Мастер или мастер?

Рассмотрим сначала, что говорит по этому поводу теория русского языка.

Теория

Имя собственное (калька с лат. nomen proprium, которое, в свою очередь, является калькой с греч. ὄνομα κύριον),

собственное имя, о́ним (от греч. ὄνυμα — имя, название) — слово, словосочетание или предложение, предназначенное для выделения конкретного объекта из ряда однотипных объектов, индивидуализируя этот объект. В отличие от других слов, имя собственное не связано непосредственно с понятием, его основное значение заключается в его связи с обозначаемым.

В классе существительных имя собственное противопоставляется имени нарицательному.

Имя нарицательное (лат. nomen appellativum, от др.-греч. προσηγορικόν — букв. «прозвище»; «аппелятив») — в грамматике имя существительное, определяющее название (категорию) целой группы объектов, которые обладают общими признаками, и называющее эти объекты по их принадлежности к данной категории: статья, дом, компьютер и т. п.

Граница между именами нарицательными и собственными не является незыблемой: имена нарицательные могут переходить в имена собственные в виде наименований и прозвищ (онимизация), а имена собственные — в имена нарицательные (деонимизация).

Онимизация (переход апеллятива в оным): калита (сумка) → Иван Калита;

Деонимизация. Отмечены следующие виды таких переходов:

имя лица → вещь: Кравчук → кравчучка, Кольт → кольт;

название места → вещь: Кашмир → кашемир (ткань);

имя лица → действие: Бойкотт → бойкот;

название места → действие: Земля → приземляться;

имя лица → единица измерения: Ампе́р → ампер, Ньютон → ньютон.

Имена собственные, ставшие именами нарицательными, называются эпонимами, иногда они используются в шутливом смысле (к примеру «эскулап» — доктор, «шумахер» — любитель быстрой езды и т. д.).

Практика

Теперь самое время обратиться к практике. Роман Михаила Булгакова называется «Мастер и Маргарита». В нем есть персонаж, который и сам себя зовет, и другие его именуют, но автор пишет его имя со строчной буквы. Согласно теории русского языка, это должно означать, что писатель, именуя героя мастер, указывает на принадлежность его к группе, имеющей общий признак, а не выделяет его среди других персонажей — Мастер. Получается, автор, используя имя нарицательное, указывает на уровень овладения героем какого-либо ремесла, профессии, но в то же время этим персонаж не выделяется из общего ряда и тем не заслуживает имени собственного.

В романе дается объяснение, почему Маргарита влюбилась в мастера.

«— Не желала бы я встретиться с вами, когда у вас в руках револьвер, — кокетливо поглядывая на Азазелло, сказала Маргарита. У нее была страсть ко всем людям, которые делают что-либо первоклассно». (Глава 24-я «Извлечение мастера»)

Маргарита влюбилась в роман, он стал ее жизнью. Она полагала, что он написан превосходно, именно поэтому стала первой называть любовника мастером¹, и сшила ему черную шапочку с желтой буквой М².

Почему же автор на протяжении всего романа упорно именует героя со строчной буквы? Среди множества идей Альфреда Баркова в работе «Роман Булгакова Мастер и Маргарита: альтернативное прочтение» мы выудили одну наиболее целостную (т. е. непротиворечивую) и аргументированную.

https://www.litmir.me/br/?b=120038&р=1

С девятнадцатого века в русской литературе шла дискуссия между сторонниками технического мастерства, писательства как ремесла, и сторонниками творчества, согласно которым писатель — творец. К первой группе относились, например, В.А. Зайцев и Д.И. Писарев.

«Пора понять, что всякий ремесленник настолько же полезнее любого поэта, насколько положительное число, как бы ни было оно мало, больше нуля»³.

«То известное латинское изречение, что оратором можно сделаться, а поэтом надо родиться, оказывается чистой нелепостью. Поэтом можно сделаться, точно так же как можно сделаться адвокатом, сапожником или часовщиком. Стихотворец или вообще беллетрист, или, еще шире, вообще художник — такой же точно ремесленник, как и все остальные ремесленники»⁴.

Ко второй группе относились, например, А.С. Грибоедов и А.С. Пушкин.

Далее, мы приводим аргументацию по интервью А. Баркова в статье В. Козаровецкого «Метла Маргариты», в которой благодаря журналисту мысль исследователя наиболее четко сформулирована.

http://pushkin-lit.ru/pushkin/articles/kozaroveckij-shekspir-pushkin-bulgakov/index.htm

В период перехода от символизма к акмеизму продолжилась оживленная полемика о противопоставлении творческому началу понятия «мастерства» как технического совершенства, более необходимого для создания литературных произведений. Из таких сторонников «мастерства» Н.С. Гумилев образовал «Второй цех поэтов».

На рубеже двадцатых-тридцатых годов понятие «мастер» стало внедряться в сознание литераторов и читателей как олицетворение высшей степени творчества — в противоположность понятию творца. «Внедрением» руководили Н.И. Бухарин и А.В. Луначарский. Подразумевалось, что писатель выполняет идеологическую задачу и любая такая задача ему по плечу, поскольку он мастер.

В 1933 году в «Литературной газете» была опубликована работа Луначарского «Мысли о мастере» с такими постулатами: «Счастливейшая эпоха — это та, когда подмастерья в искусстве творят почти как мастера», или: «Мастерское произведение становится образцовым».

В 1934-м в общеизвестном разговоре с Борисом Пастернаком Сталин, обрывая попытку одного поэта, заступиться за другого, спросил его о Мандельштаме: «Но ведь он же мастер, мастер?», подчеркивая этим нежелание последнего принять участие в идеологической работе советской власти. В кругу общения Булгакова этот разговор мгновенно стал известен и обсуждался. Мандельштам был арестован в мае, упомянутый телефонный разговор состоялся в июне, а осенью 1934 года Булгаков ввел это понятие в текст романа.

В главе 13-й («Явление героя») в беседе в клинике Стравинского мастера и Ивана Бездомного первый четко противопоставляет мастерство писательству.

«<...> — Дело в том, что год тому назад я написал о Пилате роман.

— Вы — писатель? — с интересом спросил поэт.

Гость потемнел лицом и погрозил Ивану кулаком, потом сказал:

— Я — мастер, — он сделался суров и вынул из кармана халата совершенно засаленную черную шапочку с вышитой на ней желтым шелком буквой «М». Он надел эту шапочку и показался Ивану в профиль и в фас, чтобы доказать, что он — мастер. — Она своими руками сшила ее мне, — таинственно добавил он».

Поэтому А. Барков полагает, что мастер — это писатель, принявший советскую власть и советскую идеологию и вместе с этим взявший на себя обязанность и труд участия в идеологической обработке окружающих.

Следует добавить, что еще в 1932 году вышла статья Максима Горького (псевдоним Алексея Максимовича Пешкова, 1868—1936) под названием «С кем вы, мастера культуры?» С тех пор заголовок обычно цитируется, когда речь идет об определении политической или нравственной позиции деятеля культуры в какой-либо общественной ситуации.

Причем это понятие «мастер» было в дальнейшем расширено и формализовано. Так оно стало распространяться на всех деятелей культуры, а артисты стали называться «ведущими мастерами сцены».

Если предположение А. Баркова, что мастер — это писатель, который не творит от себя, а пишет по заказу советской власти, верно, то тогда персонаж в романе получает нарицательное имя «мастер», которое указывает, что он создает произведение о Понтии Пилате не от себя, а выполняя чей-то заказ.

Видимо поэтому прозвищу бывшего историка, рассматриваемому Булгаковым как имя нарицательное, соответствует его невзрачная внешность. Мастер представлен человеком лет примерно тридцати восьми с карими и очень беспокойными⁵ глазами. Он выбритый⁶ и темноволосый со свешивающимся на лоб клоком волос и острым носом.

Далее, к сожалению, А. Барков не продвинулся, и поэтому мы продолжим. Кто же заказал роман о Понтии Пилате мастеру?

С точкой зрения о мастере как исполнителе соглашается богослов о. Андрей (Кураев), правда, приводя иную аргументацию. Согласно теологии, ангелы не могут творить, они могут лишь предстоять и передавать послания. Творение же — это удел людей. Так что дьявол, как падший ангел, сам не может создать «евангелие от сатаны», вот поэтому-то Воланду и нужен человек. Им становится мастер, который выигрывает сто тысяч в лотерею по облигации, обнаруженную в корзине с грязным бельем⁷. А грязь — это ритуальный признак присутствия нечистой силы. Это ясно видно по сцене встречи Маргариты Николаевны в нехорошей квартирке перед Великим балом у сатаны⁸.

Кроме того, богослов указывает, что в романе «Мастер и Маргарита» ершалаимские главы о Понтии Пилате являются единым текстом по стилю и по содержанию. Начинает повествование Воланд с рассказа двум литераторам на Патриарших прудах. Затем продолжение следует во сне Иванушки Бездомного, который попросил мастера рассказать о том, что было дальше. И, наконец, две главы читает Маргарита Николаевна из рукописи, восстановленной Воландом.

Во-первых, дьяволу не нужно читать рукописи, чтобы узнать их содержание. Он, как и другие представители нечистой силы, спокойно читает мысли людей.

Во-вторых, перед приходом мастера к Иванушке Бездомному, поэт в полудреме слышал голос, похожий на бас иностранного консультанта и перед его глазами прошел Бегемот. После же ухода мастера Иванушка во сне увидел желаемое продолжение истории, начатой Воландом на Патриарших прудах.

Таким образом, одну треть романа о Понтии Пилате дьявол сам рассказал, вторую треть — показал во сне Иванушке Бездомному, и только с третьей частью читатели знакомятся из романа, написанного самим мастером. И хотя Воланд утверждал Маргарите Николаевне после Великого бала у сатаны, что видит мастера впервые, однако рассказанная им самим первая часть и показанная тоже им Иванушке Бездомному вторая часть романа, говорят об обратном. Дьявол знаком, по меньшей мере, с двумя третями произведения мастера, и, следовательно, он лжет, заявляя, что не знает ни сам роман⁹, ни его автора¹⁰.

Кроме того, наличие грязи может указывать на того, благодаря кому будущий мастер выиграл в лотерею¹¹. Сон Иванушки Бездомного может показать, как мастер смог в своем романе все «угадать»¹². Рассказ Воланда литераторам на Патриарших прудах указывает на знание дьяволом содержания романа.

Наконец, между мастером и Воландом существует сходство в виде начальных букв имен — М и W. Похоже, что Булгаков специально изменил написание имени Voland из трагедии «Фауст» фон Гете, чтобы первая буква имени Воланда (Woland) стала перевернутой буквой М.

Исходя из всего изложенного, можно согласиться с мнением А. Баркова и о. Андрея (Кураева), что мастер был исполнителем, а не творцом. И соглашаясь далее с предположением богослова, заказчиком романа о Понтии Пилате выступил Воланд.

Если наше предположение правильно, то это ставит под сомнение все гипотезы, имеющие в основании творчество мастера. Например, предположение Дмитрия Быкова, высказанное неоднократно и которого писатель давно придерживается.

Примечания

1. «Тот, кто называл себя мастером, работал, а она. запустив в волосы тонкие с остро отточенными ногтями пальцы, перечитывала написанное, а перечитав, шила вот эту самую шапочку. Иногда она сидела на корточках у нижних полок или стояла на стуле у верхних и тряпкой вытирала сотни пыльных корешков. Она сулила славу, она подгоняла его и вот тут-то стала называть мастером. Она дожидалась этих обещанных уже последних слов о пятом прокураторе Иудеи, нараспев и громко повторяла отдельные фразы, которые ей нравились, и говорила, что в этом романе ее жизнь. (Глава 13-я «Явление героя»)

2. «— Я — мастер. — он сделался суров и вынул из кармана халата совершенно засаленную черную шапочку с вышитой на ней желтым шелком буквой «М». Он надел эту шапочку и показался Ивану в профиль и в фас. чтобы доказать, что он — мастер. — Она своими руками сшила ее мне. — таинственно добавил он». (Глава 13-я «Явление героя»)

3. Подобные заявления Зайцев делал в 1863—65 гг.; приведенное высказывание содержится в его рецензии на «Историю французской литературы» Ю. Шмидта («Русское слово». 1864. кн. 3).

4. Писарев. Д.И. Пушкин и Белинский. Собр. соч. в 4-х томах, т. 3, с. 373. М., ГИХЛ. 1956.

5. Когда же мастера извлекли из больницы, то в нехорошей квартире он предстал небритым, его лицо дергалось гримасой, и он сумасшедше-пугливо косился на огни свечей. (Глава 24 «Извлечение мастера»)

6. Внешний вид мастера меняется автором, видимо, исходя из необходимости сюжета. См. главы 13, 24, 30, 32, эпилог.

7. «Жил историк одиноко, не имея нигде родных и почти не имея знакомых в Москве. И, представьте, однажды выиграл сто тысяч рублей. — Вообразите мое изумление, — шептал гость в черной шапочке, — когда я сунул руку в корзину с грязным бельем и смотрю: на ней тот же номер, что и в газете! Облигацию, — пояснил он, — мне в музее дали». (Глава 13-я «Явление героя»)

8. «Воланд широко раскинулся на постели, был одет в одну ночную длинную рубашку, грязную и заплатанную на левом плече». (Глава 22-я «При свечах»)

9. «— О чем роман? — Роман о Понтии Пилате. Тут опять закачались и запрыгали язычки свечей, задребезжала посуда на столе, Воланд рассмеялся громовым образом, но никого не испугал и смехом этим никого не удивил. Бегемот почему-то зааплодировал. — О чем, о чем? О ком? — заговорил Воланд, перестав смеяться. — Вот теперь? Это потрясающе! И вы не могли найти другой темы? <...>» (Глава 24-я «Извлечение мастера»)

10. «— Ну вот, это другое дело, — сказал Воланд, прищуриваясь, — теперь поговорим. Кто вы такой? — Я теперь никто, — ответил мастер, и улыбка искривила его рот». (Глава 24-я «Извлечение мастера»)

11. «— Вообразите мое изумление, — шептал гость в черной шапочке, — когда я сунул руку в корзину с грязным бельем и смотрю: на ней тот же номер, что и в газете! Облигацию, — пояснил он, — мне в музее дали». (Глава 13-я «Явление героя»)

12. «Иван ничего и не пропускал, ему самому было так легче рассказывать, и постепенно добрался до того момента, как Понтий Пилат в белой мантии с кровавым подбоем вышел на балкон. Тогда гость молитвенно сложил руки и прошептал: — О, как я угадал! О, как я все угадал!» (Глава 13-я «Явление героя»)