Перекресток Никольского и Гагаринского переулков. 1913 г. В январе 1907 года князь А.В. Чегодаев купил участок земли, на котором было построено двухэтажное здание (у левого обреза снимка) для хирургической лечебницы (архитектор С.М. Калугин)
Гагаринский переулок, дом 37. 2016 г. В 1928 году здание было перестроено по проекту архитектора А.Ф. Мейснера. Сейчас здесь располагается консультативно-диагностический центр «Арбатский»
С 1907 по 1922 год дом по адресу Гагаринский переулок, 37, занимала частная хирургическая лечебница А.В. Чегодаева. В 1920—1930-е годы здесь располагался один из лучших лечебных и диагностических центров. Он носил разные названия: в 1920-е это была поликлиника Центральной комиссии по улучшению быта ученых (ЦЕКУБУ), в конце 1930-х она стала Центральной поликлиникой Народного комиссариата здравоохранения (Наркомздрава).
8 сентября 1926 года, незадолго до премьеры «Дней Турбиных», Булгаков получил в этой поликлинике рецепт на знаменитый монокль. Писатель сфотографировался в нем, а снимки потом охотно раздавал друзьям и знакомым. Валентин Катаев в беседе с Мариэттой Чудаковой много лет спустя вспоминал: «Я говорю: "Что такое? Миша! Вы что, с ума сошли?" Он говорит: "А что? Монокль — это очень хорошо!"».
Булгаков подчеркивал таким необычным и почти театральным жестом свою принадлежность к дореволюционной ушедшей эпохе. Художники в карикатурах и шаржах стали изображать Булгакова почти исключительно с моноклем — вот невозмутимый Булгаков с моноклем несет охапку дров (в дружеской рукописной книге «Муки Маки»), а вот грустит вместе со Станиславским и ломится во МХАТ с другими современными писателями.
В конце 1930-х годов к неизлечимо больному Булгакову из этой поликлиники постоянно ходили врачи, пытаясь облегчить участь умирающего писателя.
Михаил Булгаков накануне премьеры «Дней Турбиных», начало октября 1926 г.
Рецепт, выписанный Булгакову на монокль, сентябрь 1926 г.
Карикатура Дмитрия Орлова «Утешение скорбящим» («Крокодил», 1927 г., № 36)
Карикатура Кукрыниксов на Михаила Булгакова и Константина Станиславского («Комсомолия», 1926 г., № 12)
Однажды в комнату «Четвертой полосы» [газеты «Гудок». — Сост.] занесена была странная весть: в витрине художественного ателье на Кузнецком Мосту выставлен некий портрет — новый, прежде его не было... Если бы не монокль с тесемкой, не аристократическая осанка в повороте головы, не легкая надменная гримаса левой половины лица, вызванная необходимостью зажимать подбровными мускулами оптическое приспособление, можно бы побиться об заклад, что это... это Михаил Афанасьевич... это Булгаков! Как-то мимоходом мы проверили, — так оно и оказалось: он!.. Булгаков с моноклем, быть может, единственным в ту пору на всю страну... Не помню, кто из нас заметил тогда:
— Какой экспонат!.. Наша настенная выставка всевозможных курьезов и нелепостей пополнилась новым экспонатом — портретом М. Булгакова с моноклем. <...>
Однажды он зашел в комнату «Четвертой полосы» и тотчас увидел собственный портрет среди прочих подробностей нашей веселой выставки.
Была долгая пауза.
Потом он обернулся, вопросительно оглядел всех нас и вдруг расхохотался.
— Подписи не хватает, — сказал он. — Объявить конкурс на лучшую подпись к этому портрету!.. Где достали? У Наппельбаума?
Из воспоминаний Арона Исаевича Эрлиха
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |