В последние годы жизни Булгаков жил во вполне приличной квартире, с прислугой. Но ему этого было мало. Хотел еще лучшего жилья. Как-то сказал: «Я не только что МХАТу, я дьяволу готов продаться за квартиру». Ах, Михаил Афанасьевич, Михаил Афанасьевич! Есть слова, которых Можно было бы и не говорить.
Что, людей действительно испортил «квартирный вопрос»? Воланд не сказал главного: души людей — дворцы Божии — превратились в бесовские коммуналки.
Вас еще не удивило обилие одержимых знаменитостей? Но как, как лукавый заимел над ними такую власть? Многие ведь от рождения были христианами!
При крещении священник произносит слова, обращенные к Господу: «Изжени из него всякого лукавого и нечистого духа, сокрытого и гнездящегося в сердце его». Феофан Затворник пишет, что до крещения демон находится в сердце человека, а после крещения действует на него извне, так как в глубину сердца вселяется благодать». Только по особым заслугам грешника перед демоном Бог попускает вновь войти ему внутрь.
В печальном списке «замечательных людей» мы перечисляем только таких, только явно бесноватых. Но сколько еще несчастных позволяет бесам действенно влиять на себя со стороны! Тех, кто попадает в мистическую ситуацию, о которой преп. Иустин Попович пишет: «...некие невидимые силы, желанные или нет, тайно и искусно внедряются в мир человеческих мыслей, ощущений, желаний, намерений, соучаствуют с ними незаметным образом, сотрудничают при создании философии и этики...» Впрочем, бесы могут явиться и во плоти.
...Живописец никак не мог изобразить Христа. В конце концов, поместил его вглубь картины, где Спаситель кажется отдаленным. Где как бы не видна неспособность художника сделать то, что под силу настоящему иконописцу. О, лукавый закон перспективы! Это закон кажимости. Удаленный предмет ведь только представляется маленьким, не являясь таковым на самом деле. На иконе подобного обмана не увидишь.
Какова история картины «Явление Христа народу»! Александр Иванов, который отказался ради своей работы от женитьбы и личного счастья, который провел двадцать лет жизни в подвижничестве и, фактически в затворе, почти закончив грандиозную картину, искусился. Он прочитал книжку Штрауса «Жизнь Иисуса» — богоборческую масонскую галиматью — и, покинув Италию, поехал в Лондон. К Герцену. Неизвестно, что наговорил художнику этот умник, но произошла катастрофа. Пораженный услышанным, Иванов вернулся в Петербург, где ровно через шесть недель умер. Вроде как от холеры. Зачах в два дня... Не Господь ли прибрал его, чтобы с душой несчастного не случилось чего хуже? А ведь в юности, приступая к эскизам будущего произведения, он мечтал создать такую живопись, от взгляда на которую люди станут добрее, лучше, придут к Богу...
Но, конечно, в первую очередь бесовские воздействия очевидны в творчестве живописцев такой страшной судьбы, как, например, у Ван Гога. Представляете, сначала хотел зарезать обожаемого Гогена и зарезаться сам! Вместо этого отсек свое ухо, завернул его в тряпочку и отнес в публичный дом — в подарок любовнице. Вскоре появился автопортрет — с перебинтованной головой и безумным взором. Кстати, его первые припадки буйного помешательства вызывались видом христианского храма.
В клинике для душевнобольных, расположенной в монастыре, где за несчастным художником ухаживают монахини, его доводят до очередного припадка молитвы сестер, его мучают звуки колокольного звона. В конце концов, сумасшедший находит способ достать револьвер. Делает последний мазок на картине «Вороны на пшеничном поле» и стреляет себе в голову. От смертельной раны Ван Гог умирает через три дня. Гроб с телом стоит на биллиардном столе, и никому не приходит в голову вызвать священника... Вскоре после смерти полунищего самоубийцы его картины начинают стремительно раскупаться и расти в цене.
Судьба неудавшегося компаньона Ван Гога — Гогена — складывалась и вовсе по-фаустовски. До тридцати пяти лет он был финансистом, отцом пятерых детей и вел размеренную жизнь добропорядочного французского буржуа. И вдруг осознал, что устал от всех обязательств, от рутины повседневности. Он хочет от жизни праздника. Алчет новых радостей, нового увлечения — живописью, новой любви, славы и счастья. Человек, никогда — ни в детстве, ни в юности — не проявлявший склонности к рисованию, неожиданно бросает ради занятий живописью абсолютно все. Становится словно одержимым. И внезапно меняется. Словно в прежнюю телесную оболочку вселяется иная личность. В письме жене он пишет: «Я просто очерствел, и все происшедшее вызывает во мне лишь отвращение. Мне уже безразлично, что дети меня забывают. К тому же я не вижу никакой возможности когда-либо с ними увидеться, и дай Бог (в оригинале — с маленькой буквы. — Авт.), чтобы мы все умерли».
И еще — о своей «психофизической трансформации: «Тебе следует помнить, что во мне сочетаются две натуры: индеец и чувствительный человек. Чувствительность развеялась, что дает возможность индейцу идти совершенно прямо и твердо». Этот «индеец» ведет ко все более нечеловеческой жизни: «Животное начало, которое в нас, вовсе не заслуживает такого презрения, как это принято считать».
Поиски земного рая привели Гогена на острова Океании. Здесь — сожительство с тринадцатилетней дикаркой, с которой не связывает ничего, кроме «свободной телесной любви, подлинной страсти животной плоти». А потом — смерть. В отчаянии и забвении. И снова — шутка диавола (с коммерческим душком). Полотна нищего художника, скорее напоминающие произведения туземного прикладного искусства, становятся баснословно дорогими.
Один из последователей Гогена — Модильяни — тоже увлекался экзотикой. Он был покорен изысканной грациозностью африканских статуэток маконда. Портреты его современников удивительно похожи на очертания этих черных божков. Но главное их отличие — мертвые глаза. Почти всегда — сплошь залитые единым цветом, без глазного яблока, без зрачка. Такие бывают у разлагающихся трупов. Столь страшные, неживые, вытекающие глаза встречающихся сущностей запомнились многим из тех, кто побывал в состоянии клинической смерти, за чертой нашего мира. Такова печать какого-то особого опыта Модильяни. Здесь словно диавол поиздевался: показал, что многие из окружавших портретиста персонажей — духовно уже мертвы. Что они ничего не видят.
Художника, кстати, при жизни также не признавали. Никто не хотел покупать его полотна. Он голодал, побирался. Все, что добывал, немедленно тратил на алкоголь и наркотики. Модильяни убил себя совсем молодым. И опять — «игра на понижение» неожиданно обрывается посмертной, неслыханной славой, безумными ценами на все, к чему прикасалась рука нищего страдальца. Небрежные почеркушки на салфетках кафе «Ротонда» продолжают дорожать и поныне. Состоятельные люди вкладывают деньги в обрывки расползающейся бумаги, где дрогнувшей — то ли от голода, то ли от бреда — рукой проведена порой всего лишь одна кривая линия. Таковы сокровища диавола, которые на поверку всегда оказываются кучей битых черепков.
А разве не странным был Сальвадор Дали? Он как-то сказал: «Единственная разница между мной и сумасшедшими — это то, что я не сумасшедший». Однако, судя по картинам, — не скажешь... Вот мерзкое насекомое, брюшко которого облеплено муравьями, присосалось к лицу сновидца. Это картина «Великий онанист». Такая же зеленая тварь — на картине «Осквернение гости». Да, это о безобидных кузнечиках художника писал: «Мерзкая тварь! Всю жизнь она преследует меня как наваждение, терзает, сводит с ума». Зато он любил мух. «Более того, обожал, когда они в летнюю жару облепляли его потное тело, и это было, как он признавался впоследствии, одним из стимуляторов его творчества». [23—2, с. 171].
И вот этот повелитель мух, который только что казался облепленным насекомыми трупом, вскакивает. Вдохновение пришло! Через мгновение он уже с самозабвением рисует очередную «расчлененку». Даже слюни текут. Потом запишет в дневнике, что надо как-то бороться с болячками, образовавшимися в результате постоянного слюноотделения в уголках рта.
Один список названий его рисунков и полотен чего стоит! «Чертова лампа», «Летающая ведьма», «Падающая карета», «Бандиты», «Кораблекрушение», «Двор помешанный», «Сумасшедший дом в Сарагосе»...
Босх. О чем говорят его чудовища с рыбьими головами, хвостами, копытами и свиными рылами? Великий фламандец, в отличие от своих итальянских коллег, не резал мертвые тела, изучая строение мышц и костей. Зато он узнал нечто о том, что скрыто не плотью, а гораздо более таинственным покровом. Он видел мир злых бесплотных духов и показал их нам с такой силой достоверности, что картины эти — эсхатология в красках.
То же — кошмары Гойи. Очень часто где-то на обратной стороне своего полотна, чтобы не бросалось в глаза, он писал, обращаясь к тому, кто все равно обязательно прочтет: «Глотай, собака!» Наверно, по-русски, это «трогалло, перро!» точнее было бы перевести так: «Подавись, сатана!» Черный пудель! Тот самый, что изображен на трости Воланда. Он — тут как тут!
Этот пес преследовал, видно, весь его род. Во всяком случае, известно, что психически ненормальными были дед, две сестры и мать художника.
Кстати, иногда все это безумие сказывалось на творчестве художников не столь явно, но не менее разрушительно. В свое время Бердяев подметил: «Ныне живопись переживает небывалый еще кризис. Если глубже вникнуть в этот кризис, то его нельзя понять иначе как дематериализацию, развоплощение... Начинается процесс проникновения живописи за грань материального плана бытия...
В свое время Бердяев подметил это стремление художников (как правило, визионеров) к хаосу. Живопись, писал он, переживает небывалый еще кризис. Если глубже вникнуть в этот кризис, то его нельзя понять иначе, как дематериализацию, развоплощение...
Уже у Врубеля началось жуткое распыление физического тела. У Пикассо колеблется граница изображаемых предметов, те же симптомы и у
футуристов. Откуда эта зыбкость, эта вибрация миража? Откуда передается этот тремор? От кого трясучка рук? Как будто от того, кто с огромным усилием поддерживает свое собственное пребывание в устойчивом бытии. Словно демон, с трудом удерживающий перед глазами художника относительно стабильную и похожую на правду картинку, дрожит от изнеможения.
Вот еще один очень знаковый пример: «...это случай с Луисом Гаспарету из Бразилии, чей отец был спиритом. В Луиса, когда ему было 13 лет, «вселились души» 44 художников из прошлого — от Да Винчи до Пикассо. Он может за 5 минут нарисовать нечто похожее на работы этих известных художников. Когда дух входит в него, Луис весь дрожит и корчится, совершенно теряя понимание окружающего мира. Он может рисовать только в темноте. Демоны для рисования используют обе руки и даже правую ногу этого страдальца...» [55]1.
О подобном феномене писал в свое время и Николай Евреинов. Некий Мариан Грушевский «с детских лет страдал галлюцинациями и навязчивыми идеями. Его вдруг начало преследовать желание рисовать, как если бы к тому толкала его неведомая воля, так как он понятия не имел о технике рисования. Профессор Ости загипнотизировал Грушевского в присутствии целого ряда врачей и довел его до состояния транса. Едва только Грушевский пришел в такое состояние, как он мгновенно схватил один из заготовленных карандашей и стал со сверхъестественною быстротою набрасывать портрет какого-то мужчины. Этот опыт был повторен потом неоднократно и каждый раз (даже когда он производился в абсолютной темноте) проходил с одинаковым успехом, несмотря на то, что Грушевский, в нормальном состоянии, не мог скопировать даже то самое, что он так виртуозно создавал в трансе»2.
Однажды я брал интервью у известного психиатра Ф.В. Кондратьева. Обратил внимание на жутковатые полотна, которыми увешаны стены его кабинета. Оказалось, написаны они лечившимися здесь художниками. Вот девочка с косичками, подобрав платьице, идет по гробам. Идет прямо в пасть огромному чудищу с как бы незрячими, без зрачков, медными глазами... А вот — удивительное дерево. Растут на нем глаза. Они смотрят на тебя отовсюду...
Пораженные духовно художники действительно видят все это. И заставляют видеть нас. Этот феномен поясняет рассказ из жития Макария Египетского о женщине, в которой все видели животное. Старец сказал своим ученикам: «Вы смотрите не своими глазами... она не превратилась в лошадь, а только глазами обольщенных кажется такою». В этой связи профессор Ф. Кондратьев рассказал мне такую историю: «С одним моим знакомым произошло несчастье. Он попал в психиатрическую клинику, где я проведывал его. Однажды мы беседовали, и он иногда осенял себя крестным знамением. А потом позвонил мне и сказал: ты ничего не заметил? Обратил внимание, что я крестился? Когда мы разговаривали, ко мне приближался голос и говорил: «Выколи ему двумя пальцами глаза». И я тут же крестился. Он сразу отступал.
Какова символика момента! Бес науськивал именно выколоть глаза. Не нравится лукавому взгляд православного ученого... А демонический мир ведь уже изменил мировоззрение миллионов. В жизни сатаниста Н., о котором мы уже рассказывали, произошло так называемое самопосвящение. Однажды его родной дедушка дал ему почитать «Черную библию» Антона Лавэя. И после этого — началось.
Н.: «Ночью между двумя и тремя часами — я проснулся покурить. Чувствую, что кто-то стоит перед кроватью. Мужчина — а глазу него нет, вместо них горит красный огонь. Он назвал цифровой код. В первый раз мне стало страшно. И я закричал...»
Автопортрет Ван Гога. Уже без уха
Босх. Автопортрет
Примечания
1. Жительница Великобритании Розмари Браун также, судя по ее произведениям, имела помощников, имя которым — легион. Она создавала литературные произведения, научные статьи, писала музыку в стилях Бернарда Шоу, Моцарта, Баха. Шуберта.
2. Евреинов Н. Тайные пружины искусства. М., 2004.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |