Заключение

Подводя итог написанному, хочется отметить, что концепция личности в прозе М.А. Булгакова резко отличается от концепций современных ему писателей, ибо автор не ориентировался на характерный для многих литераторов того времени принцип партийности и классовый подход. Естественно, что, не совпадая в основных моментах с официальной идеологией, писатель не мог открыто выразить свою концепцию и был вынужден искать разные формы ее реализации (жанровые, языковые, стилистические, сюжетно-композиционные). Поэтому концепция личности в прозе М.А. Булгакова была проработана более детально и объективно, чем концепция А.А. Фадеева, для которого важным было изображение революционных изменений в стране и показ морали и этики человека нового общества. Не испытывая цензурного гнета, как М.А. Булгаков, а также не имея достаточного свободного времени для творчества (А.А. Фадеев был занят на партийной работе), писатель упрощал и схематизировал создаваемую им концепцию личности.

М.А. Булгаков не принимал ограничений, накладываемых законами «новой морали», и поэтому сумел показать разные типы человеческой личности. Главная его заслуга состоит в том, что им во многих произведениях создан положительный идеал, связанный с традицией русской классической литературы. Кроме критики реалий современной ему жизни проза М.А. Булгакова содержит пафос утверждения. Последовательно отрицая возможность принятия для себя идей новой морали, принципа классового подхода и так называемого кровавого гуманизма, писатель выдвигал в качестве альтернативы идею жертвенности, служения Родине, ближнему. Даже в столь неоднозначном и весьма противоречивом произведении, как роман «Мастер и Маргарита», звучат отголоски этих мыслей автора.

А.А. Фадеев являет собой пример писателя-соцреалиста. Естественно, что личность в его произведениях носит отпечаток взглядов самого автора, став своеобразным социальным слепком эпохи. Человек в ряде случаев оказался заслонен, а иногда и вытеснен на периферию художественного пространства. Главное место в прозе А.А. Фадеева занимает социальное и идеологическое. Столкновение внутренних ценностных ориентаций и внешнего всецело поглощающего идеала античеловеческих теорий, как мы предполагаем, привели в конце концов к трагической развязке в жизни самого А.А. Фадеева. Многие герои получили субъективную, не всегда верную мотивировку поступков и мыслей.

При этом следует отметить, что в прозе о гражданской войне у обоих писателей ярко выражена тенденция к изображению личности, проявляющей жестокость. У героев оказалась размытой нравственная основа. Разрешение крови по совести, допустимость убийства не в бою стало ведущей идеей, характеризующей огромный по масштабам процесс очерствения душ в братоубийственной войне. Авторы изображают многочисленные сцены убийств, отличающихся бессмысленной жестокостью, особым изуверством.

Таковы рабочие-партизаны А.А. Фадеева Шурка Лещенко, Осип Левинсон, Петр Сурков, а также представители буржуазии полковник Маркевич, Вениамин Гиммер и многие другие. Все они глубоко эгоцентричны.

Примечательно, что у А.А. Фадеева главной чертой героев, определяющей их нравственность, стала социальная ограниченность. Они руководствуются в жизни и в борьбе классовой ненавистью, превратившейся в своеобразный инстинкт, позволяющий интуитивно разделять все человечество на «своих», которым многое прощается, и на «чужих», с чьими интересами и чувствами можно не считаться.

Булгаковские Козырь, Галыньба, Сен-Зин-По показаны не менее жестокими. Однако писатель, художественно разрабатывая концепцию такой личности, сознательно принизил социальные мотивы в действиях своих персонажей. Главное, по мысли автора, — что у человека в душе, его внутренний мир, а не происхождение.

Создав наиболее полную галерею образов тех, кто соприкоснулся с горнилом гражданской войны, М.А. Булгаков показал объективную, хотя и не лишенную отдельных изъянов, концепцию. Если у А.А. Фадеева нарушена логика развития духовного мира героев, которых можно было бы отнести к категории жертвенной личности (имеются ввиду Лена Костенецкая и Всеволод Ланговой), то М.А. Булгаков всесторонне и полно изображает представителей русского типа личности (доктор Яшвин, безымянный герой «Красной короны», Алексей Турбин).

Вместе с тем, создав образ Петьки Щеглова, чистого, непорочного ребенка, который единственный оказался достоин счастья «на окровавленной грешной земле», художественно воплощая идею «третьей правды», высказанную Богом во сне Алексея Турбина, писатель утверждает идеалы, способные, объединив расколотый народ, прекратить братоубийственную бойню.

Но весьма противоречива позиция М.А. Булгакова по отношению к крестьянам. В произведениях о гражданской войне нет ни одного целостного «мужицкого» образа. Однако, Алексей Турбин, являющийся выразителем авторской позиции, выступает защитником крестьян от необоснованных обвинений в их адрес со стороны других героев.

На наш взгляд, в отличие от М.А. Булгакова, А.А. Фадеев в произведениях о гражданской войне не раскрыл положительный идеал, представленный жертвенным типом личности, потому что такие герои оказались не нужны в новом обществе. Да и сам писатель, как и его собратья по перу (А.С. Серафимович, Л.А. Фурманов и другие), не высказывал сочувствия к тем, кто стал по другую сторону или оказался жертвой «красных».

Другая черта — антирелигиозная проблематика, сатанинский, богоборческий порыв ряда героев. Такие устремления тоже не находят отпора у авторов. Примечательно, что произведения о мирной жизни в творческом наследии А.А. Фадеева 20—30-х годов отсутствуют.

Для прозы М.А. Булгакова появление мотивов мирной жизни характерно уже с конца 20-х годов. Писатель в мирной прозе изображает разные типы личности. Среди них — Александр Семенович Рокк, который стал продолжателем линии Козыря, но в мирное время. Деятельность Шарикова, Швондера, Кальсонера, в чьих поступках прослеживается социальная ограниченность, приносит немало бед окружающим. Главная черта в характерах героев — наглость, нахрапистость — сочетается с крайне низким уровнем культуры и образования. Но и в изображении этих персонажей автор оказался лишен узконаправленного социального взгляда. Противопоставлен героям повар, выходец из народных низов, Влас с Пречистинки. А профессор Преображенский, обладающий потрясающими знаниями, но безразличный к людям не своего круга общения, изображен писателем малопривлекательным и глубоко эгоцентричным. М.А. Булгаков вновь убеждает читателя, что дело — «в головах», а не в происхождении.

Как амбивалентную личность можно определить таких представителей интеллигенции как профессор Персиков и доктор Борменталь. К этому же типу следует отнести героев А.А. Фадеева Морозку и Метелицу.

Роман М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита», словно обобщая весь жизненный опыт писателя, воплотил художественное решение проблемы жертвенного и эгоцентрического типа личности. И если глубоко эгоцентричны обладающие крайне непривлекательными чертами наушник и шпион барон Майгель, оказавшийся слабым в духовном отношении в решающий момент жизни Понтий Пилат, Аркадий Аполлонович Семплеяров, Степан Лиходеев и другие, то столь же эгоистичны и симпатичные писателю мастер и Маргарита, наказанные «вечным покоем», не заслужившие света.

Основное достоинство романа М.А. Булгакова состоит в том, что в нем оказался реализованным положительный идеал, художественно воссоздан жертвенный тип личности в образах Иешуа Га-Ноцри, Иванушки Бездомного (Ивана Николаевича Понырева).

Вместе с тем, М.А. Булгаков, нарушая традиции русской классической литературы, сошел на позицию демонизма. К счастью, писатель избежал еще более страшного падения в пропасть сатанизма. Наличие положительного национального идеала, противостоящего действиям нечистой силы в романе, позволяет утверждать это.

Важная сторона реализации концепции личности в творческом наследии писателей в 20—30-е годы связана с проблемой автора и выявлением его позиции в произведениях, что позволяет не только уточнить и детализировать писательскую концепцию, но и уяснить его позицию по отношению к изображаемому. В связи с этим следует отметить, что концепция М.А. Булгакова оказалась более разработанной и всесторонней даже на уровне художественной реализации. Так. писатель использует как объективированное, так и субъективированное повествование. Причем в прозе М.А. Булгакова присутствуют все формы субъективации авторского повествования: речевые, конструктивные, художественно-речевые. Более того, каждая из перечисленных форм включает максимальное число художественных приемов. Из речевых форм следует отметить приемы прямой речи, несобственно-прямой речи, внутренней речи. Они использованы как для характеристики героев, так и для выражения внутреннего состояния личности.

В прозаическом наследии А.А. Фадеева 20—30-х годов представлены не все приемы речевой формы субъективации. Если в ранних произведениях («Рождение Амгуньского полка», «Разлив») прием прямой речи является основным, а внутренняя речь использована единожды, то в дальнейшем («Разлив», «Последний из удэге») внутренняя речь становится наиболее часто употребляемой (наряду с прямой речью), что позволяет писателю углубить характеристику героев. Примечательно, что прием несобственно-прямой речи в прозе рассматриваемого периода писателем практически не употребляется.

Размышляя о роли конструктивных форм субъективации при реализации авторской концепции личности, следует отметить, что в произведениях М.А. Булгакова использован прием остранения («Собачье сердце»), прием представления («Белая гвардия», «Мастер и Маргарита»), монтажное изображение в финале романа «Белая гвардия». Широко представлены в прозе 20—30-х годов писателя и изобразительные приемы.

Особое место в творческом наследии М.А. Булгакова отводится художественной детали, характеризующей личность героя, помогающей детализировать авторскую концепцию.

В произведениях А.А. Фадеева наиболее употребительными стали приемы сравнения и антитезы, конструктивной формы субъективации. Элементы приема представления присутствуют в сцене прибытия в штаб комиссара Челнокова («Разлив»).

И если в прозе 20—30-х годов А.А. Фадеева не встречаются приемы художественно-речевой формы субъективизации, то в повести М.А. Булгакова «Собачье сердце» использован прием пародии. Многообразие речевых, конструктивных, художественно-речевых форм субъективации, взаимодействие объективированного и субъективированного речевых пластов углубляет художественную концепцию личности, созданную М.А. Булгаковым, делая ее более всесторонней.

Художественные средства, используемые А.А. Фадеевым, выглядят не столь многообразными и убедительно мотивированными, как у М.А. Булгакова.

Таким образом, наиболее полную и объективную концепцию личности в прозе 20—30-х годов создал М.А. Булгаков. Его взгляд на личность оказался близок к взглядам, выраженным в лучших произведениях этого периода, созданных М.А. Шолоховым, Р.Б. Гулем, И.А. Шмелевым и другими писателями, продолжившими духовные традиции русской классической литературы.