Литературные антропонимы — это специфичные лексические единицы текста, без которых в принципе невозможно художественное произведение, ибо они, помимо своей способности служить коммуникативным и эстетическим средством обозначения персонажей, являются носителями авторских идей и оценок. Литературные антропонимы оказываются стилистически значимой и информативно нагруженной константой особого мира, который творчески создается писателем. Играя существенную роль в восприятии художественного текста, они усиливают его экспрессивность и эмоциональную выразительность, актуализируют обширный пласт информации интралингвистического и экстра-лингвистического характера.
В современных лингвистических работах всё чаще звучит мысль о необходимости и целесообразности системного изучения онимической лексики художественного текста, анализ которой приводит к пониманию идейного замысла произведения и индивидуальных особенностей слога писателя. Поэтому представляется актуальным обращение к исследованию антропонимикона романа М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита».
Роман «Мастер и Маргарита», признанный одним из наиболее значимых произведений М.А. Булгакова, представляет собой оригинальное явление в русской литературе XX века. «Он говорит с читателем языком символов, сопрягая в себе художественные ряды двух разных планов — высокого и обыденного, вечного и преходящего, логичного и нелепого, отвлеченного и конкретного в своем проявлении» [Утехин 1979: 194]. В этой связи актуальна постановка вопроса о художественном методе автора, о своеобразии его системы творческих номинативных принципов. Булгаковские антропонимы, вобравшие в себя веяния разных эпох, поражают особой поэтичностью и непредсказуемостью. Они не укладываются в привычные схемы, являя собой пример оригинальной писательской фантазии. В творчестве М.А. Булгакова имена приобретают обобщенно-символическую окраску, занимают ведущую позицию в вербальном воплощении художественной концепции, индивидуально-эстетических задач автора, участвуют в раскрытии ведущих тем романа, выступают в качестве ключевых слов. В этой связи большое значение приобретает обнаружение в исследуемом тексте механизмов осмысления, особенностей употребления и производства онимов писателем.
В настоящей работе избирается ономасиологический ракурс исследования, поскольку он позволяет восстановить некоторые важные моменты порождения речи, обусловленные её рассмотрением с позиции говорящего и необходимостью охарактеризовать с этих позиций такую важнейшую часть речевой деятельности, как поиск, отбор и обоснование средств ономастической номинации. Ономасиология предоставляет богатые возможности для более широкого, чем в апеллятивной лексике, рассмотрения проблем номинации. Такой подход позволяет определить продуктивные способы и принципы имятворчества, используемые отдельным писателем, установить, как отражается в номинативном знаке познавательная деятельность именующего, уровень развития его опыта в момент создания поэтонима.
Этапы создания романа, развитие историко-литературных концепций писателя можно засвидетельствовать, изучая данные архива, переданного в пользование исследователей вдовой писателя. Работа с рукописями, первоначальными вариантами текста позволяет проникнуть в замысел художника, проследить его развитие, понять характер и причину происходивших изменений, приведших именно к такой, а не иной окончательной редакции. Часто исследователи не учитывают тот факт, что основы творческой лаборатории писателя отражаются в его ранних черновых записях и только комплексный анализ дает возможность выделить определенные закономерности создания им литературного произведения. Исследование антропонимического материала разных редакций романа позволит выявить особенности языкового мастерства М.А. Булгакова, расширит знания не только о творческом процессе писателя, но и о самом произведении.
Актуальность диссертационного исследования определяется общей потребностью в изучении антропонимов как одной из образующих систем художественного ономастикона, помогающего целям постижения глубинного смысла текста. Онимическая лексика предоставляет богатейшие возможности для исследования способов индивидуально-авторской организации вымышленного континуума, системы подтекстовых связей, контролирующих отбор тех или иных назывных единиц. В отборе и использовании онимической лексики ярко проявляется авторская индивидуальность. Поэтому изучение идиостиля, построенного на антропонимическом материале, дает возможность полнее осветить вопрос о традиционном и новом в ономастическом языке писателя.
Анализ художественного антропонимикона, явленного в текстах разных редакций романа «Мастер и Маргарита», представляется актуальным, поскольку выявление на его основе закономерностей авторского имятворчества — шаг к постижению историко-философского и социально-культурного содержания как отдельного произведения, так и всего творческого наследия писателя. Исследование имен собственных в контексте существующих редакций, относящихся к разным временным рамкам, позволит выявить, с одной стороны, типологию и характер номинаций, а с другой — уточнить специфику номинативных процессов в определенные периоды творческой деятельности Булгакова.
Разбор поэтонимов в разных редакциях романа «Мастер и Маргарита» позволит проникнуть в авторскую лабораторию и выявить внутренние закономерности организации антропонимического пространства произведения. Раскрытие динамики именований может способствовать систематизации не только лингвистических данных о своеобразии личных имен собственных, но и сведений о культурных, социально значимых событиях, послуживших стимулом для творческого мышления.
Научная новизна работы состоит в том, что всестороннему анализу подвергается система и структура антропонимии, представленной в романе Булгакова «Мастер и Маргарита», включая ранние редакции текста. Первые наброски интересны не меньше, чем тексты, завершающие работу над сочинением, так как по своему содержанию они более созвучны авторскому замыслу. Новизна работы заключается в попытке впервые комплексно рассмотреть логико-понятийные процессы, влияющие на создание назывной единицы.
Проблема языковой номинации, неоднократно привлекавшая внимание многих языковедов, и в настоящее время остается весьма сложной в теоретическом отношении, поскольку она взаимодействует с комплексом не только собственно лингвистических, но и гносеологических, культурологических и философских вопросов. В этой связи теоретическая значимость предлагаемого исследования заключается в обобщении наблюдений лингвистов, предлагавших свое видение проблемы. В работе предприняты попытки теоретического осмысления механизмов номинации и сделаны некоторые наблюдения над особенностями имятворческой деятельности М.А. Булгакова. Выводы, содержащиеся в предлагаемой работе, введенный в научный оборот фактический материал, способствуют дальнейшему решению теоретических проблем литературной номинации. Результаты исследования позволят обогатить представление о потенциале ономастической лексики и некоторых свойствах художественной речи.
Практическая значимость проведенного исследования состоит в том, полученные выводы найдут свое отражение в обобщающих работах по ономасиологии, литературной ономастике, системном анализе антропонимической лексики. Интерпретируемый материал может быть использован при составлении антропонимического словаря писателя. Результаты работы могут найти применение при разработке вузовских курсов «Лингвистический анализ текста», «Литературная ономастика», в спецкурсах и спецсеминарах по стилистике художественного текста, а также в общефилологических курсах, посвященных творчеству М.А. Булгакова. Данное исследование может представлять определенный интерес для лексикологов, имеющих отношение к ономастической стилистике, так как в нем рассматривается характер преобразования слова в художественном тексте, системность словоупотребления писателя, своеобразие семантики имени собственного.
Проблема имени оказывается в фокусе внимания самых разных наук: собственно филологии (лингвистики, литературоведческой поэтики), истории, географии и философии. Ещё в начале XX столетия появился ряд фундаментальных исследований по философии имени (труды С.Н. Булгакова [1993], А.Ф. Лосева [1982], П.А. Флоренского [2000; 2000(а)]). Позднее, во вторую половину века, интерес к проблемам, связанным с именем, не только не угас, но, напротив, продолжал расти. Первые работы, посвященные изучению феномена имени, показали сложность и неоднозначность вопроса.
Имена собственные — своеобразная лексико-грамматическая категория, которая исследуется сегодня в разных аспектах. В работах С.И. Зинина [1972; 1994], В.П. Нерознака [1978], В.А. Никонова [1974; 1983; 1988], Д.Н. Руденко [1988], А.В. Суперанской [1976; 1978; 1990; 1993; 2001], А.В. Сусловой [1985] рассматривается специфика антропонима как языковой категории, структура его значения, особенности создания и функционирования в языке и речи. Так, в монографии В.А. Никонова «Имя и общество» [1974] одна из глав посвящена особенностям функционирования литературной антропонимии. Автор анализирует сущность феномена литературного имени, его роль в организации художественного текста.
В лингвистическом исследовании А.В. Суперанской «Общая теория имени собственного» [1973] осмысляются основные проблемы теории собственного имени, рассматриваются факторы, влияющие на превращение собственного имени в средство поэтики, дается предыстория научного изучения онимии художественного текста. В книге «Структура имени собственного» [1976] автор характеризует современное антропонимическое пространство, формулирует основные пути ономастического исследования, выдвигает и обосновывает мысль, что «целесообразно говорить не о семантике, а об информативности имен собственных» [Суперанская 1976: 45].
Описание семантики и основных структурных типов фамилий, отчеств, имен и прозвищ интересно представлено в трудах Л.П. Калакуцкой [1994; 1996], Р.Ю. Намитова и А.Н. Абрегова [1998], Н.К. Фролова [1994; 2000], А.Я. Шайкевич [1996], Л.М. Щетинина [1964; 1968; 1994]. Социальная обусловленность антропонимии, способы и средства выражения эмоционально-экспрессивных оттенков личного имени исследуются в работах А. Вежбицкой [1997], Е.Ф. Данилиной [1969; 1970; 1974; 1979], А.Ю. Карпенко [1980], Б.С. Шварцкопф [1976]. Официальные и неофициальные формы антропонимов, их стилистическая дифференциация, продуктивные способы образования фамилий и имен в русском языке, антропонимия в территориальном и социальном аспектах рассматриваются в работах К.В. Бахнян [1981], А.В. Никонова [1974; 1982; 1988], Н.Н. Парфеновой [1997; 1999], А.В. Суперанской [1990; 1997; 2001].
Проблемы ономастики привлекают все большее внимание лингвистов. В работах последних лет ставятся вопросы, касающиеся самой природы номинации, проводится анализ формальных средств, отличающих номинацию от предикации. Изучению процессов номинации в ономастике посвящены работы М.В. Голомидовой [1987; 1998; 1991], В.М. Калинкина [2000; 2001], Г.С. Непряхиной [1991], Л.В. Разумовой [2001; 2002], М.Э. Рут [1991; 1992; 1994], Д.С. Сетарова [1984], А.Е. Фроловой [1993], Н.К. Фролова [1991; 1999; 2001]. Исследователи определяют сущность и специфику номинативного процесса, наблюдают за принципами и способами воплощения мотивировочных признаков в антропонимах [Непряхина 1991; Разумова 2001, 2002; Рут 1991, 1994; Фролов 1991, 2001] и топонимах [Голомидова 1987, 1991; Рут 1992]. Изучению общих закономерностей образования ономастических единиц посвящены диссертационные работы А.Д. Адиловой [1996], Р.Х. Гарраповой [2000], Л.В. Грибановой [2002], И.Г. Лебедева [2001], Е.Е. Хазимуллиной [2000], В.В. Стародубцевой [2003].
В ономастике известны работы, посвященные употреблению имён собственных в языке и речи. В исследованиях определяется место онимов в системе языка и речи, устанавливается специфика их семантики и функционирования. Использование антропонимов в художественном тексте анализируется в работах В.М. Калинкина [1999; 2000; 2001], М.В. Карпенко [1970; 1986], В.А. Кухаренко [1988; 1990] Ю.А. Карпенко [1984; 1986], Э.Б. Магазаника [1969; 1978], В.Н. Михайлова [1981; 1988; 1991], О.И. Фоняковой [1990], А. Фомина [1999; 2001] Н.К. Фролова [1979; 1991; 1999; 2001]. В трудах ономастов изучается ряд специфических проблем, обусловленных своеобразием антропонимии в языке и речи: стилистические функции антропонимов в художественной литературе [Веселова 1998; Винниченко 1998; Магазаник 1969; Фролов 1979], поэтика имен собственных и широкий контекст [Андреева 1995; Магазаник 1978; Фонякова 1990], соотношение ономастикона поэтического и реального, системность поэтической ономастики и её роли в создании подтекста всего произведения [Михайлов 1988; Ульянин 2001; Фролов 1999, 2001]. Связи антропонимической системы художественного произведения с его образной системой, а также способам создания литературного антропонима и его включения в текст посвящены работы Л.В. Гришковой [2001], В.В. Громовой [2004], В.М. Калинкина [2000, 2001], М.Ч. Ларионовой [2004].
Среди публикаций по литературной ономастике отличаются своеобразием предлагаемых решений работы Э.Б. Магазаника [1969; 1978]. Автор считает возможным разграничить ономастилистику (изучение колорита, специфики каждого имени собственного) и ономапоэтику (изучение роли собственного имени в произведении в целом). Интересны наблюдения ученого над звуковой инструментовкой антропонимов в художественном тексте.
Ряд исследователей проблем литературной ономастики указывают на ее специфику по отношению к ономастике в целом [Ю.А. Карпенко 1986; В.М. Калинкин 1999, 2000]. Так, В.М. Калинкин выделяет следующие отличия поэтонимов от собственных имен: 1) поэтонимами обозначаются не реальные предметы, а идеальные образы вымышленных или реальных объектов, названных именем собственным; 2) поэтонимы отличаются принципиальной динамичностью содержания, неустойчивостью относительно принадлежности к ономастической или апеллятивной лексике; 3) в поэтониме, в отличие от реальных имен собственных, в семантической сфере «поэтических» созначений доминирует эстетическая функция [Калинкин 2000: 7].
Большое количество работ посвящено исследованию антропонимического пространства в произведениях классиков русской и советской литературы: Н.В. Гоголя [Карпенко 1958; Михайлов 1954; Успенский 1972; Кондакова 1999, 2001], Ф.М. Достоевского [Успенский 1972; Горбаневский 1988; Семёнов 1995], Л.Н. Толстого [Магазаник 1969; Силаева 1986; Горбаневский 1988; Фролов 1990, 1991], М.А. Шолохова [Горбаневский 1988; Данилина 2000; Фролов 1994, 1999, 2001]. Известны работы, в которых изучается функционирование антропонимов в художественных текстах для детей [Липихина 2002, 2003, 2004], в поэтических текстах [Мысык 1988; Жогина 1997; Мартыненко 2000, 2002; Шарапилова 2000], в произведениях фольклора [Мокиенко 1980, 1989; Головина 2000, 2001; Рацен 2000].
На сегодняшний день отсутствует целостное системное описание антропонимической системы романа М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита» и всех черновых вариантов этого произведения. Антропонимия итогового текста подверглась лишь фрагментарному анализу. Среди немногочисленных лингвистических трудов, посвященных антропонимии М.А. Булгакова, следует выделить работы Г.Ф. Ковалева [1996; 2002], затрагивающие проблему автобиографизма ономастического творчества писателя, статью А.В. Белой [1990], в которой рассматриваются некоторые случаи антропонимической номинации на «московских» страницах романа «Мастер и Маргарита». Интересные наблюдения о гоголевских реминисценциях в булгаковском творчестве, начиная с «Записок на манжете» и заканчивая «Театральным романом» и «Мастером и Маргаритой», сделаны в исследованиях Ю.В. Кондаковой [1999, 2001]. О.Ю. Устьянцева, интерпретируя материалы дневников, документов и частной переписки автора, разгадывает зашифрованные имена (криптонимы) в романах «Белая гвардия», «Мастер и Маргарита» и «Театральный роман» [2002].
В целом антропонимия романа М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита» изучена недостаточно, поскольку исследование имятворческого процесса, отраженного в текстах разных редакций романа «Мастер и Маргарита», история формирования антропонимического пласта произведения находятся за пределами активного интереса лингвистов. Однако диахронный анализ онимической лексики романа расширяет знания исследователя не только о творческом процессе писателя, но и о самом произведении, его деталях, тончайших нюансах.
Изучение творческого наследия М.А. Булгакова началось сравнительно недавно, хотя первая публикация романа «Мастер и Маргарита» состоялась в 1966 году. В опубликованном тексте было изъято более шестидесяти страниц, но, несмотря на это, он был замечен и в сокращенном варианте перепечатан за рубежом.
Первые отзывы о «закатном» романе появляются в 1960-х годах. О нем пишут противоречиво, что отчасти объясняется необычностью его судьбы: вся история произведения — это история его забвения. Выпавший из истории литературы, он стал принадлежностью сразу двух эпох: прошлой по времени создания, настоящей — по времени актуализации. Однако прочитан он был, прежде всего, как роман современный не только читателями, но по большей части и критикой, и это в немалой степени способствовало произвольности его толкований [Утехин 1979: 198].
В конце 1960-х годов критика негативно оценила роман, обвиняя Булгакова в абстрактном гуманизме, в его «несвоевременности» для 1930-х годов. Так, Л. Скорино высказывает мнение о том, что мир романа далек от современности и её проблем, демонстративно ирреален и потому свидетельствует о растерянности автора, о его непонимании трудного, но героического времени, в котором ему пришлось жить. Слабую художественность романа исследователь объясняет расхождением Булгакова с эпохой, которую он не понял и поэтому не смог раскрыть её главные коллизии. Л. Скорино полагает, что позиция М.А. Булгакова ошибочна, поскольку она утверждает пассивность как жизненный принцип [Скорино 1968: 30—31].
С конца шестидесятых годов интерпретация шла по пути расширения смысла произведения. Однако от взгляда некоторых исследователей ускользал важнейший этико-философский пафос, другие заменили его демонологией, тем самым, обедняя звучание текста. Так, Г. Макаровская и А. Жук истолковали роман как чисто сатирическое произведение, оставив без внимания историко-философские страницы романа [Макаровская, Жук 1968: 12]. Показательным для критики этого периода является высказывание: роман «Мастер и Маргарита» — «...это арена, где сходятся в жестоком поединке Мастер и Воланд» [Альтшулер 1968: 5]. В критике 1960-х было распространено мнение о том, что мастер вызывает жалость: «Не гордость, а скорее жалость вызывает этот святой отшельник, ослепленный призраком абсолютной свободы творчества» [Мотяшов 1968: 23].
В исследованиях делаются первые попытки толкования оригинальной формы романа, своеобразие которой видели в совмещении реального и фантастического, сатирического и романтического, в смешении временных координат. Так, П.В. Палиевский, подчеркивая актуальность философского звучания произведения, говорит о том, что роман явился завершением долгой традиции русской прозы [Палиевский 1969: 23]. К. Симонов в предисловии к сочинениям Булгакова назвал роман «Мастер и Маргарита» романом в романе, и с тех пор это понятие прочно утвердилось в работах литературоведов в разных вариантах: «метароман», «двойной роман», «роман-утопия», «роман-миф» [Симонов 1968: 7].
К началу 1980-х изучение романа «Мастер и Маргарита» начинает принимать систематический характер. Так, в 1978 году появляется работа И.Ф. Белзы «Генеалогия «Мастера и Маргариты»», где ведущим стал историко-генетический принцип изучения текста. В отличие от фактологического (биографического) подхода, исследователь рассматривает произведения Булгакова через «факты» литературной и культурной значимости, которые оказали непосредственное влияние на формирование его художественной системы.
И.Ф. Белза полагает, что через специфическое объединение разных форм искусства (литературы, музыки, архитектуры) возникает «генеалогическая» связь «Мастера и Маргариты» с мировой культурой. Автор отмечает: «...нельзя назвать никакого прототипа Маргариты и других персонажей, так как творчество писателя не имеет прямого отношения к существующей реальности» [Белза 1978: 187].
Несомненный интерес представляет работа И.Л. Галинской «Загадки известных книг» (1986), где проанализированы философские позиции писателя, его взгляды на мир и место человека в нём. Автор пытается определить «скрытое» философско-эстетическое содержание романа «Мастер и Маргарита». В книге рассказывается о результатах расшифровки неявных идейно-эстетических основ, «темных» мест романа, поднимается вопрос о прототипах мастера, Маргариты, Воланда, затрагивается проблема литературных реминисценций в творчестве писателя [Галинская 1986].
Начиная с 1980-х гг. изучение литературных традиций «Мастера и Маргариты» становится одним из перспективных направлений литературоведения. Сегодня существует целостный подход, связывающий булгаковский текст с определенной группой источников его исторической, современной и демонической линии. Эти исследования интерпретируют роман с точки зрения его филологической основы, метафизики, идейной наполненности. Так, А. Вулис выявляет связи «Мастера и Маргариты» с готическим и плутовским романом, а также с «Человеческой комедией» О. Бальзака; прослеживает влияние Гофмана на формирование булгаковского произведения [Вулис 1991; 1991(а)]. Б.В. Соколов отмечает, что в «закатном» романе М.А. Булгакова отразились влияния Сергея Булгакова, Владимира Соловьева, Николая Бердяева и Павла Флоренского [Соколов 1991; 1991(а); 1997; 2000]. В ряде работ показана связь между романом «Мастер и Маргарита» и «Божественной комедией» Данте Алигьери [Белза 1978; Маргулов 1991].
Проблема интертекстуальности булгаковских произведений рассматривается в работах Е.А. Яблокова [1994; 1997; 2001]. По мнению исследователя, в романе «Мастер и Маргарита» наблюдается «...связь творчества писателя с художественно-культурным интертекстом в двух его разновидностях: в аспекте мифопоэтической традиции и в аспекте влияния старших писателей-современников» [Яблоков 1997: 5].
М.О. Чудакова объясняет художественную специфику литературных произведений Булгакова личностными особенностями автора и влиянием биографии на его творчество [1974; 1985; 1989]. Особое место в булгаковедении занимает её работа «Жизнеописание Михаила Булгакова» (1989), построенная на анализе документов, рукописей, дневников, писем писателя. Последнее время автора интересует «опыт реконструкции текста» романа «Мастер и Маргарита» [1977; 1983; 1991].
Доминантой работы Л. Яновской «Творческий путь Михаила Булгакова» (1983) является утверждение того, что только неординарная личность самого писателя стала основой романа «Мастер и Маргарита». Литературную необычность художественных образов исследователь объясняет фактами писательской биографии. Исследователь, анализируя биографический материал, приходит к мысли: «...интуиция не может заменить архив», а значит «Булгаков все-таки не богословские вопросы решал, Булгаков решал свои художественные задачи» [Яновская 1983: 248]. А.П. Казаркин считает проекцию биографии на творчество писателя ошибочной: «...опасно проецировать биографию на художественный мир: этим уничтожается его многомерность, понижается художественная ценность произведения» [Казаркин 1988: 45].
Ощутимая потаённость авторского замысла побуждает исследователей обратиться к разгадыванию намеренной закодированности смыслов романа «Мастер и Маргарита». В этом свете о произведениях мистического автора пишет М. Микулашек [1992], нацеливает на расшифровку его криптограмм О. Костанди [1998] и О.Ю. Устьянцева [2000; 2002], значение повторяющихся знаков, выстраивая картину лейтмотивов, истолковывает Б. Гаспаров [1994; 1998]. Традициям литературной мистификации, разгадыванию текстовых и подтекстовых «загадок» посвящены работы А. Баркова [1991; 1996; 1998] и С.В. Никольского [1999; 2001].
Поэтике «закатного» романа посвящены статьи и монографии В.В. Химич [1995; 2000; 2003]. В её работах рассматриваются булгаковские принципы художественного освоения реальности, выявляются важнейшие закономерности художественной системы писателя. В.В. Химич отмечает глубину философской мысли, неоднозначность в восприятии и трактовке образов, мифологизм, романтизм, сложность проблематики и поэтики романа «Мастер и Маргарита».
Перечисленные работы свидетельствуют о том, что творческое наследие М.А. Булгакова рассматривалось в основном литературоведами. При всем различии авторских подходов к изучению романа «Мастер и Маргарита» они изначально были ориентированы на анализ его поэтической структуры. Следует отметить, что элементы антропонимических исследований находят отражение в некоторых литературоведческих трудах, где ономастика рассматривается главным образом при обсуждении таких вопросов, как прототип персонажа (Барков [1991, 1998], Мягков [1986, 1993], Подгаец [1990, 1991], Чудакова [1983, 1989]), генеалогия образов в контексте русской и мировой литературы (Барков [1996], Белза [1978; 1991], Зеркалов [1984; 1998], Кривонос [1993], Лакшин [1989]), творческая полемика и сюжетный параллелизм (Баллонов [2000; 2001], Галинская [1986], Жданова [2003], Йованович [1992], Капрусова [2001], Казаркин [1979, 1988], Лурье [1987], Немцов [2002], Чудакова [1979; 1985], Яновская [1983; 1991; 2002]). Тем не менее, обращение к ономастическому творчеству писателя позволит найти ответы на назревшие в булгаковедении вопросы.
Поэтонимы романа М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита» отличаются оригинальностью, необычностью и, безусловно, представляют интерес для исследователя. Антропонимический фонд текста отражает специфику основных тем и микротем романа, особенность проявления его мотивной структуры, своеобразие художественного воплощения наименований персонажей. Изучая мотивы выбора имени, мы пытаемся проникнуть в авторскую мастерскую, увидеть его работу над словом. Исследование именований героев разных редакций романа позволит выявить закономерности авторского именословия, осознать его смысловую направленность.
В этой связи целью исследования явилось комплексное изучение антропонимического пространства романа М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита», включая предшествующие основному варианту тексты, анализ мотивации выбора антропонимического материала в его динамике.
В соответствии с поставленной целью предлагается решение следующих задач:
1. Определить принципы наименования персонажей романа М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита».
2. Предложить анализ художественной специфики разножанровых антропонимических пластов произведения.
3. Проследить ономасиологические процессы в языковой и речевой действительности, отражающей индивидуальное имятворчество М.А. Булгакова.
4. Сопоставить варианты назывных конструкций разных редакций романа «Мастер и Маргарита».
5. Выявить приёмы наименования персонажей с учетом динамики их функционирования.
Материалом исследования послужили именования (личные имена, отчества, фамилии) персонажей, извлеченные из романа М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита» и его черновых вариантов. В нашем распоряжении оказалось около 1050 антропонимических единиц. Из последней, известной широкому кругу читателей, редакции материал извлечен в количестве 222 единиц.
Почерпнутая из теории триединства Вселенной П.А. Флоренского идея трёхуровнего Бытия (см. об этом работы Соколова [1991, 1997]) реализуется у М.А. Булгакова в виде трех повествовательных планов: реалистического, библейского и мистического, в каждом из которых имеется свое антропонимическое пространство. Трёхмирной структуре булгаковского романа соответствует три ряда имен персонажей. Обобщенно именник исследуемого текста группируется следующим образом: 1) имена, связанные с земной темой повествования, — 162 единицы; 2) имена, связанные с библейской темой повествования, — 33 единицы; 3) имена, связанные с мистической темой повествования, — 27 единиц.
Разветвленную систему имен персонажей романа «Мастер и Маргарита» формируют онимы, заимствованные из реального именника описываемой эпохи, и онимы, придуманные писателем. Антропонимикон земной темы повествования представлен реальными и искусственно созданными именами. Узуальные (зафиксированные в реальном национальном именнике) онимические единицы составляют 88% от общего числа антропонимов. Употребление готовых номинаций в новой семантической функции может быть оценено и как выбор имени, и как его создание, поскольку в определенном контексте у узуального онима происходит трансформация смысла. Заданный автором контекст влияет на семантическую структуру имени реального ономастикона и «создает» новое значение, мотивированное всей художественной системой. Узуальная семантика лексемы, лежащей в основе вторичных именований, служит толчком к выявлению различных оттенков смысла, которые могут быть выявлены лишь путем анализа всего художественного произведения. Поэтому антропонимы, взятые из реального именника, считаем возможным рассматривать как часть индивидуально-авторской антропонимической системы.
Антропонимические единицы ирреального мира романа (библейского и инфернального) в наших материалах также представлены двумя пластами онимов: искусственно созданные автором и реальные имена. Последние являются именами, закрепленными за культурным тезаурусом определенной эпохи, и делятся на две группы: а) имена реальных исторических лиц (Гай Кесарь Калигула, Кант, Мессалина, Штраус, Тиверий), б) имена собственные мифологических, библейских, литературных персонажей (Адонис, Аттис, Вицлипуцли, Озирис, Бегемот). Имена, содержащие «культурную» информацию, имеют кодовый характер, поскольку предполагают знание связанного с ними прецедентного текста (или исторического контекста). Особенности функционирования подобных имен связаны с наложением на хранящуюся в нашей памяти информацию новой, содержащейся в структуре текста и его составляющих.
Антропонимы первых черновых редакций романа в количестве 828 единиц извлечены из следующих источников:
1) Булгаков М.А. Князь Тьмы // Неизвестный Булгаков. М., 1992. С. 17—56 (1928—1929 гг.).
2) Булгаков М.А. Князь Тьмы // Неизвестный Булгаков. М., 1992. С. 56—97 (1930 г.).
3) Булгаков М.А. Князь Тьмы // Мастер и Маргарита. М., 1999. С. 161—187 (1939—1940 гг.).
4) Булгаков М.А. Великий Канцлер // Слово. 1991. № 4—10 (1928—1929 гг.).
5) Булгаков М.А. Из первой редакции «Мастера и Маргариты»: фрагменты реконструкции // Литературное обозрение. 1991. № 5. С. 18—23 (1928—1929 гг.).
6) Булгаков М.А. Черный маг, Копыто инженера // Мастер и Маргарита. М., 1999. С. 62—105 (1928—1929 гг.).
7) Чудакова М.О. Опыт реконструкции текста М.А. Булгакова // Памятники культуры: Новые открытия. Ежегодник, 1977. М., 1977. С. 93—106 (1928 г.).
8) Булгаков М.А. Копыто инженера // Памир. 1984. № 7. С. 44—64 (1928—1929 гг.).
9) Булгаков М.А. Якобы деньги: Из черновых тетрадей романа «Мастер и Маргарита» // Даугава. 1983. № 10. С. 117—125 (1928—1929 гг.).
10) Непрочитанный Булгаков. К 100-летию со дня рождения. Из архива писателя. «Мастер и Маргарита». Черновые варианты романа / Публикация В. Лосева // Москва. 1991. № 5. С. 187—201 (1930 г.).
11) Булгаков М.А. «Мастер и Маргарита»: ранние фрагменты // Наше наследие. 1991. № 3. С. 58—76 (1932—1933 гг.).
12) Булгаков М.А. Великий Канцлер // Мастер и Маргарита. М., 1999. С. 105—161 (1932—1933 гг.).
13) Булгаков М.А. Великий Канцлер (черновые редакции романа «Мастер и Маргарита»). М., 1992. 544 с. (1934—1937 гг.).
14) Булгаков М.А. Последний полет // Наше наследие. 1991. № 3. С. 76—77 (1934—1937 гг.).
16) Булгаков М.А. Великий Канцлер // Мастер и Маргарита. М., 1999. С. 105—161 (1934—1937 гг.).
17) Булгаков М.А. Последний полет // Слово. 1991. № 9. С. 26—29 (1937 г.).
18) Главы из романа «Мастер и Маргарита» (1938—1939 гг.) // Неизвестный Булгаков. М., 1992. С. 100—291 (1938—1939 гг.)
Привлеченные для анализа источники объективно отражают развитие антропонимического фонда романа «Мастер и Маргарита», дают представление об условиях адаптации поэтонимов, возникших на разных этапах формирования художественного текста.
Роман «Мастер и Маргарита» создавался Булгаковым на протяжении 12 лет, имел разные редакции, много вариантов названий, однако закончен не был. В середине 1960-х годов возникла необходимость поиска «канонического» текста романа с целью публикации «Мастера и Маргариты». Ставшее возможным после этого изучение произведения оказалось тесно связано с изучением его творческой истории.
Существует ряд ученых, занимающихся историей создания романа Булгакова. Наиболее авторитетными являются исследования М. Чудаковой [1976], Л. Яновской [1991], Б. Соколова [1991], В. Лосева [1992]. Каждый из них, имея доступ к разным материалам, обладая собственным пониманием творчества писателя в целом и романа в частности, по-своему толкует историю «Мастера и Маргариты». Отсюда разногласия в определении количества редакций романа, а значит, и изменений замысла автора в процессе создания произведения.
О времени начала работы над произведением ведутся споры. Сам автор датирует время написания по-разному: 1929—1931, 1928—1937, 1929—1938 гг. Нам представляется верным суждение Е.С. Булгаковой, которая полагает, что в 1928 г. Булгаков обдумывал содержание романа, собирал материалы, делал черновые наброски, а в 1929 г. — приступил к написанию. По свидетельству булгаковедов, роман «Мастер и Маргарита» писатель мог задумать в тот момент, когда решалась судьба другого его романа «Жизнь господина де Мольера» (1927—1928) [Лосев 1992: 407; Яновская 1991: 41—45].
Рукописи романа 1929 г. были, как известно, большею частью уничтожены автором. Сохранились лишь две тетради с черновым текстом и часть листков из третьей тетради. Первая и вторая тетради представляют собой разные варианты романа, поскольку главы в них повторяются. Из первой тетради полностью сохранились черновики последних четырех глав — с XII по XV. Из второй тетради полностью не сохранилось ни одной главы. Остались нетронутыми значительные части текста из второй и третьей глав («Евангелие от Воланда», «Шестое доказательство»). От третьей тетради сохранилось четырнадцать частично уничтоженных фрагментов текста (примерно третья часть листа). Оставшиеся фрагменты попыталась восстановить М.О. Чудакова. Обработанные и реконструированные тексты были напечатаны в журналах «Вопросы литературы» [1976, № 1], «Литературное обозрение» [1991, № 5], «Слово» [1991, № 4—10]. Пользуясь архивными материалами, М. Чудакова определяет фабулу первоначальной редакции, состав её героев, источники, которыми пользовался писатель при работе над романом: Ренан Э. «Жизнь Иисуса», Фаррар Ф. «Жизнь Иисуса Христа», Орлов М. «История сношений человека с дьяволом», словарь Брокгауза и Ефрона.
Все сохранившиеся рукописи, относящиеся к 1928—1929 гг., нами условно названы «первой редакцией романа» (Р.I.).
Из материалов, уничтоженных автором в марте 1930 года, сохранилась две тетради, одна из них имела заголовок: «Черновики романа. Тетрадь II». Оставшийся заголовок имеет большое значение, ибо точно указывает на последовательность работы над романом. Материалы этой тетради, скорее всего, являются началом второй редакции. В целом замысел первой редакции переносится во вторую. В этой редакции получает свое начало и развитие тема зависти, в частности, зависти бездарности к таланту. Формирование этой темы связано с появлением нового персонажа — поэта Рюхина.
Вторая тетрадь имеет авторский заголовок: «Черновики романа. Тетрадь I. 1929—1930 год». Из второй тетради сохранились тексты с первой по четвертую главу, часть текста седьмой и пятнадцатой глав, а так же отрывки текста из других глав произведения. Материал, сосредоточенный в этих двух тетрадях, и часть черновых набросков, сохранившихся после уничтожения записей в марте 1930 года, может быть соотнесен, по мнению М.О. Чудаковой [1976(а): 221] и В. Лосева [1992: 407], со второй редакцией произведения (Р.II.).
Возвращение Михаила Афанасьевича к роману о дьяволе состоялось в 1932 году. В новой тетради на титульном листе автор написал: «М. Булгаков. // Роман. // 1932». В отредактированном тексте появились новые герои, среди них двойник автора и одновременно независимая личность, со своим характером и отчасти своей историей, появилась и Маргарита. В 1932 году М.А. Булгаков написал семь глав. Главы «исторические» писатель не поместил в текст, возможно, они уже сложились, и он не стал их фиксировать в новом варианте романа. С февраля 1934 г. вновь наступает перерыв. Этой датой, видимо, завершается работа над третьей редакцией текста (Р.III.).
30 октября 1934 года М.А. Булгаков начинает новую тетрадь знаменательной фразой: «Дописать раньше, чем умереть!». В ней он дописывает ряд глав, некоторые переписывает, внося изменения и дополнения, иногда весьма существенные. Тем самым была завершена работа еще над одной редакцией — четвертой по счету (Р.IV.). В этом варианте романа окончательно определяются фигуры Маргариты и поэта. Одной из основных в романе становится тема любви.
В 1937 году М.А. Булгаков приступил к новой редакции романа — пятой (Р.V.). На титульном листе автором была сделана следующая запись: «М. Булгаков. // Князь тьмы. // Роман // Москва // 1928—1937». Всего было написано тринадцать глав, причем последняя глава — «Полночное явление» — была оборвана на фразе: «Имени её гость не назвал, но сказал, что женщина умная, замечательная» [Чудакова 1976: 229]. Пятая редакция, относящаяся к первой половине 1937 года, сохраняет структуру предыдущей, четвертой редакции и содержит лишь незначительные с ней расхождения.
Осенью 1937 года М.А. Булгаков вновь корректирует роман. На титуле впервые появилось название — «Мастер и Маргарита» и поставлены даты: 1928—1937 г. Автор больше не оставлял работу — она становится главной в течение всего последующего года. Шестой вариант романа (Р.VI.) составлял шесть тетрадей рукописного текста и, по сути, явился второй полной редакцией. Эта редакция была закончена 22 мая 1938 г. и состояла из тридцати глав. В одной из тетрадей этого года впервые появляется эпиграф из «Фауста» [Чудакова 1976: 243]. Фигура Мастера, конспективно намеченная автором в третьей редакции, в шестой сформировалась полностью. Окончательно определяется и его структура — роман в романе; автором одного из них является мастер.
В июне 1938 года писатель диктует последний и единственный машинописный вариант романа — так создается седьмая редакция (Р.VII.). В этом варианте текста автор затрагивает важную проблему — дуализм мира, состоящий в том, что добро и зло не могут существовать друг без друга. Весной 1939 года М.А. Булгаков приступает к частичной переработке седьмого варианта текста. Правился он до самой смерти писателя (Р.IIX.) — до 10 марта 1940 года. В архиве автора осталось восемь редакций романа «Мастер и Маргарита». Все, что «пережил писатель на своем веку — и счастливого, и тяжелого, — все свои самые сокровенные мысли и открытия, всю душу и весь талант отдал он роману. И родилось творение необыкновенное» [Бабарыкин 1991: 69].
Уточнение предыстории произведения позволяет определить основные этапы создания текста, развитие историко-литературных концепций писателя, проникнуть в замысел художника, определить характер антропонимического материала окончательного варианта романа «Мастер и Маргарита». Восстановление некоторых аспектов истории текста дает возможность установить закономерности формирования писателем литературного ономастикона, уточнить специфику номинативных процессов в определенные периоды творческой деятельности Булгакова.
Попытки осмысления онимического материала исследуемого романа связаны с использованием традиционных в лингвистике методов исследования. При анализе антропонимических единиц, прежде всего, был применен описательный метод, предполагающий соблюдение ряда требований: четкое представление об избранном предмете исследования, последовательность описания, систематизация группировки или классификации, характеристика материала в соответствии с поставленной исследовательской задачей [Кодухов 1968: 107]. Характер описания, его конкретные приёмы, а также организация материала и его задачи диктуются обычно целевой установкой исследования.
В ходе анализа фактического материала был использован структурный метод, под которым понимается комплексное исследование морфемной и словообразовательной структуры имен [Непокупный 1986: 36]. С помощью этого метода были выявлены онимические модели и аффиксы, их заполняющие, определены потенциальные возможности словообразования для реализации эстетической функции онимов. Под эстетической функцией понимается участие онима в создании образности художественной речи.
В изучении антропонимов романа «Мастер и Маргарита» важное место отводилось этимологической интерпретации частной системы именования персонажа. Поэтому в работе применялся этимологический метод, подразумевающий установление этимона имени собственного. При этимологическом анализе номинаций обычно выявляется исходный этимон слова, лежащий в его основе. В работе этот метод широко использовался при анализе семантики апеллятива, послужившего источником онима.
При установлении специфики антропонимического материала исследуемого романа и его черновых редакций был применен сравнительно-сопоставительный метод, сущность которого заключается в характеристике сопоставляемых антропонимических единиц, их сравнения с целью обнаружения общего и частного в языковой структуре текста. С помощью этого метода было установлено сходство/различие антропонимических полей разных вариантов текста, определены некоторые закономерности в имятворческой деятельности писателя. Из множества приемов сравнительно-сопоставительного метода в работе активно использовался прием интерпретации, при котором антропонимы анализировались в соответствии с особенностями языка художественного произведения.
Исследование роли антропонимов в организации художественного пространства произведения неизбежно требует применения стилистического метода, который используется при изучении «функциональных разновидностей языка, их средств и особенностей употребления» [Головин 1973: 273].
Из общенаучных методов был употреблен статистический метод, основанный на количественной стороне интерпретации материала исследования и заключающийся в простейшем подсчете имен и выделения наиболее употребительных из них.
Структура и объем диссертации. Общий объем диссертационной работы составляет 229 страниц, в том числе 173 страницы основного текста. Работа включает Введение, три главы, Заключение, библиографический список литературы, список словарей и источников с их сокращенными обозначениями, приложение. Во Введении обосновывается выбор и актуальность избранной темы, новизна проведенного исследования, формулируются цели и задачи работы, раскрывается её теоретическая и практическая значимость, дается характеристика анализируемого материала, справка о характере источников, указываются методы исследования. В историографии вопроса представлен обзор научной литературы.
В первой главе раскрываются теоретические положения, послужившие основой для исследования имен собственных, определяется сущность номинации в языке и речи, рассматриваются лингвистические проблемы номинации литературных персонажей, предлагается классификация типов мотивированности антропонимов, определяется специфика онимической лексики в художественном тексте.
Во второй главе исследования предпринимается попытка комплексного (фонетического, словообразовательного, семантического, функционального) анализа поэтонимов романа М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита», характеризуются основные принципы, средства и способы авторской номинации, определяются связи антропонимикона анализируемого произведения с его образной системой, а также способы и приемы создания и включения в текст литературного онима, устанавливается специфика именований персонажей в разножанровых антропонимических пластах романа.
Третья глава работы посвящена интерпретации антропонимического материала, извлеченного из восьми черновых редакций романа «Мастер и Маргарита», установлению мотивов именования персонажей; здесь прослеживаются авторские идеи в отборе онимической лексики, анализируется история становления и пути формирования антропонимикона окончательной редакции романа, выявляются узуальные и оригинальные приёмы наименования персонажей. В Заключении обобщаются основные результаты проведенного исследования.
Апробация результатов исследования. Основное содержание работы изложено в четырех публикациях, докладах и сообщениях: на общероссийской научно-практической конференции «Славянские духовные традиции Западной Сибири» (Тюмень, 1997), межрегиональной научно-практической конференции «Славяно-русское духовное пространство в Сибири» (Тюмень, 2004), а также на научных семинарах кафедры общего языкознания Тюменского государственного университета.
Положения, выносимые на защиту:
1. Литературные антропонимы, являясь стилистически значимой и информативно нагруженной константой художественного текста, играют существенную роль в его восприятии, усиливают его экспрессивность и эмоциональную выразительность, актуализируют обширный пласт сведений экстралингвистического характера.
2. Роман М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита» предоставляет богатейшие возможности для исследования способов индивидуально-авторской организации вымышленной антропонимии. Основы творческой лаборатории писателя заложены в ранних черновых набросках романа, комплексный анализ которых дает возможность установить определенные закономерности создания литературного имени, выявить специфику номинативных процессов в его ономастической деятельности.
3. М.А. Булгаков творчески применял приёмы имянаречения персонажей, учитывая традиции русской классической литературы, веяния современного ему новояза, пропуская через призму собственного восприятия антропонимическую действительность своего времени.
4. Выбор антропонимической единицы регулировался этикой, прагматикой, эстетическими правилами художественного творчества, характером описываемого события, отношением автора к выбору имени литературного героя.
| К оглавлению | Следующая страница |