1936

1.II.1936.

1 февраля 1936 г., Ясная Поляна

Дорогой Мака,

живу я здесь в полном неведении, что творится в Москве, и боюсь, что напишу что невпопад, но думается мне, что твоя премьера уже была и что тебя можно поздравить¹. Дело в том, что до нас газеты не доходят совсем и новости мы знаем только по радио, а это вещь случайная и ненадежная. Во всяком случае, думаю, что генеральные репетиции уже состоялись и все выяснилось. Поэтому крепко тебя обнимаю и жму руку.

Здесь в деревне смена декораций — была полная ростепель, сейчас такие суровые морозы, что страшно нос высовывать, особенно сегодня — ко всему прибавился ветер. Лыжи на время отложены. Покатались мы здесь хорошо. Раз заблудились в лесу, т<ак> ч<то> были на лыжах с 12 до шестого часа — по оврагам, в непроходимых местах — словно Робинзоны. По вечерам распиваем чай за самоваром и сижу, уткнувши нос в Аристотеля. Впрочем, таки приезжал человек с корректурами и два дня была горячка. Если не будет чего экстраординарного, пробудем до 20 февраля.

На лыжах здесь тем приятно, что все перелески — съезжаешь с горы на гору, все время разнообразие.

Буду надеяться, что попаду с этим письмом в свободный промежуток после Мольера, т<ак> ч<то> ты в свободную минутку черкнешь мне что-нибудь и сообщишь, как поживает Александр Сергеевич² и Иван Васильевич³ — последний меня очень интересует.

А может быть таки приедешь? Как бы хорошо. У нас в комнате рояль стоит, т<ак> ч<то> все можно изобразить.

Письмо мое идет вяло — какая-то итальянка транслируется по радио и Анночка разговоры разговаривает с здешним почтенным заслуженным кучером.

Недавно слушали в радио же творческий вечер артиста Игоря Ильинского⁴. Помимо истории Карла Ивановича, он чудесно читал Старосветских помещиков с такой любовью к Гоголю, что я тебя вспомнил. А артист Ильинский — настоящий, что называется, первый сорт.

Ну, пока прощай.

Привет Елене Сергеевне.

Твой Павел.

Дорогой Михаил Афанасьевич, погода меняется от метели к оттепели, от оттепели к морозу, от мороза к сильнейшему ветру, а мы все в том же мирном настроении, в полном неведении, что делается на белом свете и только окружены белым снегом, белым музеем, а сидим в комнатах, скромно занимаясь своими делами. Последние три дня забросили лыжи, зато сегодня, 2/II, с отчаянностью пойдем в больницу за 1½ версты пробивать сугробы и задыхаться от невероятного ветра. В Москву не тянет ни одного, ни другого. Видно, что необходимо посидеть в тишине.

Привет Елене Сергеевне.

Неужели не приедете? Устроим Вас в отдельном домике.

Уважающая Вас Анна Т. — П.

* * *

Москва, 11-го февраля 1936 г.

11 февраля 1936 г., Москва

Дорогая Анна Ильинична!

Думал, думал — не поехать ли, в самом деле? Но не придется. Забот и хлопот много.

У нас после оттепели опять гнусный, с ветром, дьявольский мороз. Ненавижу его и проклинаю.

Конечно, ежели бы можно было перенестись без всяких усилий в сугробы Ясной, я посидел бы у огня, стараясь забыть и Мольера, и Пушкина, и комедию.

Нет, невозможно. Вам завидую и желаю отдохнуть и благодарю за приглашение.

Ваш М. Булгаков.

Спасибо тебе за вести, дорогой Павел.

«Мольер» вышел. Генеральные были 5-го и 9-го февраля. Говорят об успехе⁵. На обоих пришлось выходить и кланяться, что для меня мучительно.

Сегодня в «Сов<етском> иск<усстве>» первая ласточка — рецензия Литовского⁶. О пьесе отзывается неодобрительно, с большой, но, по возможности, сдерживаемой злобой; об актерах пишет неверно, за одним исключением.

«Ивана Васильевича» репетируют, но я давно не был в Сатире.

Об «Алекс<андре> Серг<еевиче>» стараюсь не думать, и так велика нагрузка. Кажется, вахтанговцы начинают работу над ним. В МХТ он явно не пойдет.

Мне нездоровится, устал до того, что сейчас ничего делать не могу; сижу, курю и мечтаю о валенках. Но рассиживаться не приходится — вечером еду на спектакль (первый, закрытый).

Обнимаю тебя дружески.

Твой Михаил.

Елена Сергеевна Анне Ильиничне и тебе шлет привет.

* * *

5.X.1936. Москва.

5 октября 1936 г., Москва

Здорово, Павел!

Продолжаю приятный разговор, который тогда начался по телефону. Ты, все-таки, хотя бы позвонил!

У меня была страшная кутерьма, мучения, размышления, которые кончились тем, что я подал в отставку в Художественном Театре⁷ и разорвал договор на перевод «Виндзорских»⁸.

Довольно! Все должно иметь свой предел.

Позвони, Павел! Сговоримся, заходи ко мне. Я по тебе соскучился. Елена Сергеевна долго хворала, но теперь поправляется.

Прикажи вынуть из твоего погреба бутылку Клико, выпей за здоровье «Дней Турбиных», сегодня пьеса справляет свой десятилетний юбилей. Снимаю перед старухой свою засаленную писательскую ермолку, жена меня поздравляет, в чем и весь юбилей.

Передай Анне Ильинишне от Елены Сергеевны и от меня привет, позвони, напиши или зайди.

Твой М.Б.

Примечания

1. Имеется в виду «Мольер» во МХАТ. См. последующие письма.

2. «Александр Сергеевич» — речь идет о пьесе о Пушкине, план которой возник у Булгакова летом 1934 года, а в 1935 году она была закончена. Подробно история работы над пьесой рассказана в издании: Булгаков М.А. Пьесы 1930-х годов. СПб., 1994. Несмотря на договор на постановку пьесы, заключенный с театром имени Евг. Вахтангова в декабре 1934 года, она была осуществлена МХАТом — и лишь в 1943 году. Причем еще и в сентябре 1941 года О.С. Бокшанская в частном письме сообщала: «19-го был показ Комитету на предмет решения участи спектакля. Комитет выразил полное одобрение, но считает, что на данное время лучше заканчивать не последней сценой, а Мойкой, т.к. в Мойке более оптимистические ноты звучат, чем в финале, с таким печальным монологом Биткова» (ОР РГБ. Ф. 562. К. 59. Ед. хр. 11). Напротив, Вл.И. Немирович-Данченко, выпускавший спектакль, объяснял на репетиции: «Вся сцена живет тем, «кого везут». Что-то трагическое есть в том, что после того, как мы видели уютную квартиру, дворец, богатый салтыковский дом, спектакль кончается самой плохой избой. В этом какая-то необыкновенная глубина у Булгакова. Петербургский блеск, великолепная квартира, дворец, бал и т. п. — и вдруг: глушь <...>, закоптелый потолок, сальные свечи <...>, холодище <...> и какие-то жандармы <...>. Это везут Пушкина. Жмутся от холода, передохнуть — и ехать дальше... Надо, чтобы я почувствовал: «Буря мглою небо кроет...» // Вл.И. Немирович-Данченко о творчестве актера. М., 1973. С. 462.

3. «Иван Васильевич» — комедия, выросшая из «Блаженства». Читка «Ивана Васильевича» прошла в театре Сатиры 1 ноября 1935 года, а 18 ноября начались репетиции.

4. Ильинский Игорь Владимирович (1901—1987), русский драматический артист.

5. 6 февраля 1936 года Е.С. Булгакова записывала в Дневнике: «Вчера, после многочисленных мучений, была первая генеральная «Мольера», черновая. <...> Аплодировали реплике короля: «Посадите, если вам не трудно, на три месяца в тюрьму отца Варфоломея...» Трудно не согласиться с наблюдением Ю. Олеши о том, что появилась новая, советская публика: не в любом театре мира зал отозвался бы аплодисментами на такие слова. 16 февраля Е.С. Булгакова продолжает: «Успех громадный. Занавес давали, по счету за кулисами, двадцать два раза. Очень вызывали автора». 24 февраля: «Спектакль имеет оглушительный успех. Сегодня бесчисленное количество занавесов» (С. 111, 113, 115).

6. Статья О. Литовского «Два спектакля» касалась «Мольера» и «Царя Федора» во МХАТе. Председатель Главреперткома сообщал читателям, что пьеса М. Булгакова «представляет собой типическую мещанскую мелодраму, в которой Мольер, в конце концов, играет вполне второстепенную роль» (Советское искусство. 1936 г., 11 февраля). Статья вышла в свет за 4 дня до официальной премьеры (11 февраля был сыгран первый «пробный» спектакль для пролетарского студенчества).

7. «М.А. говорил мне, что это письмо во МХАТ он написал «с каким-то даже сладострастием», — фиксирует 15 сентября 1936 г. Е.С. Булгакова состояние драматурга, решившегося разорвать служебно-подчиненные отношения не просто со МХАТом, но и с «устроившим» его туда человеком, властителем страны (Дневник. С. 122).

8. 22 февраля Н.М. Горчаков на заседании режиссеров театра предложил к постановке «Виндзорских проказниц» Шекспира. 19 мая Булгаков заключил договор с театром на перевод пьесы. Задачей было написать новое произведение, объединив мотивы «Виндзорских проказниц» и «Генриха IV», расширив роль Фальстафа, предназначавшуюся М.А. Тарханову. Отдыхая в Синопе в августе 1936 года, Булгаков начал работу над «Виндзорскими». «Горчаков сказал, что М.А. будет делать перевод впустую, если он, Горчаков, не будет давать установки, как переводить. — Хохмочки надо туда насовать!.. Вы чересчур целомудренны, мэтр... Хи-хи-хи...» На другой же день М.А. сказал Горчакову, что он от перевода и вообще от работы над «Виндзорскими» отказывается. Злоба Горчакова» (Булгакова Е.С. Дневник. С. 121).