Текст литературного произведения, по мнению Л.В. Щербы, есть продукт «...эстетически организованной речевой деятельности» автора, отражающий его «действенный словарь» [Щерба 1974: 34]. Следовательно, изучение принципов создания и использования онимов в произведении отдельного писателя не только помогает постичь содержание целого текста, но и установить индивидуальные особенности авторского словоупотребления. Это играет не последнюю роль в осознании объективной картины индивидуально-авторской философии, поскольку образ автора в произведении и образ реального автора друг с другом связаны. Не случайно С.Л. Франк писал, что «...при всем различии между эмпирической жизнью поэта и его поэтическим творчеством, духовная личность его остается всё же единой, и его творения так же рождаются из глубины этой личности, как и его личная жизнь и его воззрения как человека» [Франк 1990: 433].
Ономастическая лексика в художественном тексте способствует актуализации его потенциальных свойств, а также пониманию историко-философского и социально-культурного содержания как отдельного произведения, так и всего творческого наследия автора. Велика роль антропонимов в организации композиционной структуры текста, что обусловлено системностью ономастического пространства: группировкой собственных имен по лексическим разрядам в зависимости от семантической функции, словообразовательными особенностями, стилистической принадлежностью, степенью экспрессивности поэтонимов. Таким образом, антропоним, являясь частью сложного речетворческого процесса, представляет собой знак, репрезентирующий этот процесс.
Бесспорным является тот факт, что выбор именования персонажа не случаен, так как имена собственные, вкупе с языком и стилем произведения, занимают особое место в системе художественно-изобразительных средств, служащих для выражения авторского замысла. Правомерным в этом случае является различение понятий «литературный антропоним» и «общеязыковой антропоним» в работе Л.В. Белой [Белая 1990: 102]. По мнению автора, первый является выразителем идеи текста, в то время как второй выступает лишь в качестве социального знака. Э.Б. Магазаник говорит о литературном антропониме как об элементе, активно участвующем в построении образа персонажа [Магазаник 1978: 24]. М.В. Карпенко рассматривает литературный антропоним как факт речетворчества: «литературный антропоним — это имя, созданное самим автором и в той или иной степени характеризующее персонажа» [Карпенко 1966: 66]. На наш взгляд, литературная онимия отличается от реальной тем, что она вторична на фоне общенародной и определяется как субъективное отражение объективного.
В.М. Калинкин одной из особенностей литературного антропонима называет способность соотносить его содержание с понятием апеллятива, послужившего основой имени, либо ощущать актуализированность речевой, языковой, энциклопедической информации или эксплицированность ситуации наречения именем [Калинкин 2000: 13]. Следовательно, поэтоним может восприниматься как информационно значимая часть вымышленной автором «действительности», способная аккумулировать концептуально значимую текстовую и подтекстовую информацию. Особенность художественного имени в этой связи состоит в том, что оно начинает продуцировать определенные смыслы только после погружения в текст. По мере «продвижения» в художественном тексте антропоним приобретает дополнительный «пучок» значений и созначений, которые могут быть свойственны конкретному имени лишь в данном, конкретном тексте. Происходит так называемая семантизация имени собственного. Так, Ю.А. Кухаренко высказывает мнение о том, что имя персонажа в начале художественного текста воспринимается читателем как одно из имен, окружающих его в реальной жизни, а к концу повествования за именем собственным стоит целый мир: «...входя в художественный текст семантически недостаточным, имя собственное выходит из него семантически обогащенным и выступает в качестве сигнала, возбуждающего обширный комплекс ассоциативных значений. Их можно считать локальной семантической структурой, закрепляющейся за данным именем в данном контексте — индивидуально-художественным значением имени собственного» [Кухаренко 1988: 110]. Таким образом, актуализация, усложнение и обобщение семантики имени собственного в произведении является закономерным процессом при формировании его художественно-ономастического значения. В этой связи, видимо, следует говорить о том, что общее свойство семантики имени — накопление разного рода коннотаций и смысловых компонентов, идущих от ассоциаций в тексте и за текстом.
Формирование «нового» (текстового) значения происходит на основе семантического взаимодействия онима со всеми уровнями художественного произведения. В художественном тексте происходит индивидуализация, типизация и символизация семантики имени, возникающая благодаря соотношению таких эстетических категорий, как имя и событие, имя и социальный тип, имя и время. Эти ступени семантической трансформации антропонима возникают благодаря взаимодействию единичного и общего в семантике имени в языке и речи, а также погружению художественного содержания произведения в культурное самосознание общества и народа — носителя языка [Фонякова 1990: 22—34].
Являясь текстовой единицей, номинирующей художественный образ, литературный антропоним содержит в своей семантике определенные смыслы, обусловливающие восприятие образа. Имя является тем фактором, который сводит воедино все «составляющие» литературного персонажа. Оно — «...формальный признак героя как единства» [Тынянов 1956: 34]. По мере продвижения героя в тексте имя становится составляющим компонентом его образа. Оно преобразует всю полученную в контексте информацию, обрисовывая главное и отводя в тень менее значимое. Имя становится свидетельством авторских исканий, авторского понимания созданной художественной реальности. Оно может дать сигнал о правильности вычлененной читателем из текста оценки персонажа и его жизненной позиции. Собственные имена превращаются в важный текстовый элемент, способный влиять на постижение смысла художественного целого. Подобные номинации становятся шифром текста, вырастая иногда до текстовых символов.
В ономастическом пространстве текста могут присутствовать узуальные имена собственные, авторские ономастические окказионализмы и имена реальных исторических лиц, однако антропоним, является ли он именем вымышленного персонажа или реального лица, несомненно, становится своеобразной меткой носителя, подсказкой в прочтении образа и всего произведения в целом. В.Н. Михайлов, устанавливая принципы употребления собственных имен реальных исторических лиц в художественном тексте, определяя их стилистический потенциал, экспрессивные возможности, пришел к выводу, что «...историческое собственное имя, становясь элементом художественной формы произведения, весьма часто активизирует свои потенциальные семантико-экспрессивные возможности, суггестивные свойства» [Михайлов 1965: 9].
Поскольку имена исторических лиц фиксируются в антропонимическом пространстве художественного целого, они, прежде всего, могут рассматриваться как его структурная составляющая. Будучи тематически и ассоциативно связанными с разными элементами текста, подчиняясь художественному заданию, они могут выступать в роли одного из средств, сообщающих мировоззренческие представления писателя. Подобно другим номинативным средствам имена реальных исторических лиц в контексте художественного произведения могут приобретать «...дополнительные смысловые оттенки, восприниматься в сложной, глубокой образной перспективе» [Виноградов 1954: 8]. Имена собственные, связанные с культурным тезаурусом определенной эпохи, выполняют в тексте определенные художественно-изобразительные функции, способствуя, тем самым, реализации писателем его идейно-эстетического замысла.
Имена исторических лиц в контексте произведения могут выполнять хронотопическую функцию, поскольку закреплены за определенным реальным простраственно-временным континуумом. Такой способ маркировки хронотопа можно назвать косвенным. Он имеет место тогда, когда в тексте отсутствуют прямые маркеры.
К подобному типу имен можно отнести называние персонажа именем другого, тоже литературного героя. Литературные (мифологические, религиозные) антропонимы, применяемые при именовании другого, вымышленного (окказионального) референта, являются результатом вторичной номинации. Возвращаясь в текст повторно, эти имена употребляются как художественная условность. Такое именование, сохраняя свой «внутренний облик», некий стержень, усилиями автора превращается в новый информативный комплекс, дающий «возможность увидеть вещи, внешне мало похожие друг на друга, как звенья единого символического ряда» [Карасев 1995: 9]. Подобный поэтоним, являясь свидетельством авторского преобразования известного образа и закрепленной за ним информации, воспринимается читателем как отражение авторской рефлексии. Поскольку «чужое» имя употреблено автором как творческим субъектом, оно неизбежно включает в себя субъективное отношение и субъективное понимание автором данного слова. «Как и любое другое слово в художественном произведении, подобный поэтоним может быть словом автора» [Калинкин 2000: 15].
Таким образом, художественное пространство текста формируется при помощи разных типов онимов, что зависит от жанра, темы, числа действующих лиц, от широты социально-исторического охвата изображаемой действительности. Погружаясь в контекст произведения, они становятся неотъемлемой составляющей его художественной формы, формирующей стиль писателя, одним их средств художественной изобразительности. Антропонимы, актуализируя в художественном тексте обширный пласт сведений экстралингвистического характера, могут нести ярко выраженную смысловую нагрузку, обладать скрытым ассоциативным фоном, иметь особый звуковой облик. В своем большинстве онимы способны передавать национальный и местный колорит, отражать историческую эпоху, обладать социальной характеристикой. Каждое поэтоним имеет свой смысл, свое значение, и задача автора состоит в том, чтобы донести его до читателя. Следовательно, «правильный» (мотивированный) выбор имени персонажа во многом определяет смысловую и эмоциональную нагрузку не только носителя номинации, но и всего произведения в целом.
Авторская интуиция помогает найти «...наиболее удачные именования для всей системы образов создаваемого произведения, включая второстепенных персонажей и упоминаемых лиц» [Мариенко 1992: 10]. Выбор, на интуитивном или же рациональном уровне, обусловлен потребностью писателя назвать героя именно данной номинацией и никакой другой. Таким образом, литературная ономастика рождается на основе свободного творческого поиска, индивидуального выбора, осуществляемого писателем в соответствии с жанром и стилем текста. Художественный текст, следовательно, может рассматриваться как закрытая система сложной внутренней организации, все элементы которой находятся в тесном взаимодействии и ориентированы авторской точкой зрения на передачу определенной эстетико-познавательной информации. Авторская субъективность организует произведение и перерождает его художественную ценность, поскольку «...дух авторства не просто присутствует, но доминирует в любых формах художественной деятельности» [Хализев 1999: 54].
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |