Заключение

1. В данном исследовании мы рассмотрели возникновение и развитие понятия «магический реализм».

Мы обнаружили, что в науку о литературе это понятие приходит из сферы изобразительного искусства. Ярче всего «магический реализм» в области словесного творчества проявил себя в художественных произведениях Х.Л. Борхеса, А. Карпентьера, Г.Г. Маркеса. В литературоведении стало общим местом называть этих писателей «ярчайшими представителями» латиноамериканского «магического реализма».

2. В творческом наследии указанных авторов, в их художественных и литературно-критических произведениях, постулируются основополагающие принципы нового метода.

Для нас принципиально, что «магический реализм» — это то явление в литературе и искусстве, которое имеет собственную, уникальную методологию, сложившуюся в контексте творчества представителей указанного феномена. Высказанные латиноамериканскими писателями теоретические предпосылки, описывающие поэтику «магического реализма», позволяют рассмотреть его именно как художественный метод, то есть систему принципов, управляющих процессом создания произведений.

3. На наш взгляд, именно наличие собственной методологии, целого набора творческий воззрений, общих для представителей данного метода, принципиально отличают «магический реализм» от родственных понятий, которые зачастую неправомерно приравниваются к центральному понятию нашей работы (например, «фантастический реализм»).

4. Основополагающий тезис о наличии так называемой «чудесной реальности», постулируемый латиноамериканскими писателями, находит отражение в принципах построения поэтики.

В контексте «магического реализма» пространство и время как главнейшие координаты художественного мира принципиально многомерны, то есть имеют несколько измерений, что коррелирует с мировидением представителей «магического реализма» с их стремлением создать иную реальность, отличную от действительно существующей, то есть чудесную.

5. Х.Л. Борхес, А. Карпентьер, Г.Г. Маркес высказывают общую мысль о том, что новый метод основывается на актуализации мифологической картины мира с её укорененностью в народной культуре.

Отсюда традиционное для «магического реализма» обращение к народным верованиям, обрядам и ритуалам, апелляция к смеховой и карнавализованной культуре.

6. Укоренённость «магического реализма» в народной смеховой культуре позволяет обнаружить, что исследуемый художественный метод генетически восходит к особому типу образности, который в фундаментальных трудах М.М. Бахтина получил название «гротескного реализма».

Это тип художественного творчества, подразумевающий намеренную гиперболизацию, искажение подробностей жизни, деформацию реально и объективно существующей реальности вплоть до неправдоподобия. Наследуя гротескный тип образности, представители «магического реализма» как нового художественного метода по-своему решают вопрос карнавализации внутреннего мира литературного произведения. Это проявляется в уникальной жанрово-стилевой и пространственно-временной организации, где прозаические жанры (повести, романы) выступают как многомерное художественное целое.

7. В произведениях «магического реализма» между словом и делом можно поставить знак тождества, так как за первым закрепляется называемая им реальность, которая может меняться и трансформироваться в зависимости от воли говорящего.

Обращение к древнейшей функции слова находит отражение в оригинальной поэтологической черте, характерной для «магического реализма», которая самими авторами была обозначена как «чудесная реальность», где «чудом» оказывается именно язык, обнаруживающий и вскрывающий пласт новой реальности, — альтернативной, вымышленной, художественной.

8. В контексте данного исследования важно подчеркнуть, что «магический реализм» не ограничивается одной национальной литературой.

Обозначенный художественный метод, как неоднократно указывалось нами, проявлялся в творчестве писателей различных стран: Германии, Италии, Франции, а также по-своему отразился и в отечественной литературе.

В этой связи центральной оказывается фигура Н.В. Гоголя: во-первых, гоголевское творчество исследует М.М. Бахтин как пример «гротескного реализма», предшествующего «магическому», во-вторых, сами латиноамериканские авторы многократно подчеркивали преемственность собственных произведений и гоголевских, актуализируя тем самым и влияние народной культуры, и смеховой пласт речи, и плодотворную встречу нескольких национальных языков.

9. Для русской литературы XX века понятие «магический реализм» получает особое значение в связи с творчеством М.А. Булгакова, который называл своим учителем Н.В. Гоголя.

Теоретико-литературный потенциал центрального понятия данного исследования раскрывается при анализе булгаковских романов: «Белая гвардия», «Жизнь господина де Мольера», «Записки покойника», «Мастер и Маргарита». В указанных образцах большой прозы М.А. Булгакова выстраивается особый художественный мир, для которого характерно наличие многомерной (то есть имеющей несколько измерений) пространственной модели.

10. Наличие многомерной пространственной модели обусловлено спецификой художественного слова в жанре романа.

Именно здесь происходит взаимодействие нескольких языковых пластов, нескольких типов прозаического слова, выделенных в трудах М.М. Бахтина. Словесно-речевые измерения жанровой структуры оказываются особыми типами прозаического слова.

Первое измерение формируется в контексте прямого авторского слова («изображающее»), второе измерение — благодаря объектному слову героя («изображенное»), третье измерение образуется двуголосым словом с двойной интенцией, подразумевающей интенцию автора и читателя. Будучи взаимообращенными и взаимодействующими, эти три типа прозаического слова формируют словесно-художественное целое литературного произведения.

11. Временная перспектива, необходимая для реализации указанных типов прозаического слова, задается категорией художественного времени, интерпретируемой в контексте данного исследования как четвертое измерение пространства.

Установка на принципиальную непознаваемость окружающей действительности, её «чудесность» и «магичность», подразумевает наличие уникальной пространственной организации в художественном произведении. В романах М.А. Булгакова эта задача решается при помощи включения в модель пространства особого пятого измерения, которое самим автором интерпретируется как выход в «запредельное», «иномирное», «инобытийное», что ярче всего проявляется в закатном произведении писателя — романе «Мастер и Маргарита».

12. На наш взгляд, в контексте булгаковского творчества многомерная модель художественного пространства формируется благодаря введению в романы «Белая гвардия», «Жизнь господина де Мольера», «Записки покойника», «Мастер и Маргарита» мотивов карнавализации и театрализации.

В представленных образцах большой прозы М.А. Булгакова игра становится тем драматургическим компонентом, который позволяет утверждать сценографичность и шире — театральность всех булгаковских романов. «Белая гвардия», «Жизнь господина де Мольера», «Записки покойника», «Мастер и Маргарита» оказываются буквально «театральными романами», в их канве можно обнаружить апелляцию к различным видам театральных действ.

Так, например, в «Белой гвардии» воспроизводится структура вертепа (М.С. Петровский), «Жизнь господина де Мольера» повествует о жизни величайшего драматурга, причем этот роман с открытой структурой завершается фактически постулатом о том, как должен играть настоящий актер. В «Записках покойника» рассказывается о процессе написания литературного произведения, ориентированного на зрителя.

Что касается «Мастера и Маргариты», то в итоговом произведении активно используются сценические действа. Это не только сеанс черной магии в Варьете или же великий бал у сатаны, но и локальные сцены, связанные с преследованием консультанта, оказавшегося мессиром Воландом, появление Бездомного со свечкой в кругу литераторов. По сути, все события разговора в свите Воланда, особенно диалоги Коровьева и Бегемота, могут быть рассмотрены как элементы шутовского поведения на микросцене внутри всего художественного пространства романа «Мастер и Маргарита».

13. В произведениях «Белая гвардия», «Жизнь господина де Мольера», «Записки покойника», «Мастер и Маргарита» обнаруженные элементы карнавализации и театрализации позволяют установить связь с поэтикой магического реализма. Она проявляется в следующих элементах.

Во-первых, это укоренённость в народных формах культуры, отсюда апелляция к различным театральным действам и игровым формам поведения, в том числе, речевого, зачастую проявляющегося в сознательном нарушении установленных этикетных норм.

Во-вторых, это создание модели многомерного пространства, мира, который имеет несколько пространственных измерений. Если первые три сопряжены с типом романного прозаического слова, то четвертое — континуально, а пятое может быть интерпретировано как «магическое».

14. На наш взгляд, теоретико-литературный потенциал понятия «магический реализм» раскрывается в связи со спецификой художественного слова в рассмотренных романах М.А. Булгакова.

Для писателя на протяжении всего его жизненного и творческого пути было характерно особое отношение к писательскому мастерству, к языку как инструменту, способному изменять окружающий мир. Вера в то, что при помощи слова можно воздействовать на реальность, получила отражение в булгаковских романах. «Белая гвардия», «Жизнь господина де Мольера», «Записки покойника», «Мастер и Маргарита» — это произведения, для которых характерно безусловное (неконвенциональное) отношение к языковому знаку.

Актуализация подобного отношения к языковому знаку характерна не только литературы XX века, но и для философской мысли указанного периода. Речь идёт о работах П.А. Флоренского «Магичность слова» и А. Белого «Магия слов».

В философских трудах поднимается та же проблематика, которая актуализируется в булгаковском творчестве — магическая функция языка с ее основной целью воздействовать на адресата и преобразовать окружающий мир. Здесь за словом закрепляется едва ли не онтологический статус: назвать имя предмета или вещи — все равно, что совершить действие с ним.

В контексте творчества М.А. Булгакова апелляция к неконвенциональному отношению к языковому знаку, особый тип мировосприятия позволяет рассматривать «магическое» как категорию поэтики и эстетики данного автора, что формирует специфический способ художественного мышления и лежит в основе принадлежности к конкретному методу — «магическому реализму».

15. На наш взгляд, «магический реализм» — это наиболее адекватное и точное понятие, которое может охарактеризовать творчество М.А. Булгакова во всем его своеобразии.

К такому выводу мы приходим, рассмотрев проблематику «магического реализма» комплексно, в теоретико-литературном, эстетическом, культурно-историческом и философском аспектах, проследив его генезис в связи с народными формами культуры и словесно-художественной образности.

16. «Магический реализм» в контексте романов М.А. Булгакова «Белая гвардия», «Жизнь господина де Мольера», «Записки покойника», «Мастер и Маргарита» рассмотрен нами в связи с важнейшими поэтологическими категориями — жанром и стилем, что позволяет определить центральное понятие данного диссертационного исследования именно как художественный метод.

Это даёт возможность интерпретировать «магический реализм» как явление в литературе, которое имеет собственную методологию, сформированную в трудах Х.Л. Борхеса, А. Карпентьера, Г.Г. Маркеса и самобытно проявившуюся в творчестве русского писателя — М.А. Булгакова.

17. Применение понятия «магический реализм» к творчеству М.А. Булгакова позволяет конкретизировать как само явление в теоретико-литературном дискурсе, так и уяснить оригинальный способ его проявления в отечественной литературе с учетом магической и эстетической функции языка литературного произведения.