Чем дальше удаляется литерный поезд от Москвы, Арбатова, Черноморска, Мелитополя и других культурных центров, чем чаще за окнами вагонов мелькает «бородавчатый пейзаж пустыни», тем ближе к поверхности подступает самый глубинный слой текста: господин Гейнрих рассказывает ветхозаветную историю о комсомольце Адаме и комсомолке Еве1; Остап повествует о гибели Вечного жида, убитого петлюровцами2.
Две эти вставные новеллы, на первый взгляд, противостоят друг другу идеологически: антисоветски настроенный Гейнрих утверждает, что нового мира не будет никогда, поскольку «вся библейская история начнется сначала и никакой марксизм этому помешать не сможет. Так что вы напрасно кипятитесь насчет новой жизни»; Остап же, выступая в неожиданной роли протагониста нового режима, заявляет, что «Вечный жид никогда не будет больше скитаться». Почему? Потому что его убили — убили петлюровцы Вечного жида. Еврейский вопрос разрешен окончательно ввиду бесповоротного устранения главного героя. Стало быть, Остап и впрямь идеологически противостоит оптимистическому скептицизму австрийца: мертвый Вечный жид — это конец вечности, то есть времени больше нет! Перед нами Апокалипсис (в лице Остапа Бендера) versus Ветхий Завет (в лице господина Гейнриха).
Но постойте!.. Постойте!.. Такое переплетение этих именно тем — Ветхий Завет евреи, Апокалипсис, революция — уже встречалось в русской литературе, встречалось именно там и тогда, где она жанрово и хронологически кончалась — у Вас. Вас. Розанова, автора «Апокалипсиса нашего времени» (1918) и ряда других откровений.
Если его маршруты действительно пересеклись с маршрутом «Антилопы-Гну», сразу уясняется смысл эпизода с художником Феофаном Мухиным — одного из самых анекдотичных, но, в сущности, самого непонятного (в силу удаленности от фабульного автопробега) эпизода в романе.
Прослушаем еще раз дурацкий диалог Феофана с Плотским-Поцелуевым:
«Мухин хмурился. Ему мешали воробьи. Они дерзко подлетали к картине и выклевывали из нее отдельные детали.
— Сколько вы получите за эту картину? — застенчиво спросил Плотский-Поцелуев.
— Что ж! Рублей двести пятьдесят музей за нее даст.
— Однако дорого.
— А овес-то нынче, — сказал Мухин певуче, — не укупишь. Он дорог, овес-то!»3
А теперь бьем прямой цитатой:
«И будь, жид, горяч. О, как Розанов — и не засыпай, и не холодей вечно. Если ты задремлешь — мир умрет. Мир жив и даже не сонен, пока еврей «все одним глазком смотрит на мир». — «А почем нынче овес?»»4
Отвлечемся от овса, свое дело он сделал — привел нас к Розанову. Несравненно занимательней иной тип цитаты — тематический: Плотский-Поцелуев — эротическая тема Розанова, Феофан Мухин — христианская: портретист Феофан Мухин и иконописец Феофан Грек. Но еще любопытней, отчего это Мухин хмурится на воробьев? А оттого, что воробья русский народ наделил именем «жид», и в этом своем качестве воробей неоднократно тревожил созидаемую Розановым картину мира и дерзко выклевывал из нее отдельные детали.
Так микрофабульная сценка достраивается Ильфом и Петровым до полного писательского образа, а рассказ о Вечном жиде до розановского «Апокалипсиса»: Вечный жид уснул вечным сном, мир умер!
А теперь, кстати, с этой неожиданно открывшейся розановской стороны мы можем еще раз и по-иному взглянуть на Васисуалия Лоханкина с его страстной привязанностью к «Мужчине и женщине»: в прототипы к нему тянется уже не только Верховенский-старший с Поль де Коком под подушкой, не только Ал. Блок с «Интеллигенцией и революцией» подмышкой, но и Василий Васильевич Розанов, равно подаривший ильфопетровскому персонажу имя (из съежившегося имени-отчества) и культурологию (от Ветхого Завета «Мужчины и женщины» до апокалиптического пожара Вороньей слободки); специфически же розановский интерес к сакрально-телесному низу преобразился в мочеполовую фамилию героя, произведенную от усеченных «почечных лоханок».
Путь в пустыню пролегает через Розанова. Путь в пустыню повторяет путь Розанова: от Евангелия «Двенадцати стульев» к Пятикнижию «Золотого теленка».
Примечания
1. Т. 2, стр. 306—307.
2. Т. 2, стр. 308—309.
3. Т. 2, стр. 102.
4. В.В. Розанов. «Апокалипсис нашего времени». Берлин—Париж, б. г., стр. 81 (перепечатка изд.: В.В. Розанов. «Апокалипсис нашего времени», № 6—7. Сергиев Посад, 1918).
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |