Попытаемся подвести итоги.
Из рефлексов СРА, подробно рассмотренных выше, с необходимостью не следует антисемитизм самого Булгакова в период работы над романом «Мастер и Маргарита», желание писателя хотя бы и тайно, хотя бы и в виде шифра, но о своем антисемитизме заявить. В конце концов, отсылки к СРА затерялись в большом романном построении; экзистенциальная постановка всех вопросов переосмыслила отношение к силам зла, действующим в романе; на первый план вышли «вечные» проблемы, лишенные национальной специфики. Не исключено, что сам процесс работы, «борьба» с разнородным материалом и исходным замыслом, художественное осмысление заставили изменить первоначальный проект, «гуманизировать» его1.
Существенная особенность романа: непонимание «еврейской» подоплеки не сказывается на осмыслении, все равно позволяя ему быть конструктивным. Согласно У. Эко, это качество постмодернизма, и оно, безусловно, присуще «Мастеру и Маргарите» (аккумуляция мотивов и образов, бриколаж).
Умберто Эко: «если в системе авангардизма для того, кто не понимает игру, единственный выход — отказаться от игры, здесь, в системе постмодернизма, можно участвовать в игре, даже не понимая ее, воспринимая ее совершенно серьезно. В этом отличительное свойство (но и коварство) иронического творчества» («Имя розы»).
Коварство «Мастера» — в генезисе тех схем и мотивов, которые вошли в романную плоть, так и оставшись (это им на роду написано) ЭЗОТЕРИЧЕСКИМИ. Не воспринявший эзотеризма человек спокойно читает роман, не отягощаясь коннотациями СРА. Более того, с учетом всеобщей любви к роману, существования особой «булгаковской ауры», указание на СРА-коннотации большинством реципиентов воспринимается как посягательство на святыню.
Теоретически равновозможны три варианта:
а) бессознательное (во фрейдовском смысле) манипулирование «готовыми» формами, бриколаж; при этом отсутствует осознанная смысловая связь форм с первоначальным содержанием, однако текст обнаруживает круг булгаковского чтения, очевидно, девятисотых — десятых годов. Действительно,
Всё проходит, как тень, но время
Остается, как прежде, мстящим,
И былое, темное бремя
Продолжает жить настоящим.
б) сознательная консервация элементов иллегитимированной СРА, ее «второе рождение» в зашифрованном виде, поскольку «субстрат антисемитизма входит как необходимый элемент в русскую литературу девятнадцатого века»2. в) не до конца удавшаяся попытка преодолеть содержание раннего замысла или варианта3, как основной сюжетный ход включавшего концепцию «мирового еврейского заговора», войну Сатаны с Россией, на которую напала «тысячеглавая гидра еврейского кагала»4. Из-за претворения такой концепции могло последовать уничтожение ранней редакции романа (что, кстати, напоминает об уничтожении дневника 1924—1925 гг. с уже известными особенностями идейной позиции его автора). Трансформация исходной схемы происходила в середине 1930-х годов одновременно с борьбой, которую Сталин повел с «еврейским засильем»: это важное обстоятельство, ибо антиеврейский пафос (если он был) лишался злободневности (с падением Г.Г. Ягоды, Л.Л. Авербаха и других): нечисть пришлось лишить национальности вовсе.
В результате преодоления раннего варианта образ Воланда (в первую очередь) оказался закодированным дважды: первый раз — «еврейско-сатанинским» кодом, второй раз — западно-европейским («фаустовский» код, носящий в романе откровенно маскировочный характер и потому нарочитый)5. При переходе от раннего варианта к позднему соответствующим образом меняется и функция Воланда: вместо похищения рукописи мастера (что следовало бы сделать по традиции СРА6) он ее спасает и верифицирует. «Фаустовский» код генетически связан с сюжетом вызывания духа, который служит отгадчику тайны7. В окончательном тексте оба кода наложены друг на друга (о чем и напоминает амбивалентный эпиграф), поэтому Воланд не способствует публикации рукописи, оставляя тайное тайным. Целью посещения Москвы становится в результате бал Сатаны — довольно странная мотивировка для столь значительного персонажа. Но в посвященных ему главах концентрация «еврейских» мотивов наивысшая, что, безусловно, не случайно и подтверждает основную концепцию нашей работы. При этом вред рукописи наносят московские критики.
В «Сатанистах XX века» Эльзы Шабельской был убит профессор Рудольф Гроссе, который в сочинении «История тайных обществ» открыл некую страшную тайну жидо-масонства8.
Рукопись мастера также открывает тайну9, и потому даже Воландом не допускается до опубликования в Москве. Мастер же теряет имя, дом и сам сжигает рукопись, подчиняясь силе10. В конце концов его отравляют11 по приказу все того Воланда (сюжетный поворот, очевидно, унаследованный от первоначального варианта; кстати, гибнет и Берлиоз, пытающийся бежать к телефону, чтобы разоблачить Воланда). Весьма вероятно, что вина мастера (с объяснением которой возникли трудности даже у М.О. Чудаковой) имеет литературно-реликтовый характер и заключена именно в раскрытии тайн, относясь к первоначальному варианту романа12.
Вариант «в» представляется наиболее вероятным. К тому же он включает в себя редуцированный вариант «б», служащий успокоению исколотой памяти, мотив, который объединяет автора романа, Ивана Бездомного и пятого прокуратора Иудеи, всадника Понтия Пилата.
В дополнительном историко-культурном комментарии нуждается образ Воланда, его генезис, функция и семантика. Одним из прототипов мессира, как уже сказано, является созданный в недрах антисемитско-оккультной литературы образ демонизированного еврея, превратившегося во всесильного дьявола. Под пером Булгакова он в конце концов замечательно укрупнился — до практической равновеликости и равносильности с Богом. Причина этого кроется в логике русского сакрального антисемитизма. Функция Воланда — снять мучительную амбивалентность Христа как еврея по происхождению и одновременно «русского Бога»13. Воланд — alter ego образа Антихриста, который в СРА уверенно семитизуруется, будучи противопоставлен Христу как «еврейский Бог» — «русскому Богу». Этот Антихрист символизирует все отрицательные черты, а евреи-демоны оказываются его помощниками. Отсюда происходит концепция С.А. Нилуса, впервые выраженная им в книге «великое в малом и Антихрист как близкая политическая возможность» (2-е изд. Царское Село, 1905): «Протоколы» — лишь иллюстрация генеральной идеи об Антихристе-еврее, развитой и И.К. Лютостанским14, и К.А. Шабельской, и многими другими15.
Именно в этом контексте противостояния «белого Бога» Христа и «черного Бога» Антихриста, русского и еврея, и надо воспринимать фигуру Воланда. Не случайно в романе Булгакова еврейские черты и роль творца зла «забирает» мессир Воланд, а Иешуа-другой (Га-Ноцри) их лишается. Можно предположить, что первоначально Воланд представляет собой объект антисемитической ненависти, на него переносится Эдипов комплекс16, вызванный в христианском, в том числе и русском сознании «еврейством» Бога-Отца17.
Как субститут мессии (Иисуса-Иешуа) Воланда можно ненавидеть: он такой Отец, ненависть к которому культурно санкционирована, и в этом состоит смысл русского сакрального антисемитизма для христианского (русско-православного) сознания18. Не случайно мифологема «еврей» включает все, чем располагает Отец: власть над миром и душой, золото и право на жизнь, на убийство «гоев», якобы обоснованное в Талмуде.
В связи с интерпретацией протообраза Воланда как еврея-сатаниста, нельзя не вспомнить «Пол и характер» антисемита Отто Вейнингера (тринадцать изданий этой книги вышло в 1907—1914 гг. в России, глава XIII была специально посвящена еврейству).
Во-первых, Отто Вейнингер весьма точно указал на десемитизацию Иисуса Христа, подчеркнув: «Христос явился тем человеком, который побеждает в себе сильнейшее отрицание, еврейство, и создает величайшее утверждение, христианство — эту резкую противоположность еврейства; «Христос был евреем, но с тем, чтобы одолеть в себе самым решительным образом еврейство»; «Еврейство было особым наследственным грехом Христа <...>»
Во-вторых, глава XIII книги О. Вейнингера позволяет понять тонкий смысл загадочного эпиграфа, в котором речь идет о Христе-еврее, из носителя зла превращающемся в источник добра: «Основатель религии есть тот человек, который жил совершенно без Бога, но которому удалось выбиться на путь высшей веры. «Как это возможно, чтобы человек, злой от природы, сам мог сделать себя добрым человеком — это превосходит все наши понятия; ибо как может плохое дерево дать хороший плод?» — вопрошает Кант в своей философии религии. <...> Эта непонятная для нас возможность полнейшего перерождения человека, который в течение многих лет и дней жил жизнью злого человека <...>» Вейнингер тут имеет в виду Христа.
У Булгакова зло, а заодно и «еврейство» (как форма зла) переносятся с еврея Иешуа на Воланда, Иешуа делается демонстративно «добрым и десемитизируется, а Воланд из «семита» вскоре становится «арийцем». То есть роман эксплицирует не только борьбу исторической и мифологической школ в христологии19, но и разрешение специфически христианского (русского) Эдипова комплекса. В процессе работы над романом весь сакральный антисемитский подтекст постепенно угас, а остались только еврейские детали и система персонажей, в первую очередь, пара Иешуа — Воланд, в сумме образующая амбивалентный образ Иисуса Христа, еврея и «русского Бога». Но изначально, в подсознании (?) это был один персонаж, поэтому Воланд творит «благо» и передает мастеру слова уже невидимого нам Иешуа: «Ваш роман прочитали... и сказали...» Воланд оказывается помощником и вестником Иешуа.
В 1917 году именно по этому поводу — о национальности Христа — возникла любопытная полемика. В антисемитском студенческом журнале «Вешние воды», редактировавшемся М.М. Спасовским20 (в нем из известных авторов печатались Л.И. Гумилевский, В.М. Пуришкевич и В.В. Розанов), Э. Голлербах опубликовал стихотворение Зинаиды Гиппиус «Э. Голлербаху» и свой ответ, тоже в стихах.
Э. Голлербаху
Он принял скорбь земной дороги,
Он первый, Он один,
Склонясь, умыл усталым ноги,
Слуги — и Господин.
Он с нами плакал, Повелитель
И суши, и морей.
Он царь, и брат нам, и учитель,
И он — еврей.6 апреля 1917. Петербург
В ответ на это стихотворение21 Голлербах написал стихи, в которых утверждал арийство Христа:
Ответ З.Н. Гиппиус
Я вижу свет языческой Эллады,
Немеркнущий — вкруг облика Христа.
Израилю любви Его не надо,
В земном пути не надобно Креста.
Свет Эроса во мраке Назарета! —
Он — Демиург, его алкал Платон,
Им сквозь века мы, нищие, согреты,
Им озарен наш бледный небосклон.
Арийский дух взрастил Любовь и Веру,
Семитов мир Материя и Мгла.
Был эллином отец Христа — Пандера,
И только Мать — еврейкою была.
Когда б он был и по отцу евреем —
Он жалости не лил бы с нами слез.
Арийцем был — чей образ мы лелеем,
Единственный, бессмертный наш Христос22.
Любопытно происхождение этого стихотворения. По существу, Э. Голлербах «зарифмовал» основные положения книг Х.С. Чемберлена, известного немецкого антисемита английского происхождения, выраженные, главным образом, в брошюре «Явление Христа».
«<...> Личность Христа лишена всякого значения для иудея!23
«<...> Часто упоминают о Платоне в связи с Иисусом Христом; имеются целые книги, трактующие о мнимом соответствии между тем и другим, — говорят, будто греческий философ был провозвестником нового учения о спасении24.
«По религии и воспитанию Он, несомненно, был евреем, по племени же — по всей вероятности — Он не был евреем в тесном смысле слов»25.
«Вероятность того, что Христос не был евреем, что в жилах Его не было ни капли еврейской крови, — так велика, что почти равняется уверенности»26.
«<...> Особенный духовный склад у евреев, отсутствие у них фантазии вследствие тиранической власти воли, привело их к с своеобразному отвлеченному материализму. Еврею как материалисту ближе всего, как и всем семитам, грубое идолопоклонство <...>»27.
«Кроме материальной собственности еврею, в сущности, было все запрещено <...>»28.
«Те тысячи, что слушали нагорную проповедь, наверное, не понимали Христа; да и как могли они понимать?»29.
«И вдруг появилось это галилейское лжеучение! Вместо издревле освященного, упорного материализма вдруг водрузилось знамя идеализма! Бог мщения и войны превратился в Бога любви и мира!»30.
«Молодая Христианская Церковь развила целый ряд древних арийских представлений — о грехе, о спасении, о будущей жизни <...>»31.
«<...> Арийская мысль о помиловании не раз ясно выступает у Христа»32.
Ариец Христос — результат борьбы семитического и арийского начал, которое Чемберлен считал главным содержанием XIX века (см. его «Основы девятнадцатого века», 1899); «арийство» представляет собой точную типологическую параллель «русскому Богу»33.
В связи с «Мастером и Маргаритой» и важна именно арийская, с намеком на германское начало транскрипция: Воланд закодированный сначала семитическим, а поверх него арийско-германским («гетеанским») кодом, есть метафора «арийского Христа», он символизирует именно борьбу и победу германо-арийского начала над семитическим, каковая имела место применительно к Воланду в творческой истории романа34. Можно предположить, что Булгакову была важна двойственность кодирования/декодирования: функционально заменяющий Иешуа Воланд — «немец», но он окружен «еврейскими» деталями, а в эпилоге его «декодируют» еврейскими фамилиями. Германцем оказывается и пятый прокуратор Иудеи всадник Понтий Пилат35.
Примечания
1. Например, традиция, в которой описана ведьма Маргарита, вела к тому, что впавшая в экстаз женщина должна была растерзать ребенка, съесть его трепещущее сердце и выпить свежую кровь («Она бросается на ребенка, который приносится в жертву Сатане, рвет ему грудь зубами, вырывает сердце, пожирает его, обливающееся кровью, или разрывает ему артерии на шее и пьет брызнувшую оттуда струю крови <...>» — Пшибышевский С. Синагога Сатаны. С. 102). У Булгакова же сцена с ребенком в писательском доме введена, но трансформирована в лирический эпизод.
2. Цит. по ст.: Новиков Вл. Неуместное // Синтаксис (Париж). 1990, № 28. С. 10. Об этом см. также: Небольсин С.А. Искаженный и запрещенный Александр Блок // Наш современник. 1991, № 8; Шульгин В.В. «Что нам в них не нравится...»: Об антисемитизме в России. Спб., 1992; Золотоносов М.Н. «Ахутокоц-Ахум»: Опыт расшифровки сказки К. Чуковского о Мухе // Новое литературное обозрение. 1993, № 2; Дудаков С. История одного мифа: Очерки русской литературы XIX—XX веков. М., 1993; Толстая Е. «Цензура не пропускает...»: Чехов и Дуня Эфрос // Там же. 1994, № 8; Золотоносов М.Н. Русоблудие: заметки о русском «оно». Антисемитизм как психоаналитический феномен // Там же.
3. О проникновении содержания ранних вариантов в окончательный текст на примере «Бесов» см.: Золотоносов М. «Случайный» человек в «Бесах»: генезис, структура, семантика // Содержательность форм в художественной литературе. Куйбышев, 1989. С. 61—84.
4. Вестник Союза русского народа. 1913, 26 нояб., № 166. С. 1 (передовая статья).
5. Возможно, в романе есть и третий код — сталинский. Сталин заместил собою «еврейский сатанизм», занял его место. Не случайно замечание А.Д. Синявского: «среди теософов, подвергавшихся преследованию и не слишком уж обожавших режим, ходила тем не менее притча, что Сталин знает нечто такое, о чем никто не догадывается, и является инкарнацией Великого Учителя Индии — Ману» (Терц А. Литературный процесс в России (1974) // Даугава. 1990. № 5. С. 102).
6. На синтагматическую связь Воланд — рукопись указывает уже первая, экспозиционная, глава романа, в конце которой Воланд упоминает рукописи Герберта, разобрать которые его пригласили в Москву. Безусловно, за этим фиктивным упоминанием (Герберт не был чернокнижником) стоит диктуемая протожанром рукопись, раскрывающая тайны и привлекающая в Москву главу ордена сатанистов.
7. В ранней редакции таким «отгадчиком» был Феся, протообраз мастера (его прототипом М.О. Чудакова назвала медиевиста Б.И. Ярхо). Феся увлекался демонологией и, очевидно, вызывал Воланда так же, как, скажем, Оскар Оттонович Ван-дер-Хольм вызывал Азрафила в романе В.И. Крыжановской «В царстве тьмы».
8. Ср. с лирическим (не без сатирического подтекста) вариантом разработки сюжета о раскрытии масонской тайны в повести М. Осоргина «Вольный каменщик» (Париж, 1937). М. Осоргин в эмиграции стал масоном.
9. Ср. в связи с этим с талмудическим именованием Христа Иешуа Га-Ноцри в романе мастера, что может указывать на первоначальное еврейское происхождение и мастера. Можно оценить и ту идеологическую позицию, с которой Булгаков описал Иешуа. С.С. Аверинцев просто обозначил ее как «ренановскую» (Мифы народов мира. М., 1980. Т. 1. С. 503). Однако для богословской среды (мнения которой не мог не знать Булгаков) это была позиция четко антихристианская, иудейская, а к ней Булгаков должен был испытывать антипатию. Какова же позиция мастера? «Нам приводится много иудейских голосов, благоприятных Христу и даже восхваляющих Его, — писал профессор Н.Н. Глубоковский, — но все они идут лишь из свободно-либерального лагеря еврейства и базируются собственно на антихристианском уничижении Господа Спасителя, поскольку провозглашают Его евреем по самому своему учению и присвояют себе как полную иудейскую собственность, считая наше церковное понимание позднейшим «извращением» и подменою подлинного, первоначального христианства. <...> Еврейство касательно Иисуса (ср. Деян. V, 40) еще во времена апостольские запрещало проповедовать «имя сие» (Деян. IV, 17—18; V, 28) и избегало само произносить его, говоря о Христе косвенно, как о «человеке том» (V, 28), а после обозначая Христа безличным термином — ha-nozri <...> «другой (именно тот, который фигурирует в кощунственных иудейских легендах, отличный от достопочтенных для еврейства Иисусов, напр. Навина)» (Глубоковский Н.Н. По вопросу о «праве» евреев именоваться христианскими именами: Трактат и историческая справка. Спб., 1911. С. 23—24). См. также: Лютостанский И.К. Талмуд и евреи. 3-е изд. Спб., 1902. Т. 1. С. 239—244 (отдел 4, трактат 2 «Учение Талмуда о И. Христе, Богоматери и апостолах», гл. 8. и 9).
Талмудическое именование Христа «ha-nozri» не случайно, надо полагать, появилось в «Мастере и Маргарите» в романе мастера: оно подчеркивало первоначальное еврейское происхождение мастера. Характерно, что и Иван Бездомный в поэме о Христе выразил специфически еврейскую точку зрения на библейские события как исторические, реально совершившиеся в прошлом, и именно за это критикует его Берлиоз. Поэт Иван Бездомный — оксюморон для Булгакова: русский человек, лишенный национальной религии, корней (Бездомный) как бы помимо своей воли «объевреивается» в воззрении на Христа. Не случайно притягивает он к себе сатанинские силы.
10. Позабавим читателя. Сумма числовых значений букв, образующих слово «мастер», согласно «Словарю практической дивинации» А.В. Трояновского, 277. 200 означает «нерешительность», 77 — «раскаяние, последнюю милость» (см.: Изида. 1912, № 1. Окт. С. 7). Можно сопоставить эти качества с характером мастера и убедиться в точности гадания.
11. У Э. Леви в гл. 18 «Любовные напитки и порча» говорится о способах отравления (упоминается «тоффанская вода» и роман А. Дюма «Граф Монте-Кристо») и в связи с этим о существующей в магии великой тайне: раскрывший ее осуждался на смерть (Леви Э. Указ. соч. С. 272.).
12. В «фаустовском» коде вина имеет другое объяснение «<...> Мельмот сошелся с теми мошенниками или кем-то еще того хуже, которые обещали ему знание потустороннего мира и сверхъестественную силу на непередаваемо страшных условиях. <...> Это был первый смертный грех — безграничное стремление к запретному знанию!» (Метьюрин Ч.Р. Мельмот Скиталец. 2-е изд. М., 1983. С. 488). С этой линией связана, между прочим, и знаменитая фраза: «У меня нет больше фамилии»: возможно, она восходит непосредственно к гл. XV «Огненного ангела», где Рената, сознавшаяся в связи с нечистой силой, на допросе в инквизиции объявляет: «У меня отняли мое имя. У меня нет имени», ибо имя дается христианину при святом крещении, которое «отменяется» сношением с сатанистами.
Но мотив вины мастера может восходить и к обряду принятия неофита в мастера. В одном из источников приводятся такие слова брата ритора: «Брат товарищ, нам известно, что ты купно с единомышленниками-товарищами омочил руки твои в невинной крови мастера твоего; ты умертвил его, невзирая на его к тебе великие благодеяния. <...> Мщение готовит тебе заслуженные мучения. И ежели ты не признаешься и не раскаешься в сем беззаконии, погибель твоя неизбежна. <...> Раскаяние, единое раскаяние может смягчите праведную и неминуемую суровость участи, тебя ожидающей. Иначе не ожидай перемены или послабления в строгих законах святыя правды. Иди, спеши пасть пред престолом ее со слезами раскаяния» (Материалы по масонству в России. Архив Н.Ф. Романченко. [Спб., 1007]. С. 29—30).
13. Ср.: «Проблема национальности может быть разрешена в националистическом направлении лишь при условии отказа от истин, утверждаемых христианством. К христианству гораздо ближе те сторонники интернационализма, которые совсем игнорируют национальность, чем выдающие себя за христиан националисты» (Мейер А.А. Религиозный смысл мессианизма // Записки Петроградского Философско-Религиозного Общества. 1914—1916. Пг., 1916. Вып. VI. С. 1). Первоначально выражение «Русский Бог» означало Николу (см.: Успенский Б.А. Филологические разыскания в области славянских древностей. С. 119—122), а затем было перенесено на Христа. Характерно негативное отношение П.А. Вяземского к этому понятию в стихотворении «Русский Бог» (1823).
14. См. примеч. 77, а также специальную брошюру: Лютостанский И.К. Антихрист жидовский миссия (так! — М.З.) он же Чернобог. Спб., 1912.
15. См. примеч. 72, 74, 140. См. также: Золотоносов М.Н. Русоблудие // Новое литературное обозрение, 1994, № 8. С. 274—277.
16. В современной русской культуре возникла тема: еврей-отец у сына-антисемита, мучающегося из-за еврейства отца, ненавидящего его (см.: Горенштейн Ф.М. Псалом. Мюнхен, 1986; Лунгин П.С. Фильм «Луна-парк», 1992). Ср. с кратким замечанием В.Н. Топорова о русском чувстве сыдовства, «непрошенного и, может быть, ненужного», которое не пережито (в смысле не изжито — М.З.), но живо и насущно» (Топоров В.Н. «Спор» или «дружба»? // «Aequinox»: Сборник памяти о. А. Меня. М., 1991. С. 123). И далее: «Христианство помнит об иудействе как о своем «родимом лоне», как о взрастившей его основе, стволе, трагически не узнавшем свою собственную ветвь, лучший плод ее <...>» (Там же. С. 127). В.Н. Топоров, превративший иудейство в «мать», в «лоно» и тем исключивший «отца» и «Эдипов комплекс, винит в разрыве иудаизм (ср. у Горенштейна: «Когда осиротевший младенец-христианство — потерял свою еврейскую мать <...>» — Псалом. С. 329), пишет о «горечи разрыва». По нашему мнению, правильнее говорить о горечи родства и мучительности воспоминаний о «родимом лоне».
17. Ср.: «Можно сказать, что все они «плохо крещены», что под толстым слоем христианской штукатурки они остались теми же, кем были их предки, поклонявшиеся варварскому политеизму. Они не преодолели свою ненависть к новой, навязанной им религии, но перенесли ее на источник, из которого к ним пришло христианство. Такой сдвиг облегчил им тот факт, что евангелия сообщают истории, происходящие среди евреев и имеющие дело только с евреями. Их ненависть к евреям — по существу ненависть к христианам <...>» (Фрейд З. Человек по имени Моисей и монотеистическая религия. М., 1993. С. 105).
18. В этой связи уместно вспомнить антитезу Христос / Благодетель (Е.И. Замятин, «Мы», 1920), в образе которого точно воспроизведен Бог-судья иудаизма. Подробные описания его страшных каменных рук напоминают о том, что «страшно впасть в руки Бога Живого» (Евр. 10, 31). Не случайно Замятин в 25-й записи указал: Благодетель «такой же мудрым и любящежестокий, как Иегова древних». Ср.: «карающий, судящий Бог не есть карающий и судящий беззаконно. Его суд — и есть проявление милости и справедливости. Он и Судья, и Отец» (Вайнтроб М. Принципы происхождения антисемитизма: Опыт социально-психологического анализа. Рига, 1927. С. 110).
19. См. об этом: Соколов Б.В. Роман М. Булгакова «Мастер и Маргарита», Очерки творческой истории. М., 1991. С. 81.
20. Об антисемите Спасовском см. примеч. 77а. О своем решении напечатать стихотворную переписку Спасовский известил Голлербаха открыткой oт 27 апр. 1917 г. (ОР РНБ. Ф. 207. № 88. Л. 4 об.).
21. З.Н. Гиппиус написала его на книге второй своего Собрания стихов, подаренной Э.Ф. Голлербаху. Написано стихотворение раньше, в 1915 г., впервые опубликовало: Щит: Литературный сборник. 3-е изд. М., 1916. С. 58.
22. Вешние воды. 1917. Т. 23/24, май/июнь. С. 53. К слову «Пандера» Голлербах сделал примечание: «По словам одного из апокрифических евангелий». В том же 1917 г., с апреля по декабрь в «Вешних водах» публиковался антисемитский роман Л.А. Мурахиной «Пирамида Хеопса». В нем тоже поднималась проблема борьбы арийского духа с еврейским, а в самом начале романа сообщалось о том, что в пирамиде Хеопса раз в год происходят важные «иудейские сборища»: «В апреле, называемом на их языке низаном, в четырнадцатый день этого месяца, то есть в тот самый день, в который случился их всячески прославляемый с тех пор «исход»» (Вешние воды. 1917. Т. 22, апр. С. 11). Л.А. Мурахина (р. 1860), урожденная фон Цеплин, писательница и переводчица, была многолетним автором антисемитской прессы («Мирный труд», «Харьковские ведомости» «Вешние воды» и др.), жила в Сергиевом Посаде. В «Вешних водах» были опубликованы ее письма, содержавшие биографические сведения (1916. Т. 16/17. С. 213—218, 220—224). О творчестве Л.А. Мурахиной см. статью М.М. Спасовского «Литературные заметки» (Вешние воды. 1916. Т. 16/17. С. 145—150). Биографию Мурахиной см. в письмах М.М. Спасовского от 19 дек. 1919 г. (ОР РНБ Ф. 207. № 90. Л. 8—9) и 1 (14) мая 1919 г. (ОР РНБ. Ф. 207. № 89. Л. 29 об., 31 об.).
23. Чамберлэн Г.С. Евреи, их происхождение и причины их влияния в Европе. 5-е изд. Спб., 1910. С. 11.
24. Чамберлэн Г.С. Явление Христа. Спб., 1912. С. 9—10.
25. Там же. С. 38.
26. Там же. С. 48—49.
27. Там же. С. 66.
28. Там же. С. 76.
29. Там же. С. 78.
30. Там же. С. 81.
31. Там же. С. 82.
32. Там же. С. 93.
33. Ср.: «Метафизический грех еврейства — поругание Христа. Оно начертано не в истории, а на скрижалях трансцендентного» (Голлербах Э.Ф. В зареве Логоса: Спорады и фрагменты. Пб., 1920. С. 8). Резкую полемику с идеей превосходства арийства над семитизмом см.: Иванов Вяч. К идеологии еврейского вопроса // Щит. С. 97—99; Кокошкин Ф. Корни антисемитизма // Там же. С. 126—130.
34. Особый смысл эта победа приобрела после известных событий в Германии в 1933 г. В то же время за антитезой Воланд — Рим встает проблематика, оживленная во время Первой мировой войны в связи с германским мессианизмом (см., например: Ветров А. (Мейер А.А.). Во что сегодня верит Германия? Пг., 1916), который противопоставлялся романскому миру как «подчинившемуся всецело римскому влиянию» (Ветров А. Указ. соч. С. 25). Второе совпадало с христианством, первое представляло протестантскую националистическую редукцию христианства Ее и символизирует «немец» Воланд.
35. См. об этом: Соколов Б.В. Роман М. Булгакова «Мастер и Маргарита». С. 68—71.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |