Без слез

«...Михаил стал подыскивать где-нибудь помещение для жилья, потому что часто приходила Белозерская, ей даже пытались звонить по нашему телефону, и я запротестовала» (Т.Н. Кисельгоф; ЧАП, с. 110).

«Только что вернулся из Большого театра с «Аиды», где был с Л[юбовью] Е[вгеньевной]. Тенор Викторов невероятно кричит. Весь день в поисках денег для комнаты с Л[юбовью] Е[вгеньевной]» (Дн, 26.IX.1924).

«Однажды в конце ноября, то ли до именин своих, то ли сразу после, Миша попил утром чаю, сказал: «Если достану подводу, сегодня от тебя уйду». Потом через несколько часов возвращается: «Я пришел с подводой, хочу взять вещи». — «Ты уходишь?» — «Да, ухожу насовсем. Помоги мне сложить книжки». Я помогла. Отдала ему все, что он хотел взять. Да у нас тогда и не было почти ничего» (ЖМБ, с. 306).

«Я ему помогала все уложить, вниз относить, а потом он попросил у меня золотую браслетку. Но я не дала ему. Жена Артура Манасевича все удивлялась, что я ему помогаю и никакого скандала нет. Вот так мы и разъехались. Куда он поехал, где жил — ни звука мне не сказал, и я у него не спрашивала» (ЧАП, с. 110).

«...Потом еще мадам Манасевич, наша квартирная хозяйка, говорила мне: «Как же вы так его отпустили? И даже не плакали!» Вообще в нашем доме потом долго не верили, что мы разошлись — никаких скандалов не было, как же так?.. Но мне, конечно, долго было очень тяжело. Помню, я все время лежала, со мной происходило что-то странное — мне казалось, что у меня как-то разросся лоб, уходит куда-то далеко-далеко...» (ЖМБ, с. 306).

— Что это было, Л.Ф.?

— 5-й уровень духовности был в тот момент... Открылся третий глаз... Озарение было... Месяцев пять продолжалось...

— А потом?

— Потом закрылся. Надо было идти по этому пути. Это была помощь. А она ее не приняла. У нее потом были дикие головные боли.

Помолчав, Л.Ф. прибавляет:

— Вообще ей и раньше это давалось, но она противилась. Наконец ей было дано против ее воли. Но ее это испугало, она восприняла это как болезнь. И взамен, очевидно, болезни и получила...

«— Тут, понимаете... у меня еще мигрени сильные были. Вот ломит полголовы, так что я даже разговаривать не могла. Весь день лежать приходилось.

— И часто такое бывало?

— Да, довольно часто.

— А лекарства какие-нибудь?

— Нет, ничего не помогало...

— Татьяна Николаевна, а в более позднем возрасте у вас тоже были мигрени?

— Да, и позже были.

— А Булгаков знал об этом?

— Еще бы! Я так мучилась.

— Лечить не пробовал?

— Нет. Ничего не помогает! Нет средств» (ЧАП, с. 21).

«Ну вот, а на другой день, вечером, пришел Катаев с бутылкой шампанского — в этот день должна была прийти сестра Михаила Леля, он за ней ухаживал. Тут звонок. Я думала — Леля. А это пришел Михаил, с Юлей Саянской. Сидели все вместе. Не помню уж, пили это шампанское или нет» (ЖМБ, с. 306).

«Это что, полагается так разводиться, с шампанским?» (ТПМБ, с. 46).