Я впервые попал в мир литературы, но теперь, когда все уже кончилось и гибель моя налицо, вспоминаю о нем с ужасом!1
Здесь источниковедческий материал будет сгруппирован иначе, чем в первой части. Если о владикавказском периоде сведения были сконцентрированы по хронологии и касались всего нескольких месяцев 1920 г., то здесь мы имеем дело с длительным временным интервалом и располагаем лишь отрывочными данными, главным образом, они затрагивают период начала 1930-х годов. В результате и композиция текста в этой части более дробная, и, по существу, мы можем реконструировать только фрагменты общей картины событий. Отголоски этих разрозненных данных в творчестве М.А. Булгакова мы попытаемся проследить в следующей, четвертой, части книги.
Речь пойдет в основном о деятельности Наркомпроса и писательских организаций разного рода. Следует сразу оговориться, что наша подборка новых документов никоим образом не претендует на систематический историко-культурный или литературоведческий анализ процессов, происходивших в сфере реорганизации писательской среды в это время. В фокусе оказываются лишь те обстоятельства (причем иногда довольно частные), которые прямо или косвенно отразятся на биографии и в творчестве М.А. Булгакова. Вместе с тем нам удалось собрать обширный источниковедческий материал, касающийся ситуации в Главискусстве Наркомпроса, в официальных писательских объединениях и на «Никитинских субботниках». Прежде всего, здесь речь идет о деятельности Б.Е. Этингофа, Е.Ф. Никитиной и того круга писателей, с которым они соприкасались.
Примечания
1. Булгаков М. «Мой бедный...». С. 747.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |