Может быть сильным и смелым он не нужен, но таким, как я, жить с мыслью о нем легче.
М. Булгаков.
Литературно-мемориальному музею М.А. Булгакова в Киеве десять лет. В музее существует постоянная экспозиция, размещенная в мемориальной части дома, и выставочные залы. Выставке под названием «Что есть истина?» — два года. Организация пространства, размещенные в нем материалы, экспонаты рассказывают о мире отца М.А. Булгакова — Афанасия Ивановича Булгакова.
Философские силы Киева XIX и XX вв. главным образом сосредотачивались в двух учебных заведениях: Киевской Духовной Академии (КДА) и Университете.
Киевские религиозно-философские собрания по силе кадров, тематике собраний, выпускаемых изданий заслуживают не меньшего внимания, чем Московские и Петербургские. Люди, составляющие ядро философской, просветительской деятельности Киева конца XIX и начала XX века, были близкими друзьями дома Булгаковых. Таково, например, Религиозно-просветительское общество: И.Н. Корольков, Д. Богдашевский1, священник М. Гроссу2, а также Религиозно-философское общество, инициаторами была профессура КДА: П.П. Кудрявцев3, В.И. Экземплярский; В.З. Завитневич4.
Киевские религиозно-философские общества поддерживали связь с московскими и петербургскими обществами через Н. Бердяева, С. Булгакова, которые часто приезжали в Киев и присутствовали на собраниях.
С 1914 г. центром научно-философского общества стал университет, инициатор — В.В. Зеньковский5. В 1918 г. — глава двух объединенных философских обществ. В мае—октябре 1918 г. в качестве министра вероисповеданий входил в состав правительства П.П. Скоропадского. В своих воспоминаниях6 Василий Зеньковский анализирует гражданскую войну на Украине с точки зрения церкви, главной проблемой которой стала в это время автокефалия. Как многие церковные люди того времени, сам Зеньковский был против самостоятельности, независимости Украины и ее церкви. Против автокефалии церкви выступал и духовник семьи Булгаковых, священник церкви Николы Доброго, профессор-гебраист КДА, отец Александр Глаголев7. Так же однозначно по этому вопросу высказывался и сам М.А. Булгаков, начиная с дневниковых записей, очерка «Киев-город» и кончая ироническими зарисовками в «Белой гвардии».
В.И. Экземплярский был одной из самых ярких фигур философской мысли Киева. Известный историк церкви, он не был абстрактным теоретиком. Профессор нравственного богословия, яростный противник смертной казни, главным пафосом своей жизни считал актуальность и незыблемость заповедей Христовых. С этой позиции он анализирует и творчество опального со стороны церкви Л.Н. Толстого8. После смерти Л.Н. Толстого первые собрания Религиозно-философского общества были посвящены его памяти. Экземплярский читает доклад, который потом выходит отдельной брошюрой — «Гр. Л.Н. Толстой и св. Иоанн Златоуст в их взглядах на жизненное значение заповедей Христовых» (Киев, 1912). За эту работу профессора уволили из Академии, посчитав недопустимым параллельный анализ сочинений преданного анафеме писателя и святого отца церкви.
С 1916 г. Экземплярский редактирует журнал «Христианская мысль». Помимо перечисленных членов Религиозно-философских обществ, в журнале участвовал цвет русской религиозной мысли: Н. Бердяев, С. Булгаков, В. Карташев, С. Соловьев, П. Флоренский, Л. Шестов. После революции В.И. Экземплярский не преподавал, а продолжал работу по сбору и систематизации коллекции изображений Иисуса Христа в мировом искусстве (коллекцию репродукций начал собирать отец В.И. Экземплярского, в монашестве — отец Иероним; на одном изображении автограф 1836 года). Коллекция насчитывала около 13 тысяч экспонатов. Большая часть их утрачена, частично сохранена семьей отца Александра, отца Алексея Глаголевых, Марии и Магдалины Глаголевых.
В дом к Экземплярскому приходили студенты, которые помогали ему, потерявшему зрение, разбирать коллекцию. Среди них была и младшая сестра Михаила Афанасьевича, Елена Булгакова. Василий Ильич был дружен со всей семьей Булгаковых, приглашал их к себе на дачу, многие фотографии семьи принадлежат ему. Надежда Афанасьевна Булгакова называла его своей давнишней симпатией, одним из самых интересных людей, которых ей когда-либо приходилось встречать. Михаил Булгаков посылал ему приветы из Москвы.
Коллекция Экземплярского рассматривается булгаковедами наряду с такими киевскими видеорядами в творчестве М. Булгакова, как панорама Голгофы, фрески Софии, росписи Владимирского собора.
Остановимся на главе семьи, А.И. Булгакове. Он был специалистом по западным вероисповеданиям, умер в звании профессора КДА. В Большой Энциклопедии (под ред. С.Н. Южакова; СПб., 4-е издание) он назван духовным писателем. А.И. Булгаков занимался переводами патристики (Бл. Августина, Иеронима), за что был награжден особой премией. Дополнительно служил цензором по внутренней цензуре9. Среди научного наследия А.И. Булгакова имеется работа «Нетленный хитон Христа в Трире», в которой автор ставит под сомнение аутентичность Трирского хитона. Мир отца — это мир постоянного труда, уважения к знаниям. Афанасий Иванович знал около десяти иностранных языков. «Особое значение для меня имеет образ лампы с абажуром, это для меня очень важный образ. Возник он из детских впечатлений — образ моего отца, пишущего за столом», — писал М.А. Булгаков. Но мир отца, как и матери, это еще и мир ортодоксального христианина с присущим этому миру комплексом: почитание монархии, строгая регламентация жизни, соблюдение традиций, обрядов10. «Ты дал детям строгое церковное воспитание», — сказал в прощальном слове А.И. Булгакову ректор Д. Богдашевский.
Предполагалось, что помимо гражданской жизни, в данном случае учебы, гимназист ведет не менее активную религиозную жизнь. Поступая в первый класс гимназии, ребенок должен был знать главные события Ветхого и Нового Завета, основные молитвы, Символ Веры с комментарием; посещать богослужения, исповедоваться, говеть, причащаться, знать хорошо церковные службы, петь в церковном хоре, как это делали и сам Афанасий Иванович и его младшие сыновья (в отличие от многих современников, о которых М. Булгаков иронично писал: «...кое-кто из режиссеров спутал бы, и очень просто, увертюру к «Руслану» с самым обыкновенным «со святыми упокой»» — 4, 527)11.
Насколько, в какой степени старший сын стал наследником духовного мира отца? Или это проявлялось лишь на уровне «подсознания», как у героя фельетона «Воспаление мозгов»:
«И за Сеню я!
За кирпичики
Полюбила кирпичный завод. <...>
— Кирпичики кирпичиками, — сказал заведующий, — а вот где обещанный рассказ? <...>
— У меня есть план рассказа. <...>
— Какой план рассказа?
— Хм... В одном доме жил священник...
Все заинтересовались. Праздношатающиеся подняли головы.
— Ну?
— И умер.
— Юмористический? — спросил редактор, сдвигая брови.
— Юмористический, — ответил я, утопая» (2, 638).
Возможна ли подобная постановка вопроса: М. Булгаков и православие? Всем этим размышлениям и посвящена новая выставка «Что есть истина?» Первый зал выставки пластически решен как кабинет ученого, книжника. Именно здесь происходит знакомство с миром тех людей, о которых шла речь выше. Второй зал непосредственно отдан под коллекцию В.И. Экземплярского. Темная пустая комната с закрытыми окнами (4×6 м) по мере продвижения людей освещается светом и наполняется сюжетами.
Первый выпуск выставки предлагал тему Распятия.
Умение нести свой крест, осознание важности этого станет актуальным в годы гражданских смут, репрессий. Для писателя Булгакова таким крестом стал его творческий путь: «...кто творит, тот не живет без креста» («Муза мести»)12. Видение действительности сквозь призму Апокалипсиса с присущей этой реальности лжепророками, постоянными сюжетами предательства — все это будет апробировано русской литературой конца XIX — начала XX вв.
Текст Откровения св. Иоанна Богослова был важнейшим библейским текстом в художественном мире Булгакова (ср. тему вины, покаяния, символику Чаши, коней в первом эссе «Грядущие перспективы», в «Белой гвардии», в «Адаме и Еве», в «Мастере и Маргарите»).
На уровень архетипов Булгаков возводит такие сюжеты, мотивы, как Адам и Ева, Иуда, Пилат13.
Вторая подборка репродукций посвящена Рождеству, одному из главных событий христианской жизни, основным догматом которой является признание чуда как факта.
Новая реальность, вступая в борьбу со всеми «сверхчувственными» философиями, идеями, взглядами, ориентируясь лишь на категории полезности, чувственности, создавала свою псевдорелигию, со своими «патриархами» (вождями), «соборами» (съездами), своими «канонизированными мучениками», погибшими от рук тиранов и даже своими «нетленными мощами» (Мавзолей). В качестве альтернативы вере в чудо предлагалась вера в научный прогресс, открытия, изобретения. На стыке этих систем ценностей в значительной мере создан художественный мир Булгакова, в котором главную проверку современность проходит категориями вечности. Так, в канун Рождества в «Белой гвардии» совершается чудо воскрешения, а в повести «Собачье сердце» происходит «вочеловечение» пса Шарика. Несоответствие истинного и ложного, вечного и сиюминутного понимают в итоге и профессор Преображенский, и профессор Персиков (действие в «Роковых яйцах» происходит на фоне Преображения Господня).
В «Белой Гвардии» тема чудесного спасения встречается неоднократно. «Удивительно, страшно удивительно, что не попали. Прямо чудо. Это уж чудо господа бога, — думал Николка, поднимаясь, — вот так чудо. Теперь сам видал — чудо» (1, 314). Алексей: «И тут увидал ее в самый момент чуда, в черной мшистой стене, ограждавшей наглухо снежный узор деревьев в саду» (1, 348).
Лариосик: «Боже мой! Я тут начинаю богу молиться. Думаю, все пропало! И, знаете ли? птица меня спасла» (1, 332). Два главных чуда в романе совершаются через покаяние и молитвенное обращение к Богу Русакова и Елены14.
Есть еще один момент в романе, который задает тему молитвенного обращения о спасении, причем повторяется он дважды. «Честного слова не должен нарушать ни один человек, потому что нельзя будет жить на свете. Так полагал Николка. При каждом грозном и отдаленном грохоте он молился таким образом: «Господи, дай...»» (1, 320); «Через пять минут пушки стали прыгать и страшно бить в темноту. Мощным грохотом они наполнили всю местность верст на пятнадцать кругом, донесли до дома № 13 по Алексеевскому спуску... Господи дай...» (1, 323).
Николкина молитва отсылает нас к церковной службе, к так называемым ектениям (прилежное моление) Богу, в которых собрано и кратко изложено все, о чем именно нужно молить Бога. Ектений существует четыре. В нашем случае речь идет о просительной. Народ отвечает на каждое прошение словами:
Подай Господи:
— Дне (или вечера) всего совершенна, светла, мирна и безгрешна
— Подай Господи —
— Ангела мирна, верна наставника, Хранителя души и телес наших
— Подай Господи —
— Прощения и оставления грехов и прегрешений наших
— Подай Господи —
— Добрых и полезных душам нашим, и мира мирови
— Подай Господи —
— Прочее время живота нашего в мире и покаянии скончати
— Подай Господи —
— Христианския кончины живота нашего, безболезненны, непостыдны, мирны и доброго ответа на страшнем судищи Христова
— Подай Господи —
Сознательное или бессознательное дистанцирование современного исследователя от прежней аксиологической школы затрудняет доступ в мир людей, принадлежащих к этим ценностям и обязательно в той или иной мере репродуцирующих их в своем творчестве. Вот почему в заключение статьи, которая не отвечает, а лишь ставит вопросы, нам показалось интересным привести мнение людей, находящихся и сегодня внутри этой ситуации, т. е. взгляд на Булгакова со стороны современного православия. Здесь тоже нет особого единомыслия, как и среди булгаковедов. Из просмотренных нами отзывов хотелось бы остановиться на двух: отца А. Меня и Архиепископа Сан-Францисского Василия (Родзянко).
А. Мень неоднократно говорил о М. Булгакове, отвечал на вопросы. Мировоззрение Булгакова ему представлялось неясным, меняющимся на протяжении творческого пути, от первых вариантов до окончательной редакции «Мастера и Маргариты».
Комментируя первоисточники «Мастера и Маргариты», А. Мень называет не Евангелия, а книгу Бытия, т. н. образ «Господь посетил». Бог приходит проверить, в каком состоянии находится мир, в частности Содом и Гоморра. Это же, по мнению о. Александра, происходит в последнем романе Булгакова. «Речь идет не о дьяволе, я в это верю, — а о посещении в каком-то более глубоком смысле. Это чувствуется в незабываемом, великолепном, я бы сказал, проникнутым духом мистицизма описании их обратного полета»15.
С Архиепископом Сан-Францисским Василием (Родзянко) нам посчастливилось встретиться в 1995 г., за несколько лет до его смерти. Владыка был удивительно красивым человеком, достигшим самого высокого уровня мировосприятия, когда происходит соединение веры и разума. Размышляя о Булгакове, Владыка говорил о его противоречивости, которая была свойственна в свое время многим русские философам.
«Отец Сергий Булгаков начал с того, что был марксистом, вместе с Бердяевым, вместе со Струве. Человек, который искренне, еще до всякой революции прожил вот этот путь, который многие тогда среди русской интеллигенции проходили. И, если вы посмотрите в контексте — Струве, Бердяева, Мережковского, Флоренского, — ряда людей, то Булгаков входил в эту группу. И в этом смысле, конечно, у него были остатки того, что было у Струве, что было у Бердяева, что было у его дяди — отца Сергия» (Архиепископ Василий полагал, что С. Булгаков был родственником М. Булгакова).
Владыка называл Булгакова наследником Ф. Достоевского. От Достоевского его, если можно так сказать, духовный внук Булгаков унаследовал особое внимание к учению о Промысле Божием, где единственный ответ — крест. А крест — это встреча.
«На фоне этой дьявольщины, как и у Достоевского, на фоне всей этой мрази, всего ужаса, всего уродства, вы видите победу. Причем Булгаков вынимает все это из канонической, я бы сказал, ризы. Заковали икону — в ризу. И вы видите только лики, и руки, и ничего больше. Стоит вам поднять эту ризу, и вдруг вы видите икону Владимирской Божьей Матери. Она была в ризе. И это откровение».
Примечания
1. Д. Богдашевский (архиепископ Василий), ректор КДА. Именно ему В.М. Булгакова напишет письмо и поручит заботу о своих детях.
В.М. Булгакова — епископу Василию <Д.И. Богдашевскому>
Преосвященный Владыка!
Все чаще повторяющиеся мои сердечные припадки заставляют меня подумать о возможности и внезапной кончины моей, каковые случаи уже были с моими братьями.
Все дорогое, что осталось мне в жизни, что привязывает меня к ней, — это мои дети. И мысль, что преждевременная кончина моя не даст мне выполнить мой земной долг перед ними, что они останутся круглыми сиротами в том возрасте, когда не в состоянии еще будут обеспечивать себе заработок, чтобы существовать, глубоко печалит и волнует меня. В бессонные ночи, когда сердечные припадки не давали мне заснуть, мое беспокойство было обращено на детей моих — и мысль моя обратилась к Вам, Преосвященный Владыка, как к человеку, который захочет и сможет помочь моим детям. Вспоминая Ваши дружеские чувства к покойному мужу моему и ко мне лично, я не сомневаюсь, что Вы откликнетесь своим добрым сердцем на мою предсмертную мольбу.
Прошу Вас и умоляю, в случае моей кончины, возбудить перед Святейшим Синодом ходатайство о продлении пенсии после совершеннолетия их двум моим сыновьям — Николаю и Ивану, — а также дочери Елене, до полного окончания ими высшего учебного заведения. И если мои старшие дочери при моей кончине не будут замужем, то просить Святейший Синод оставить за ними право на получение той части пенсии, которая причиталась при моей жизни на мою долю.
Преосвященный Владыка!
Сами, по своему усмотрению, сделайте, что возможно, чтобы бедные дети мои, лишенные покровительства родителей своих, не испытывали тяжести гнета материальной необеспеченности. А также не оставьте их и своим духовным покровительством.
Призываю благословение Божье на Вас и да хранит Вас Всевышний Создатель! И сама прошу молитв Ваших о упокоении грешной души моей!
В. Булгакова.
(Рогозовская Т. Письма А.И. и В.М. Булгаковых. — Памятники культуры. Ежегодник. 1991. Москва: Наука, 1997. С. 38).
2. М.С. Гроссу будет венчать в апреле 1917 г. В.А. Булгакову и Л.С. Карума.
3. П.Л. Кудрявцев — профессор КДА, преподаватель истории философии, лидер «левого» крыла КДА, один из авторов проекта изменения статуса Духовных Академий. Был другом семьи Булгаковых. Человек не только разносторонне образованный, но и обладающий открытым и сильным характером. В день смерти Л.Н. Толстого, по просьбе своих студентов, начинает день с прощального слова великому писателю. В 1914 г. издает хрестоматию «Волны вечности» (эта книга о Боге, о критических моментах в жизни человеческой души, с ее запросами, падениями и возрождением.)
4. В.З. Завитневич — ординарный профессор КДА, представитель «левого крыла», человек необычайно широких взглядов, интересов, за что дважды подвергался угрозе увольнения. Преподавал на ВЖК, во Фребелевском обществе, куда на работу пригласил В.М. Булгакову.
5. В.В. Зеньковский — богослов, историк русской общественной мысли. Автор многих работ о русских мыслителях, писателях: «Русские мыслители и Европа» (Париж, 1955), «История русской философии» (Париж, 1948—1950) и др.
6. Зеньковский В. Пять месяцев у власти. Воспоминания. М., 1995.
7. Отец Александр был другом А.И. и В.М. Булгаковых. Именно он благословил Михаила Булгакова на брак с Т.Н. Лаппа, исповедал и венчал их. В 1922 г. он отпевает В.М. Булгакову. Милосердие отца Александра распространялось на всех, нуждающихся в помощи, вне зависимости от вероисповедания. В 1937 г., выдержав 18 допросов, он скончался. Недавно канонизирован УПЦ.
8. Примирить всех противников толстовского понимания христианства с Л.Н. Толстым, его горячая вера и убежденная защита жизненного значения Евангельского нравственного учения».
9. Без особых сомнений можно предположить, конечно, гипотетически, что цензор А.И. Булгаков вряд ли пропустил бы роман М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита» в печать, но уже по иным соображениям, чем это делала советская цензура. И, тем не менее, именно о роли отца Булгаков говорит в процессе работы под «Мастером и Маргаритой», а также специально приобретает подшивку КДА с работами отца.
10. В нашей семье не было неустойчивости и метаний, а наоборот, годовой круг совершался одним и тем же порядком, установился прочно с известными традициями и обычаями» — запись из дневника младшей сестры Варвары Михайловны — Александры Михайловны, в замужестве Бархатовой (Рукопись — собственность Е.А. Земской).
11. М. Булгаков московского периода — это уже, конечно, человек расцерковленный. Но из мемуаристики, дневниковых записей, писем видно, что М. Булгаков еще соблюдает христианские обряды: праздники, именины, вместе с Еленой Сергеевной испрашивал разрешение у патриарха на развод и новый брак. Перед смертью Михаил Афанасьевич просил Н. Попова отслужить панихиду после его смерти.
12. Булгаков М. Муза мести. — Конец века. 1992. № 4. С. 10.
13. Булгаковский Пилат — одновременно и Агасфер (наказанный бессмертием). Как и Агасфер, он — не просто враг Христа, но и свидетель о Христе (впрочем, как и Воланд).
14. Напоминаем читателям, насколько эта молитва была неожиданна для Татьяны Николаевны, которая рассказывала о равнодушии Булгакова к вопросам веры (в то время как Елена Сергеевна говорила, что М.А. был верующим). Но при этом вспоминала, насколько Михаил Афанасьевич боялся проклятия. «Меня за тебя Бог накажет», — говорил Булгаков Татьяне Николаевне и был уверен, что так и будет, — добавляла она (см.: Воспоминания о Михаиле Булгакове. Москва: Сов. пис., 1988).
15. Мень А. Культура. Христианство. Церковь. М., 1995. С. 373—377.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |