В этой статье мы будем изучать проблемы диалогического дискурса на примере творчества М.А. Булгакова. Так как произведения этого великого писателя, а именно, «Мастер и Маргарита» — богатая кладовая словесных средств. Он недаром приковал к себе и читательский, и литературоведческий интерес. В этой блистательной книге языковед найдёт не только богатую возможность языковой системы, но и особенности самого художественного произведения, в котором фантастика сочетается с философско-библейскими мотивами и с реальным изображением жизни, в которой всё — театр.
Как сказал А.И. Ефимов, осваивая общенародное языковое наследие, каждый талантливый писатель выступает и как новатор, прокладывающий новые пути развития художественной литературы и существенно обогащающий национальную культуру образного слова. Анализ словесной канвы произведения М.А. Булгакова на фоне диалогического дискурса дает возможность увидеть слово в динамике его развития и модификации. Таким образом, подтверждая мнение академика В.В. Виноградова о том, что «в индивидуальном стиле великого писателя ...полнее, разнообразнее и ярче проявляется общий стиль и дух литературного языка».
Для начала о диалоге. Диалог — (фр. dialogue, англ. dialog [ue], от греч. dialogos «разговор, беседа»; букв. «речь через») процесс общения, обычно языкового, между двумя или более лицами. Структуру диалога можно описывать в разных категориях. С одной стороны, можно применять систему т. н. коммуникативных актов и представлять структуру диалога, как последовательность таких актов. С другой стороны, можно представить каждый диалог, как реализацию некоторых коммуникативных стратегий, применяемых для достижения определенной коммуникативной цели.
По своему смыслу термин «диалог» близок термину «дискурс», однако традиции употребления этих терминов различны. Содержательно важными отличиями между ними является то, что «диалог» в большей степени подчеркивает интерактивный характер использования языка, тогда как для использования термина «дискурс» важно представление о включенности коммуникации в социальный контекст. Язык используется для оформления мысли и её выражения. Это, как известно, происходит с помощью речи, а значит, язык как одно целое представляется в диалогическом дискурсе. Речь — основное единство с содействием, которой мы передаем друг другу информацию, самая простая и типичная форма оформления мысли. Это средство оформления мысли и передачи информации для говорящего, а для собеседника — принятия её. Человек воспринимает мысли на основе определенных понятий. Данные мысли в речи оформляются в предложения и выражаются в дискурсе. Дискурс — это передача мысли собеседников друг другу, ответ на соответствующий вопрос. Дискурс, т. е. процесс речевого общения связан с десятками этнических (национальных), этнографических, социальных, исторических, этико-эстетических, философско-культурных и чисто лингвистических средств. Коммуникативное значение и социальная природа языка благодаря дискурсу обладают своей определенной смысловой ролью.
В диалогическом дискурсе своеобразие национального менталитета определенного персонажа определяется только через его речь во время общения (в дискурсе). Действительно, язык художественного произведения особый, в процессе его изучения нельзя оставлять без внимания ни одно из его средств. Без сомнения, простые, доступные, ясные языковые элементы, использующиеся в литературном произведении, конечно, говорят о важном смысле художественного языка в социальных отношениях. Необходимость исследования языка художественного произведения и заключается в этом. Ведь именно язык художественных произведений выражает отношения, связанные с социальной жизнью.
В частности язык художественных произведений развивался в тесной связи с прошлой исторической жизнью, что обеспечивало ему социальный смысл.
Таким образом, язык художественного произведения — такой вид общенародного языка, в котором слово в каком бы значении оно не использовалось. В прямом или в переносном — обнаруживает силу своего влияния в социальных отношениях. Вот почему язык художественного произведения обладает своим определенным смыслом. Важная часть данной проблемы заключается в том, что хотя литературные понятия в языке художественного произведения у всех народов одинаковые, по традиции, жизненный уровень, социальные отношения отличаются. Это указывает на то, что в языке художественного произведения каждого народа имеются важные, а порой не очень важные «знаки отличия». В этом смысле не следует оставлять без внимания тот факт, что язык узбекских художественных произведений опирается на традиции исторического прошлого народа, обладает своеобразной формой. Очевидно и то, что язык художественного произведения, выросший на почве народного языка, является средством отражения его неисчерпаемых возможностей. Если речь идет о социальном смысле, который выражает язык художественного произведения, то вышеназванные «знаки отличия» могут стать основанием для изучения свойств социальности языка художественного произведения. Таким образом, вопрос эстетического влияния языка художественного произведения является важным и основным в социальном языкознании, в свою очередь служит для выражения эстетического смысла языка произведения: эстетика слова, эстетика языка. В свою очередь, так же, как и в народом, языке в пословицах можно встретить массу средств выражения эстетического влияния, которые являются смысловым единством в простом общении. В связи с этим частое использование средств эстетического влияния является одним из своеобразных свойств языка художественного произведения. Поэтому язык художественного произведения в определенном смысле сложен, так как он возник в результате творческого процесса, изначально считавшейся сложным. Известно, что каждый творческий человек имеет свою лабораторию в использовании языковых средств. Таким же образом литература определенного народа считается своеобразной лабораторией. В данной лаборатории собраны все средства общенародного языка, которые отбираются, шлифуются и в результате рождается язык художественного произведения, то есть образный язык, который эстетически влияет на читателя, вызывает у него определенные чувства. В языке нет ни одной формы, подобной разноцветью языка художественного произведения. Если подходить с этой точки зрения, то художественное произведение считается одним из важных средств языка.
Сложное предложение как лингвистическое единство имеет сложную природу, что выражается в месте, которое оно занимает на лингвистическом уровне, грамматических формах и средствах связи в простых предложениях, а также в разнообразии смысловых связей. Следует отметить, что типы сложных предложений можно классифицировать по видам. Точность основ классификации и последовательность их исполнения — одна из важных составляющих в освещении данной задачи. Синтаксически и интонационно оформленная конструкция, выражающая отношение к происходящему, называется предложением. Имеются различные мнения о предложении, его строении или его модели. Точно так же при определении предложения мнения не совпадают. Но когда речь заходит о его значении, можно отметить, что многие ученые делают акцент на сказуемое. Например, по мнению Э. Бенвениста, единственная отличительная черта предложения — наличие предиката, то есть без предиката не может быть предложения1.
По данному вопросу мнение других ученых — это разные варианты приведенного выше мнения. В турецком языкознании значение предложения рассматривается с этой точки зрения. Если основываться на традиционной грамматике, то под предложением мы понимаем конструкцию, образовавшую в центре сказуемое. Такое понятие возникло на основе учения западного и русского языкознаний. Ну конечно, нельзя сказать, что данное учение подходит для языков, относящихся к различным языковым семьям. В частности, одно из своеобразных свойств узбекского языка заключается в том, что субъект не всегда используется отдельно. Его присутствие выражается с помощью формы сказуемого. Значит, в тюркских языках в формировании предложения сказуемое играет важную и основную роль. В узбекском языкознании долгое время в качестве важного показателя предложения считалась конструкция «эга + кесим — подлежащее + сказуемое». Но наличие в узбекском языке односоставных предложений и их широкое использование доказывает, что наименьшая форма предложения необязательно должна быть двусоставным.
Стало быть, по структуре предложения делятся на простые, сложные и сложноподчиненные. Сложное предложение тесно связано с простыми предложениями. Но отличается от простого и своей структурой и передаваемой информацией, считаясь синтаксической конструкцией. В связи с этим общее лингвистическое значение сложного предложения раскрывается во взаимосвязях между простыми предложениями. В отношении лингвистической структуры отличие сложного предложения от примитивного очевидно. Точнее, если в простом предложении сказуемое одно, то в сложном их более одного и более одного предложений, связанных между собой в грамматическом и смысловом отношении. Классификация сложных предложений с точки зрения смысла и структурного синтаксиса во многих случаях отлична друг от друга. Хотелось бы особо остановиться на свойствах сложных предложений, встречающихся в диалогических дискурсах:
Во первых, если в сложных предложениях типа [WPm WPm] — сложно подчинённые предложения) — в обеих его частях присутствует [Pm], то сказуемое в первое части простого предложения (МКШ) не может быть самостоятельным. Оно всегда будет выступать средством для формирования центра подчинительной связи, а чтобы выразить смысл своего предложения, за ним должно следовать самостоятельное предложение, которому не потребуется первое предложение. Другими словами, в таком типичном предложении форма сказуемого первого предложения зависимая (ФСЗ) (НКШ), а во втором — форма независимого сказуемого (ФНС) (МКШ). Например: Хоть улыбочку, если не будет времени бросить слово, хоть малюсенький поворот головы. (М.А. Булгаков. «Мастер и Маргарита». 1967, гл. 23)
Во вторых, сложные предложения с подчинительной связью типа [WPm WPm] согласно смысловой связи могут выражать: временные, условные, причинные, уступительные и отношения цели. Например: Ваш рассказ чрезвычайно интересен, профессор, хотя он и совершенно не совпадает с евангельскими рассказами. (М.А. Булгаков. «Мастер и Маргарита». 1967, гл. 23).
В третьих, в подчинительной части сложных предложений используются подчинительные средства связи и аффиксы (— са, -у, — ю, -ми, — са хам, — са да). В узбекском языке типичный аффикс — са встречается чаще как выражающий условное значение. Например: А если осетрина второй свежести, то это означает, что она тухлая! (М.А. Булгаков. «Мастер и Маргарита». 1967, гл. 23) (В русском языке эту функцию выполняет союз если, то). Или: Но, говоря, взвешивай каждое слово, если не хочешь не только неизбежной, но и мучительной смерти. (М.А. Булгаков. «Мастери Маргарита» 1967, гл. 3).
Завершив анализ диалогического дискурса романа М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита», мы увидели, что его особенности определялись в результате выяснения языковых средств, репрезентирующих диалогов персонажей в тексте.
В статье представлена лишь малая часть того, что отражено в романе М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита». Но и она позволяет судить об индивидуальной авторской картине мира в произведении, получить верное представление об особенностях языка и стиля писателя, а также о поэтике романа.
Известно, что в языкознании до сегодняшнего дня более досконально изучены сложные предложения с подчинительной связью, а не союзные и безсоюзные сложные предложения. Такое положение наблюдается и в узбекском языкознании.
Литература
1. Грайс Г.П. Логика и речевое общение // Новое в зарубежной лингвистики. Вып. 16. Лингвистическая прагматика. — М.: Прогресс, 1985. — С. 217—237.
2. Дейк Т.Л. Ван. Язык. Познание. Коммуникация. — М.: Прогресс, 1989. — 311 с.
3. Лингвистический энциклопедический словарь, гл. ред. В.И. Ярцева. М.: СЭ, 1990. — 685 с.
4. Сафаров Шахриёр. Система речевого общения: Универсальное и этноспецифическое. Самарканд. Сам. отд, Изд-ва им. Гафура Гуляма. 1991.
5. Сафаров Ш., Тоирова Г. Нуткнинг этносоциопрагматик тахлил асослари. Ўкув кўлланма. — Самарканд, 2007. — 40 с.
6. Серль Дж.Р. Косвенные речевые акты // Новое в зарубежной литературе. — М.: Прогресс, 1986. Вып. 17. — С. 151—169.
7. Франк Д. Семь грехов прагматики: тезисы о теории речевых актов, анализе речевого общения, лингвистике и риторике. В кн.: Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XVII Теория речевых актов. — М.: Прогресс, 1989. — С. 363—373.
8. Якобсон Р.О. Круговорот лингвистических терминов. // В сб. «Фонетика. Фонология. Грамматика — к семидесятилетию А.А. Реформатского. М. Наука. 1973. — С. 384—387.
9. Бабенко Л.Г., Казарин Ю.В. Лингвистический анализ художественного текста. Теория и практика: Учебник; Практикум. М.: Флинта: Наука, 2003. — 496 с.
10. Джулиани Р. Жанры русского народного театра и роман М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита» // М.А. Булгаков-драматург и художественная культура его времени. М.: Союз театральных деятелей РСФСР, 1988. — С. 323—347.
Примечания
1. Бенвенист Э. Уровни лингвистического анализа // Новое в лингвистике. Вып. IV. М., 1965, с. 446.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |