Заключение

Романы М.А. Булгакова «Белая гвардия», «Жизнь господина де Мольера», «Записки покойника», «Мастер и Маргарита» имеют общую точку сосредоточения этико-эстетических измерений. Это личность, интересами, устремлениями которой поверяется всякое общественное установление — закон, традиция, социальный институт, идеология. Предельный учет особости каждого человека — обязательное условие постижения человеческого массива, будь то конкретное сообщество или абстрактное человечество. Утверждение суверенитета личности и ее приоритета над массой сопряжено с установлением нравственных и эстетических критериев, с размышлением о природе человека, осмыслением его сущности и предназначения.

Однако, поставив во главу художественно-философской рефлексии личность, автор не придает ей статуса последней инстанции человеческого бытия. «...Личность есть онтологическая реальность. Личность предполагает реальность других личностей и реальность того, что выше и глубже ее». Видимо, художественный поиск в данном случае питала мысль, сходная с цитированной бердяевской. У Булгакова постоянное соотнесение человеческого и всечеловеческого зафиксировано в направленности и исходе личностных исканий: Вечность является героям в снах, является созидаемая посредством художественного творчества, угадываемая, достигнутая в силу безмерной нравственной взыскательности.

В работе «Проблемы поэтики Достоевского» М.М. Бахтин написал: «Человек никогда не найдет всей полноты только в себе самом». Думается, вследствие подобного соображения, идея личности у Булгакова не стала отвлеченной культовой идеей. Выход ко всечеловеческому осуществляется через показ взаимодействия личности с людскими множествами, устойчивым обозначением которых стало понятие «масса». Масса как многоаспектное явление: «историческая плоть» (Лесскис) и «психологическая реальность» (Ортега-и-Гассет).

Личность и масса у Булгакова сопряжены в панораме длящейся истории. Поэтому проблема, прежде всего, обретает конкретное социально-историческое преломление. Рассматривая массу в составе двуединства «масса-народ», характерного для современной писателю идеологии и собственно для литературы 20-х годов, он стремился к восстановлению исторической правды. Это выразилось в отвержении представления о единосущности народа и идеализации этого образования, к чему автор «Белой гвардии» приходит в результате отображения не только массовых движений эпохи как знамения времени, но и беспристрастного показа нелицеприятных картин, обнаруживающих негативные свойства массы.

Вслед за тем массовые сцены, если рассматривать их с точки зрения типологического сходства, единой концептуальной трактовки образа массы и трансформации способа повествования, свидетельствуют об утрате массой роли самодостаточного фактора как в идейном, так и композиционном отношении. Актуализируется явление личности.

Шкала ценностных предпочтений оказывается в равной степени применима и к личности, и к массе, поэтому возникает градация «личность-человек массы». Пассивному сознанию последнего противостоит игровое сознание, которое воспринимается как личностная доминанта. Оно реализуется в романах через несколько последовательных стадий: личиноприятие, актерская игра, созидание игрового мира, удваивание реальности, достижение Вечности.

Обоим понятиям — «личность» и «человек массы», сообщается оценочный характер. Поиск критерия грани между ними (которым и становится игровое сознание) ведется параллельно своеобразному тестированию на принадлежность к миру личностей, которое можно считать состоявшимся для всех героев романа «Мастер и Маргарита». Таковым становится их образ поведения внутри ситуативной схемы: «узнавание» явления эмпирической реальности, выведение руководящей идеи (довершающей для человека массы герметизм сознания), приумножение добра либо зла.

Отталкиваясь от идеи, что личность сама по себе — тотальность, автор в ней воплощает либо всечеловеческое, Вечное (реализация заданности, доброй «потенциальности»); либо массовое, которое тоже общечеловеческое, но показатель самого низкого в нем, обнаженное глубинное зло. В последнем случае нет личности, но есть человек массы.

Личностное бытие зыбко, легко поддается деформации (хотя бы перед требованием компромисса или в ситуации «массового гипноза»). И чтобы сохранить себя личности, не позволить возобладать свойствам массы, которая в данном случае синоним толпы, открывается специфичная формула социальности: способ существования — Игра, средоточие святынь — Дом, земной прообраз Вечности — Покой. Составляющие триады нерасторжимы.

Принципиальное дистанцирование личности от массы признается невозможным, несмотря на отчетливое их противопоставление. Понятие личностного абсолюта вмещает откровение, которое, в формулировке М.М. Бахтина, выглядит так: «Я единственный должен стать в определенное эмоционально-волевое отношение к историческому человечеству, я должен утвердить его как действительно ценное для меня, этим самым станет для меня ценным и все для него ценное».

Запечатленное притяжение личности к массе через потребность вынесения открывшейся истины в мир, осмыслено Булгаковым как трагическое. Взгляд подлинной личности на массу как на конкретное временное воплощение человечества не допускает отклонения ее (личности) от абсолюта и означает обреченность в действительной реальности. Однако, проецируясь в реальность Вечную, расхождение между массовым и всечеловеческим теряет смысл, а личность обретает статус высшей ценности.

Таков, думается, итог человеческих и художнических размышлений М.А. Булгакова по поводу концепции личности и массы и их взаимодействия.