки у него была совесть, и он пытался спасти философа Иешуа.

— Я думал о том же: пора дать свободу Пилату. Прокуратор Иудеи искупил свой грех — он не был полным негодяем. Я отправляю его по лунной дорожке в рай — к Иешуа. Им будет о чем вспомнить и поговорить. Судьба Пилата и Иешуа исторически едины. И, как ни странно, это сделает благородный Мастер, судьба которого схожа с жизнью Иисуса. Там, где правят тираны-дьяволы, жизнь честных умных людей трагически одинакова.

В эти дни Ягода позвонил вождю и сообщил, что опальный Булгаков заболел неизлечимой болезнью. В ответ Сталин сказал:

— Ему повезло, — и опустил трубку.

А через три дня вождь вызвал к себе Луначарского, Фадеева, Немировича-Данченко, а также главного редактора газеты «Известия». С волнением те вошли в кабинет, и каждый гадал о причине вызова. Всем было страшно. Разговор с вождем для чиновников иногда заканчивался тюрьмой. Тем более репрессии в стране шли полным ходом.

Сталин с трубкой во рту пригласил их к столу, а сам стал расхаживать за их спинами.

— Я вот зачем вызвал вас. Луначарский, Вы знаете, какая трагедия произошла с писателем Булгаковым?

Пожилой министр поднялся с места.

— Нет, товарищ Сталин.

— А Вы, Фадеев? Глава наших писателей?

— Он смертельно болен, умирает. На днях я был у него дома.

— А театр знает? — спросил вождь у главного режиссера.

— Да, нам известно о его болезни. Наши сотрудники навещают его.

Сталин продолжил:

— Плохо, что министр культуры не знает, что талантливый писатель, драматург России умирает. Да и Вам остальным — минус: почему не пришли ко мне, ведь его нужно срочно в правительственную больницу, к лучшим врачам. Всем должен заниматься я сам: спасать Булгакова, когда «Дни Турбиных» хотели отменить, и когда бедный Булгаков остался без работы и чуть ли не голодал. А ведь на мне — вся страна, тысячи проблем. А вы, деятели искусства, молчите. Я уже направил к нему домой министра здравоохранения. Надо быть внимательнее к талантливым людям — это наше достояние. Да, хотел у вас спросить, говорят, что Булгаков долгие годы писал какой-то интересный роман. Кто из вас читал его, о чем он?

Все молчали, и главный режиссер произнес:

— Нашим актерам у себя дома Михаил Афанасьевич читал некоторые главы. Они очень хвалили произведение. Это роман о дьяволе, который решил посетить Москву.

— Мне сказали, что у этого дьявола есть прототип, интересно, кто же? — широко улыбнулся вождь, делая вид, что это забавляет его.

У режиссера внутри похолодело: он понял, к чему этот вопрос.

— Я не заметил сходства с кем-либо. Это классический образ дьявола, как из поэмы Гёте. Должно быть, Булгаков оттуда заимствовал его, — такими словами он решил защитить писателя. — Еще раньше Булгаков писал что-то о дьяволе, он называет себя мистическим автором.

— Если так, то все свободны, кроме Ильина.

Когда в кабинете остался только редактор «Известий», Сталин сказал ему:

— Завтра опубликуйте статью об этой встрече. Пусть народ знает, что я забочусь о писателях, даже о тех, кто критикует меня. А вот что касается таких чиновников, как Луначарский, — они не думают о своих людях, пока товарищ Сталин им не укажет. Из-за таких чиновников у нас в стране медленно происходят изменения, хотя товарищ Сталин строго их наказывает. В таком духе надо написать статью.

И тут молодой редактор решил проявить инициативу:

— Товарищ Сталин, может быть, после этой статьи дать развернутую статью о писателе Булгакове? Как бы в подтверждение Ваших слов о талантливом писателе.

— Нет, не надо, — оборвал его генсек. — Делайте так, как я сказал.

— Будет исполнено, товарищ Сталин.

В этот час Симков — министр здравоохранения — сидел у кровати Булгакова. Он сообщил больному, что будет хорошо, если писатель две-три недели полечится в правительственной больнице.

— Там лучшие условия в стране, — пояснил министр, — может быть, Ваше здоровье пойдет на поправку?

Булгаков усмехнулся:

— Спасибо за заботу, но уже ничего не поможет, и Вам, как доктору, это хорошо известно.

— Согласен, и всё же это может продлить вам жизнь. Давайте поедем прямо сейчас.

— Я хочу быть дома, среди своих.

— Я умоляю Вас, понимаете, это приказ товарищ Сталина, и я должен его выполнить. Буду с Вами предельно откровенен, я боюсь Сталина. Меня не должность беспокоит, все-таки я из старых интеллигентов, как и Вы. Боюсь, после Вашей смерти меня обвинят, что я не спас знаменитого писателя. И это будет поводом объявить меня «врагом народа». Дело в том, что при Ленине я дважды на совещании критиковал Сталина. Вождь такое не прощает, и я жду своего часа.

Без всякого колебания Булгаков сказал жене, которая стояла за спиной министра:

— Лена, собери мои вещи в чемодан. Надо помочь Виктору Фёдоровичу, но одно условие: что обо мне говорит интеллигенция в Москве? Дайте слово, что скажите одну правду.

— Хоть и гуляют сплетни о Вас по Москве — всё же интеллигенция Вас любит. Вы держались очень долго, и для этого надо иметь мужество. Поверьте, люди Вас не забудут.

Из голубых глаз писателя потекли слезы. Ему было приятно слышать такое.

Больного усадили на коляску, и Елена укрыла мужа теплым одеялом, так как на дворе был февраль. Два медбрата спустили коляску вниз. Там коляску перенесли в широкую машину, где министр в каракулевой шапке сел спереди. У подъезда жена в пальто и сын в куртке стали махали отцу, и машина тронулась по заснеженной дороге.

Через два дня этот же автомобиль снова прибыл к этому месту и увез Елену и сына Сережу к писателю. Больница находилась за городом, в лесу, в бывшей усадьбе капиталиста Бертольда, которого большевики расстреляли, так как он не желал отдавать свой дом. Там они гуляли по заснеженной аллее, толкая коляску вперед. Булгаков сожалел, что уже не различает лиц — лишь светлые и темные силуэты. А ему напоследок хотелось увидеть лес и лица жены и сына. И муж рассказал, как ему здесь скучно, а процедуры не принесли облегчения. Затем они вернулись в просторный холл, где стояли большие горшки с пальмами. Там Булгаков сказал жене, что хочет внести некоторые изменения в роман и пояснил их суть. Елена на диване стала читать последнюю главу, а он временами говорил ей, где надо добавить или изменить. Простив Пилата, который по лунной дорожке отправился к Иешуа, в мир света, Воланд со своими людьми и Мастером и Маргаритой поскакали дальше по темному небу. И тут Маргарита заметила, как преобразился Коровьев. Оказалось, в прошлом это был вполне культурный человек, пока не оказался во власти Воланда. Так же и с Азазелло — тот не всегда был таким палачом, как чекисты Сталина.

— Видишь ли, я хочу сказать, что люди Воланда не сразу стали такими темными личностями. Я, как и Иешуа, считаю, что люди не рождаются злыми, такими их делает среда обитания. Сегодня долго думал, куда же попадут мои герои — Мастер и Маргарита — после смерти: в ад, где темень, или в рай — в мир лунного света? И решил, что они не заслуживают ни того, ни другого. Это будет между ними, там, где царит Покой. Наш Мастер всегда мечтал спокойно жить в своем домике и писать книги.

И тут Елена в изумлении спросила:

— Мастер не заслужил Луны? И всё из-за того, что его возлюбленная согласилась стать ведьмой на балу, то есть пошла служить к дьяволу? Ведь я тоже ради тебя была готова служить Сталину. Ты считаешь, что писатель Булгаков не заслужил Рая?

— Так и есть.

— Но ведь это я согрешила, я стала ведьмой и уговорила тебя написать «Батум».

— Неважно, кто уговорил, важно лишь одно — что я написал хвалебную пьесу о тиране. В таком же положении оказался и мой герой Мастер. Эта ошибка стоила мне жизни. Я из-за этого смертельно заболел. Не будь этого проклятого «Батума», я продолжал бы жить, хотя и это существование нельзя назвать жизнью. Так мне и надо! И вместе с тем, я не заслуживаю Ада, как и Рая. Меня сломали, я не выдержал испытания на совесть, которое нам посылает Господь. Это называется — судьба. В моей жизни всегда не хватало покоя, чтобы творить, пусть он будет хоть на том свете.

— Да, ты заслужил этого Покоя. И всё же я не совсем согласна: твое место — рядом с Иешуа.

— Нет! В свою эпоху Иешуа выдержал испытание на честность, а я — нет. Кажется, в этом романе я сказал всё — счета оплачены, как и в моей жизни. Да, надо еще добавить, ты мне напомни, я могу забыть: когда Воланд будет покидать Москву, то Дом Грибоедова — Союз советских писателей — надо сжечь. С уходом дьявола и его власти большевиков это общество лгунов и подхалимов, которое оберегало этот лживый строй, тоже разбежится, как при пожаре.

— Интересно, когда же это случится? — задумалась жена.

— Что касается Советской власти — я не знаю, но Сталин пребудет у власти еще лет десять-пятнадцать и умрет после семидесяти, как и многие старики. Может, тогда мой роман и опубликуют?

— Будем надеяться. Я всю свою оставшуюся жизнь посвящу тому, чтобы твои произведения вышли в свет.

— Какое чудо иметь такую жену, друга! Тебя сам Господь послал ко мне в самые тяжелые дни моей жизни.

— Значит, ты заслужил это, — улыбнулась Елена.

Михаил со счастливым лицом пожал теплые руки жены. Ах, как ему хотелось увидеть самое красивое лицо на свете! Но это был расплывчатый силуэт. Затем он снова спросил:

— Скажи честно, ты не жалеешь, что оставила обеспеченного мужа и связалась со мной? Я хочу, чтобы и ты была счастлива.

— Михаил, я уже устала отвечать тебе. Снова повторяю: я была счастливой женой, и такой же останусь после, потому что я с тобой обрела смысл жизни — это твои произведения. А твой последний роман — это шедевр, классика и мне хочется как можно скорее донести его до читателей. Для них это будет настоящий праздник души.

— После таких слов даже умирать не страшно, хотя умирать всё равно страшно.

И после Булгаков провел глазами по стене и увидел большой цветной портрет Сталина. «Даже тут он преследует меня». Писатель опустил голову и уперся глазами в пол. Затем произнес:

— Моя жизнь оказалось тяжелой — и всё же я состоялся как писатель. Разумеется, не о такой жизни я мечтал — всё же я счастлив. Очень важно, чтобы каждый человек сказал о себе такое, покидая это мир.

Вскоре в раздумье его тяжелая голова поникла, и он сам себе сказал:

— Вот что тревожит меня: поймет ли замысел моего романа новое поколение читателей, ведь в романе мы многое завуалировали, чтобы люди Сталина не догадались о замысле автора?

Спустя два месяца Булгаков умер в возрасте пятидесяти трех лет в своей квартире, лежа на диване. Писатель слушал радио, откуда доносилась музыка Вивальди — «Времена года».

Сталин умер в 1953 году, но дух тирана и по сей день жив.

Елена Сергеевна лишь в 1966 году смогла опубликовать роман «Мастер и Маргарита» в журнале «Москва». Но для широкого круга Булгаков оставался малоизвестным писателем, хотя начали ставить его пьесы. Лишь во время перестройки Горбачева — с падением власти коммунистов (в 1990 году) — его романы стали издаваться миллионными тиражами. Сегодня это самый знаменитый писатель России.

Имена советских писателей со множеством наград, орденов и памятниками стали забываться. Булгаков же остался навечно, хотя многим замысел его романа «Мастер и Маргарита» до сих пор не совсем ясен.

Могилу поэта Мандельштама в Сибири так и не нашли. Ссыльных хоронили в безымянных могилах.

Елена Сергеевна ушла из жизни в 2000 году, полностью исполнив волю мужа.

Самарканд, 2020 год