О лейтмотиве Света мы говорим тогда, когда не имеет значения его источник и речь идет о свете как антониме тьмы. Необходимо однако разграничить лейтмотивы Тьмы и Тени. Темнота (отсутствие света) символизирует отсутствие Истины, т. е., если герои находятся в темноте, это свидетельствует об их заблуждении или неведении. Так, в заблуждении живут обитатели квартиры № 47, описывая которую, повествователь упоминает о «передней, слабо освещенной малюсенькой угольной лампочкой» (52) (подчеркнуто нами — М.Б.), «полумраке» (53) на кухне; Степа Лиходеев, который лежит «в полутьме» (75), несмотря на то, что давно наступило утро.
Тень символизирует Зло. Об этом свидетельствует то значение, которое вкладывают в понятие «тень» сами герои. Левий Матвей именует Воланда «дух зла и повелитель теней» (349). И сам Воланд противопоставляет Свету (Добру) именно Тень, а не Тьму. Обращаясь к Левию, Воланд говорит: «Ты произнес свои слова так, как будто ты не признаешь теней, а также и зла. <...> что бы делало твое добро, если бы не существовало зла, и как бы выглядела земля, если бы с нее исчезли тени?» (349—350).
В день казни Иешуа противопоставление Света и Тени разделяет героев на тех, кто несет свой крест до конца, и тех, кто пытается спрятаться в Тень, уйти от моральной ответственности за свои поступки. Все присутствующие при казни (кроме Марка и Левия) стремятся укрыться от Солнца, уйти в Тень (сирийцы «скрывались» (168) под шалашами, «стояли, ловя нестойкую тень, <...> коноводы» (169)). И это следует понимать не только в прямом, но и в переносном смысле. Ни один из солдат и офицеров не высказывает не только жалости, но и хоть какого-то внимания к осужденным. Ведь все они принимают участие в убийстве, но никто не задумывается над этим.
Иначе ведут себя Левий Матвей и Марк Крысобой. Левий сидит под деревцем, «вовсе не дающим никакой тени» (170). Это согласуется с его характером, не приемлющим никаких компромиссов, никаких Теней. Он не только не хочет облегчить свою участь, а, напротив, готов выстрадать и за Иешуа. Вспомним о его попытке спасти Иешуа от мучений. Причем Левия «мало интересовало» (173), успеет ли он заколоться сам или будет умирать на столбе в страшных муках: «Ему было безразлично, как погибать. Он хотел одного, чтобы Иешуа, не сделавший никому в жизни ни малейшего зла, избежал бы истязаний» (173).
Марк тоже бескомпромиссный, смелый и по-своему честный человек, не способный на ложь и притворство. Недаром Иешуа уверен, что «если бы с ним поговорить, <...> он резко изменился бы» (39). Иешуа же и дает истинное объяснение жестокости Марка: «Он <...> несчастливый человек. С тех пор как <...> люди изуродовали его, он стал жесток и черств» (29). Марк убежден, что казнят настоящих преступников, убежден, что служит Добру. Поэтому он не ищет Тени. Но его уверенность ошибочна. Не случайно ни разу мы не видим Марка, глядящим на Луну. Напротив, Марк появляется перед прокуратором с факелом, «неприятный, беспокойный свет» (310) которого «перебивал» (310) свет Луны.
Проследим упоминания о Тени и Свете, связанные с образом Пилата.
Сначала Пилат явно предпочитает Тень. Допрашивая Иешуа, прокуратор сидит в Тени, арестованный же стоит перед ним «на утреннем безжалостном ершалаимском солнцепеке» (25). Принимая решение, Пилат также хочет спрятаться в Тень и предлагает Каифе пройти «на балкон» (35), но Каифа отказывается. Этому есть реалистическое объяснение (первосвященник не хочет «оскверниться» перед праздником (Ин, 18, 28)), Но есть и подтекст. Каифа убежден в своей правоте (см. Зеркалов А. Иисус из Назарета и Иешуа Га-Ноцри // Наука и религия. — 1985. — № 9. — С. 47—52) и поэтому готов нести свой крест. Прокуратор же чувствует, что поступает не так, как надо, и даже не так, как хотел бы поступить. Он хочет спасти Иешуа и в то же время избежать неприятностей, не погубить свою карьеру. Образно говоря, он пытается найти компромисс между Светом и Тьмой (Тень, на первый взгляд, и представляется этим компромиссом как нечто среднее между Светом и Тьмой (по аналогии, серое — нечто среднее между белым и черным), на самом деле это и есть Зло). Но прокуратору это не удалось. Уйти в Тень ему помешал Каифа. И Пилат делает выбор, правда, вину за него возлагает на Каифу: «Ты <...> послал на смерть философа с его мирною проповедью!» (38).
Пилат думает, что сделал все, что мог, и о его заблуждении, вследствие которого он оказался на стороне Зла, свидетельствует то, что он по-прежнему стремится в Тень (с Афранием он разговаривает «в затемненной от солнца темными шторами комнате» (39)).
И после казни Иешуа Пилат не осознает своей вины, что доказывает его второе свидание с Афранием, после разговора о которым Пилат замечает, что «солнца уже нет и пришли сумерки» (300), «вечерние тени играли свою игру» (300). Следовательно, во время разговора по мере того, как Пилат все ближе и ближе «подходит» к приказанию убить Иуду, свет постепенно гаснет, как бы указывая прокуратору, что тот удаляется от Истины, погружается во тьму. Ибо только в духовной тьме можно быть настолько слепым, чтобы считать, что уже совершенное убийство невинного человека можно «загладить» еще одним убийством.
Сам выбор антитезы Свет — Тень имеет символическое значение. Если Тьма — это отсутствие Света, Ничто, и может восприниматься даже как первичная по отношению к Свету субстанция (так она и рассматривается в мифах), то Тень зависима от Света, т. к. только при свете какой-либо предмет может отбрасывать тень. Таким образом, Булгаков говорит о несамостоятельности Зла, его «вторичности» по сравнению с Добром. Свет может существовать и без теней, а тени не может быть, если нет света. Т. е. Добро, по мнению автора, существует независимо от Зла, а Зло может существовать, только противопоставляя себя Добру.
Чрезвычайно важное значение для понимания философской концепции романа имеет и символический подтекст фразы: «Ведь тени получаются от предметов и людей» (350). Согласно мнению Булгакова, природа вещей и человеческая природа двойственны. При Свете в них обнаруживается и светлая, и темная сторона1. Но если светлое — это сущность каждой вещи и человека, то темное — это лишь тень, и без нее предмет может существовать. Когда Воланд говорит: «Не хочешь ли ты ободрать весь земной шар, снеся с него прочь все деревья и все живое из-за твоей фантазии наслаждаться голым светом?» (350), то Левий справедливо называет его софистом (хотя, судя по всему, и действительно не видит, в чем «ловушка»). Неверна исходная посылка. Ведь тень не является необходимым условием существования вещей. Если бы с Земли исчезли тени, это еще не значит, что исчезли бы сами предметы, что подтверждено многовековым опытом человечества, т. к. каждый раз, когда Солнце или Луна находятся в зените, на Земле исчезают все тени. Переводя все сказанное в символический план, можно сказать, что точно такое же подтверждение в жизни отдельного человека и всего человечества находит, по мысли автора, и вечный закон Добра и Любви2.
Таким образом, утверждение о том, что Добро и Зло в романе «оказываются неотделимы друг от друга» (Гаспаров Б.М. Указ. соч. — С. 29) противоречит тексту произведения, из которого однозначно следует, что Добро выше Зла. Однако это не означает, что Зло подчинено Добру или является его функцией. Эти «ведомства» разведены и не соприкасаются. Иешуа и Воланд не могут даже разговаривать друг с другом и общаются через посредника.
Иешуа не приказывает Воланду, а просит его потому, что он не может вмешиваться в судьбу тех, кто сам, добровольно обратился ко Злу, как и Воланд не может повлиять на тех, кто выбрал Добро. И дело здесь не в силе того или иного «ведомства», а в том, что человек наделен свободой воли и должен сам и только сам избрать свой путь. За его душу можно бороться, но нельзя насильно склонить человека на ту или иную сторону (вспомним Варенуху). Мастер своими поступками не заслужил Свет и должен находиться в сфере Воланда. Воланд вправе сам определить его судьбу. Однако Иешуа просит, чтобы Воланд наградил мастера именно покоем, т. к. надеется, что, получив то, о чем мечтал, мастер увидит неполноту такой жизни и осознает, что человеку необходим не покой, а нечто другое.
Примечания
1. Так, когда Маргарита летела на шабаш, «легкая тень летящей скользила <...> впереди» (273) (т. е. героиня следовала за своей тенью). Таким образом, во время полета Маргарита действовала так, как подсказывала ей «темная» сторона ее души (см. об этом также гл. 1 п. 2 наст. работы).
2. Не случайно Воланд появляется на улицах Москвы только на закате, когда тени длиннее всего. В полдень же его никто не может видеть. Так, Босому, пришедшему в «нехорошую квартиру» в начале «первого часа» (94), Коровьев заявляет, что повидать Воланда «никак невозможно» (96). Погоня Ивана за Воландом происходит, когда Луна движется к зениту, и расчет времени показывает, что «профессор исчез» (52), когда Луна оказалась в наивысшей точке. И в последней главе романа в момент верхней кульминации Луны «Воланд <...> кинулся в провал, и вслед за ним, шумя, обрушилась его свита» (372).
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |