Десятого марта 1940 года Булгаков умер. Зная заранее, думая об ином исходе, он предпочёл достойно перенести мучения. Жизнь не щадила его ни в чём. С рождения он шёл по пути должного принять неизбежное. Не осталось после него и прямых продолжателей. А ведь он мог быть отцом, не случись употреблять морфий, по причине чего первая жена Татьяна Николаевна делала аборты. Следовало ли позволять рождаться заранее обречённым? Перед Михаилом стоял неразрешимый вопрос. Он мог стать отцом, его дети могли жить, но кому-то из них тогда было суждено принять наследственное заболевание и не переступить порог сорока семи или сорока восьми лет.
Ещё третьего марта сестра Елены Сергеевны писала матери о состоянии Булгакова. Он пребывал в бреду, после приходил в себя. Что с ним? Почему он так себя ведёт? Сомнения разрешила медицинская энциклопедия. У Михаила уремия — организм отравляется частицами мочи. Он хватается за печень, ему больно. Пятого марта боль разлилась по всему телу, наступило полное помрачение сознания. Восьмого марта Михаил замолк, периодически вскрикивал от боли, мочеиспускание почти прекратилось. Девятого марта перестали обезболивать наркотические препараты. Следующее письмо отправлено двенадцатого марта — после смерти Булгакова — сообщалось о событиях десятого числа. В тот день в доме звенела тишина, казалось наступление лучшего. Однако, это не так. Михаил спокойно спал, он дышал ровно и глубоко. Появилась надежда — он переборол болезнь и пошёл на поправку. В двенадцать часов начался отёк лёгких, пульс снизился до сорока ударов — стало ясно, ему жить не больше суток. Вскоре он умер. Заботу о похоронах взял на себя Союз Советских Писателей. Музыки не было — так желал Михаил. Его тело кремировали, урну с прахом захоронили.
Разумеется, с марта на имя Елены Сергеевны приходили послания с сожалениями. В числе прочих писали Немирович-Данченко, Василий Качалов, Викентий Вересаев, Александр Фадеев, Николай Лямин, Александр Мелик-Пашаев, Владимир Дмитриев. Писал и Павел Попов, всё-таки составивший первую биографию Булгакова, каковая задача на него изначально и возлагалась, хоть и написанную без изысков, скорее напомнившую перечисление основных моментов с короткими комментариями.
В 1946 году Елена Сергеевна обратилась с благодарностью к Сталину. Она выражала уверенность, что именно звонок Иосифа Виссарионовича в 1930 году помог Михаилу прожить ещё десять лет. Обращалась она к нему по просьбе мужа, завещавшего ей написать Сталину, чтобы он решил вопрос с изданием собрания сочинений. Дошло ли то письмо непосредственно до внимания адресата — неизвестно.
В 1955 году послание от Елены Сергеевны Самуилу Маршаку. Ничего с творческим наследием Булгакова не происходило. Как он был в забвении последние десятилетия жизни, так в оном остался и после смерти. Разве в чём Михаил оказывался лживым? Он говорил правду, за которую и подвергся остракизму. И теперь пора переосмыслить им созданное. Может не следовало избирать путь сатирика, отказываясь от призвания врача, но сделанного не воротишь.
В 1960 году переписка Елены Сергеевны с Надеждой. Вспоминалось, как Михаил в 1939 году расцвёл и преобразился. И всё же он продолжал шутить об ожидаемой им смерти. Когда состояние резко ухудшилось, он думал умирать дома. Согласился на санаторий, врачи дали прогноз на три-четыре дня жизни. Что же, Михаил прожил ещё семь месяцев. Горести добавляла смерть её старшего сына, умершего тридцатипятилетним. Продолжать существовать ей помогала вера в обретение Михаилом посмертной славы, лишь этому она уделяла всё своё время.
В 1961 году Елена Сергеевна пересказала Надежде историю о событиях 1932 года, когда Михаил серьёзно ей говорил о собственной смерти в 1939 году, будучи всего лишь сорокалетний. Заранее предупреждал, просил всё взвесить, прежде заключения супружества. Она ему не верила. Но вот наступило десятое марта 1940 года, на часах шестнадцать часов тридцать девять минут — он умер с улыбкой на губах, лицо его казалось помолодевшим. Время шло, теперь к ней обращаются люди, высказывают удивление состоянием могилы Михаила Афанасьевича. На месте упокоения Булгакова высаживались цветы, посажены четыре грушевых дерева, ограда долго не ставилась. Однажды ей приметилась гранитная глыба на кладбище — ею оказалась ставшая ненужной голгофа с могилы Гоголя, снятая по установке нового памятника. Эту глыбу ей помогли перенести на могилу Булгакова, выбив соответствующую захоронению надпись. Какая же судьба сего гранита? Он морской — был специально привезён Аксаковым.
Тут можно поставить точку. Пролито порядочно слёз, и перечитывая — снова проливаешь слёзы о судьбе Михаила.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |