Имя «Воланд» непривычно русскому уху. Оно взято Булгаковым из поэмы Гете «Фауст». Правда, упоминается там лишь однажды. Так называет себя Мефистофель в сцене Вальпургиевой ночи, требуя от нечистой силы дать дорогу: «Дворянин Воланд идет!» В прозаическом переводе А. Соколовского (1902) это место выглядит так:
Мефистофель
Вижу, что мне надо пустить
в дело мои хозяйские права.
Эй, вы! Место! Идет господин Воланд!
Дорогу, почтенная шваль, дорогу!
В комментарии переводчик пояснял, что Воланд было одним из прозвищ черта. Оно произошло от немецкого «Faland» — что значит «обманщик», «лукавый» — и употреблялось уже средневековыми немецкими писателями [2]. Имя «Фаланд», кстати, тоже звучит в романе, когда кассирша из Варьете пытается вспомнить фамилию мага. Булгаков выбрал в качестве одного из источников своего романа трагедию Гете, это важная подсказка, которая поможет нам разгадать тайны романа. Но в булгаковском сочинении есть своя «изюминка» — дьявол в нем уже не одинок, у него целая свита слуг. И они, в отличие от Воланда или того же Мефистофеля, не склонны к философии. Их удел — всячески дурить, мутузить, отравлять и жечь. Только действуют ли они стихийно, по наитию или у них есть конкретный план, за которым стоит мессир?
Так давайте же и мы, как тот «бессонный этаж одного из московских учреждений», проведем расследование преступлений воландовской банды. А их набирается немало — это убийство гражданина Берлиоза и барона Майгеля, таинственная смерть Мастера и Маргариты, исчезновение домработницы Наташи, скандальное выступление в Варьете, пожары в ресторане «Грибоедов» и Торгсине, мошенничество с Никанором Босым и Степой Лиходеевым, попытка свести с ума финдиректора Варьете Римского и странное душевное расстройство Ивана Бездомного. Рассматривая пристально поступки этой «добродетельной» и «добропорядочной» шайки злоумышленников, возглавляемой «морально безупречным» «задумчивым гуманистом» [2], мы неизбежно обратимся к изучению «ведомства» того, в ком Мастер опознал сатану.
Наверное, ни один читатель не усомнится в том, что в лице Воланда и его спутников московская публика встретила исключительно умелую организацию. Она неуловима, в чем убедился не только Иван Бездомный, но и московский угрозыск, не оставляет «следов», чему свидетельством пожар в «нехорошей квартире», а также отсутствие каких-либо письменных доказательств местопребывания шайки в Москве. Таинственным образом исчезает договор о найме квартиры и документы зрелищной комиссии. И нет ни одного случайного человека в той цепочке человеческих связей, которую Воланд ловко «потянул», — ведь осведомленность иностранца просто поразительна: имея волшебный глобус, черный маг не нуждается в обыкновенных источниках информации. «Мой глобус, — заявляет он, — гораздо удобнее, тем более, что события мне нужно знать точно» и признается: «...наши возможности довольно велики, они гораздо больше, чем полагают некоторые, не очень зоркие люди...» Наконец, эта организация имеет четкую иерархию. Во главе ее стоит Воланд, на следующей ступени — Коровьев, Бегемот, Азазелло, Гелла и Абадонна, еще ниже — «несколько похожих на Абадонну, черных и молодых». Кроме несколько загадочного имени Воланда и вполне земной фамилии Коровьева, остальные члены шайки носят мифологические имена демонов зла и мрака. Кто же эти создания? И какие отношения могли бы существовать между сатаною и подчиненными ему «князьями тьмы»? За ответом обратимся к мифологии.
Сатана — с древнееврейского «противник в суде, в споре или на войне, противоборствующий, обвинитель, наушник, подстрекатель». Греческий перевод слова «сатана» звучит как «диаволос» (русское — дьявол). Сатана в религиях иудаизма и христианства — главный антагонист Бога и всех верных Богу сил на земле, враг человеческого рода, царь ада и повелитель бесов. Он противопоставлен Богу не на равных, не как антибожество, но как падшее мятежное творение Бога, обращающее против Творца силу, полученную от Него же; в конечном счете, сатана против собственной воли содействует исполнению Божьего замысла.
В библейской «Книге Иова» (1, 6—8) сатана назван в числе «сынов Божиих»: «И был день, когда пришли сыны Божии предстать пред Господа; между ними пришел и сатана. И сказал Господь сатане: откуда ты пришел? И отвечал сатана Господу и сказал: я ходил по земле и обошел ее». И далее рассказывается, что дважды давал Господь сатане власть над телом и имуществом Иова, власть искушать веру Иова в Господа различными несчастьями, но не дал Господь сатане власть над душой человека: «...вот в руке твоей, только душу сбереги» (Иов 2, 5). А это значит, что сатане от Бога дана власть при жизни человека влиять на его судьбу, и если окажется человек отступником, хулящим промысел Божий, то после смерти грешника поступить с его душой по заслугам (но, так сказать, в пределах, установленных волею Божией).
Постепенно сатана наделяется новыми чертами. Его начинают представлять не только клеветником на человека перед Богом, но и клеветником на Бога перед человеком. К нему восходит все моральное зло мира. Внеобразный эквивалент сатаны — талмудическое понятие «злого помысла». Поскольку же порождение греха вытекает из злого помысла, а «сделанный грех рождает смерть» (Послание Иакова 1, 15), то и образ сатаны приобретает черты ангела смерти, вынимающего душу человека.
У сатаны несколько имен. Одно из них — христианский дьявол — сложный образ, вмещающий в себя черты различных богов мрака древневосточных религий, богов загробного мира, демонов зла. Дьявол — владыка ада, подземного мира грешных душ, адской бездны, в которой совершается наказание за земные грехи. В «земной» жизни дьявол — повелитель ведьм и колдунов.
В Евангелии от Матфея упоминается еще одно имя «князя бесовского» — Вельзевула. Евсевий Иероним, переводчик и комментатор Библии (IV — нач. V в. н. э.) связывает его с именем упоминаемого в Ветхом Завете бога филистимлян Баал-Зебуба (Зевува) — «Повелителя мух». Археологи обнаружили на Ближнем Востоке древние изображения мух, вероятно, амулеты, посвященные Баал-Зебубу. Этот бог считался покровителем и защитником от мух, рои которых были бедствием для людей и животных в жарком климате Востока. Очевидно, это одно из частных проявлений общего сиро-финикийского божества Баала (Ваала).
В библейских книгах Вельзевул встречается в двух неодинаковых смыслах. В Ветхом Завете он упоминается как местное божество филистимлян, пользовавшееся известностью в качестве оракула, и у соседних народов, в том числе у евреев в период их уклонения от истинной религии. В Новом Завете имя «Вельзевул» употребляется в смысле сатаны и главы бесов. Каким образом иудейская демонология отождествляет Вельзевула с сатаной — неизвестно. В современной науке существуют два толкования:
1) по-видимому, в еврейской среде бытовало имя сатаны «Забулус», перешедшее впоследствии в народную христианскую латынь (от искаженного греческого «диаволос»), в таком случае «Вельзевул» значит Ваал (Баал) — дьявол;
2) еврейский глагол, звучащий как «забал» — «вывозить нечистоты» в толковании раввинов использовался как метафора и означал духовную «нечистоту» — отступничество и идолопоклонство. В таком значении «Вельзевул» — «Повелитель скверн».
Таким образом, сатана — это дьявол, это — Вельзевул, это — Ваал-Зебуб. Ваал (первоначально Балу, Баал) значит буквально «господин», «владыка» — в западно-семитской мифологии обычное прозвище богов отдельных местностей и соответствует названию богов у древних евреев. Последние, однако, с незапамятных времен провели резкую разграничительную черту между своим богом и Ваалом, причем термин «Ваал» употреблялся ими для обозначения самого низменного идолопоклонства и никогда не прилагался ими к своему богу, но в обыденной речи имел значение «господин». Баал (Балу) — бог бури, грома и молний, олицетворение оплодотворяющего землю дождя, именовался богатырем, сильнейшим из героев, скачущим на облаке князем (возможно, отсюда библейский Вельзевул); известны его изображения в виде быка (символа плодородия) или воина с копьем-молнией в руках.
Итак, мы для себя, так сказать, идентифицировали того удивительного иностранца, который однажды весенним вечером появился на Патриарших прудах. Вспомним, кстати, каким представал Воланд перед Маргаритой. Впервые увидела она его лежащим в грязной рубахе на постели, с амулетом на шее в виде золотого жука на цепочке, в окружении дьявольского племени — чем же он не «повелитель скверн», не уважающий женщину, творение бога? (Хотя, на наш взгляд, встреча эта более напоминает древний шумеро-аккадский ритуал праздника плодородия — вступление царевны-жрицы богини плодородия в брачный покой бога для совершения священного брака.) И в последний раз увидела она его: «И, наконец, Воланд летел тоже в своем настоящем обличье. Маргарита не могла бы сказать, из чего сделан повод его коня, и думала, что, возможно, это лунные цепочки, и самый конь — только глыба мрака, и грива этого коня — туча, а шпоры всадника — белые пятна звезд». Разве не узнаем мы в нем Вельзевула-Балу?
Теперь о слугах Воланда, об их именах.
Азазель (булгаковский Азазелло) в представлениях иудаизма — демон пустыни (бес), в жертву ему предназначался «козел отпущения», на которого «перелагались» грехи еврейского народа, или падший ангел, упоминаемый в апокрифической «Книге Еноха», совратитель человечества, научивший мужчин военному и оружейному ремеслу, а женщин — блудным искусствам раскрашивания лица и вытравливания плода.
Аваддон (булгаковский Абадонна) — с древнееврейского «погибель», в иудаизме олицетворение поглощающей, скрывающей и бесследно уничтожающей ямы могилы и пропасти преисподней; фигура, близкая к ангелу смерти; Аваддон ведет против человечества карающую рать чудовищ. Имя Аваддон встречается не только в Ветхом Завете, но и в иудейских апокрифах, в литературе талмудического круга, в «Апокалипсисе» Иоанна Богослова.
Этого демона смерти можно сравнить разве что с Молохом. До середины XX в. считалось (на основании Библии), что Молох — это почитавшееся в Палестине, Финикии, Карфагене божество, которому приносились человеческие жертвы, особенно дети... На основании изучения неопунических надписей конца первого тысячелетия до н. э. — первых веков н. э. немецким семитологом О. Эйсфельдом было выдвинуто предположение, что Молох — обозначение самого ритуала сжигания людей или животных, позже принятое за имя божества.
Действия Абадонны под стать ритуалу служения Молоху. За ними читатель может наблюдать вместе с Маргаритой на глобусе Воланда: «Домик, который был размером с горошину, разросся и стал как спичечная коробка. Внезапно и беззвучно крыша этого дома взлетела наверх вместе с клубом черного дыма, а стенки рухнули, так что от двухэтажной коробочки ничего не осталось, кроме кучечки, от которой валил черный дым. Еще приблизив свой глаз, Маргарита разглядела маленькую женскую фигурку, лежавшую на земле, а возле нее в луже крови разметавшего руки маленького ребенка.
— Вот и все, — улыбаясь сказал Воланд, — он не успел нагрешить. Работа Абадонны безукоризненна».
Бегемот — в библейской мифологии сухопутное чудовище «с ногами как медные трубы, и костями, как железные прутья», настолько могучее, что «нет на земле подобного ему; он сотворен бесстрашным; на все высокое смотрит смело; он царь над всеми сынами гордости» — таков он, этот символ непостижимости божественного творения, узда для гордости человека: «клади на него руку твою, и помни о борьбе: вперед не будешь» (Иов 40—42).
Гелла — происхождение этого персонажа также должно выдавать ее демоническое происхождение. В древненорманнской и древнегерманской мифологии встречается имя Геллы (Геллии, Гель, Хель) — полубелой и получерной богини (вариант: получерной — полусиней), обитавшей в преисподней и принимавшей там души умерших от болезни или старости. Гелла — дочь Локи, древнескандинавского (древненорманнского) бога истребления, олицетворявшего губительный огонь, коварного духа зла. Ее имя со временем стало обозначать собственно ад в смысле местопребывания умерших.
Булгаковская Гелла своим обликом напоминает нам одну из самых прекрасных богинь древности — Афродиту, олицетворение планеты Венеры. Кстати, Афродита и сын ее Эрот, появляясь на Олимпе или на земле, повергали в трепет и страх богов и людей, боявшихся мук любви. Но классическая Афродита (богиня, вероятно, ближневосточного происхождения) имела когда-то и демонические черты. Она обладала магическим поясом, древним фетишем, в котором «заключалось все»: любовь, желания, слова обольщения, коварство, лесть, обман. Как злой дух, Афродита преследует неподчинившихся ее воле, и какой страх вызывает лук Эрота!
Но прелесть обнаженного тела Афродиты такова, что нагота «одевает» ее как одежды, а «золото волос, окутавшее плечи» (Ронсар), — как украшение к этому наряду. И разве не похож этот портрет на рыжеволосую нагую Геллу, красоту которой портил только багровый шрам на шее? Тем более, что у Геллы, как у Афродиты, есть и свой фетиш — фартучек, единственный предмет туалета, украшавший ее, и свой «Эрот» — Лжеваренуха, вместе с которым Гелла (в облике покойницы, т. е. демона смерти) однажды ночью навестила финдиректора Римского: «И вслед за нею, подпрыгнув и вытянувшись горизонтально в воздухе, напоминая летящего Купидона, выплыл медленно в окно через письменный стол Варенуха». Представление об Эроте (Купидоне) как о демоне-спутнике, а не как о божестве встречается еще у орфиков, давших Эроту, между прочими другими, эпитет «владыка ключей эфира, неба, моря, земли, царства мертвых и тартара».
Гелла напоминает нам и другую богиню — Астарту, также олицетворявшую собой планету Венеру и в эллинистический период отождествлявшуюся с Афродитой. Астарта (Иштар) — богиня плодородия, плотской любви (вечерняя звезда), но она также и богиня войны, смерти, эпитеты ее — «владычица коней и колесниц», «яростная львица». Она часто изображалась в виде нагой всадницы с луком и стрелами (утренняя звезда). Культ Астарты был оргаистическим, в древних храмах практиковалась ритуальная проституция. Существовала и мужская параллель Астарты — Астарот (по некоторым древнесемитским мифам, ее супруг), к которому прилагался эпитет «ужасный». Для евреев он выступал воплощением злого начала.
Из приведенных выше мифологических характеристик демонов, образы которых Булгаков использовал в своем романе, невозможно вывести сколько-нибудь четкого соподчинения их друг другу. В религиозных текстах «остается неясным отношение между сатаною и такими «начальниками» и «князьями тьмы», как Азазель, Вельзевул или Бегемот, они или тождественны ему, или его соратники». Булгаков сам волею автора вводит это соподчинение демонов Воланду — так, по крайней мере, кажется.
Но в истории людей до сих пор существует некая тайная организация, поклоняющаяся таким богам, которые до странности напоминают булгаковских персонажей. Эта организация — «братство вольных каменщиков» (масонов).
С описанием дьявольского пантеона ее главенствующей секты (существует в США со второй половины XIX в.) писатель мог познакомиться, по крайней мере, из двух русских источников [3], которые, в свою очередь, восходят к французскому оригиналу [4]. И вряд ли для Булгакова имела значение история создания этих книг или достоверность содержащихся в них сведений. Можно сказать, что он воспользовался ими как своего рода справочниками по демонологии масонов.
Приведем структуру масонского пантеона. Люциферу (сатане) непосредственно подчинены три верховных дьявола мужского пола — Баал-Зебуб, или Бафомет, Астарот и Молох, а также верховная ведьма Астарта, жена Астарота... Среди придворных Люцифера первыми чинами значатся: Дагон — великий хлебодарь и Бегемот — великий виночерпий, демон же Сюхор-Бенот состоит главнокомандующим над дьяволицами, ведьмами и чертовками.
Попробуем теперь выяснить, насколько иерархия этого пантеона богов соответствует структуре воландовской банды (напомним только, что ранее мы уже проследили тождество Сатана — Вельзевул — Баал-Зебуб):
В соответствии с этой схемой не у дел остается только Астарот, но мы предполагаем, что Булгакову не было необходимости вводить его в роман и тем перегружать сюжет: с работой Астарота вполне справляются Астарта-Гелла и Молох-Абадонна. Люцифера, на наш взгляд, автор отождествил с Баал-Зебубом и зашифровал в романе под именем Воланда. Он занимает главенствующее положение, и ему подчинены все остальные демоны.
Высветим теперь несколько штрихов в портретах Азазелло, Бегемота, Коровьева и Воланда.
Как и демон Сюхор-Бенот, в романе Азазелло — «начальник над ведьмами». Он совершает такие преступления, которые в старину приписывали именно черным и серым ведьмам и чародеям: соблазняет Маргариту на союз с дьяволом и снабжает несчастную женщину волшебной мазью, с помощью которой она и Наташа (еще одна жертва Азазелло) превращаются в ведьм и отправляются на шабаш и на бал к сатане. Причем каждая, как и положено по дьявольскому ритуалу, летит на своем «транспортном средстве» — Маргарита на помеле, а Наташа на обращенном в борова соседе. Азазелло хлопочет за Наташу перед Воландом, чтобы ту оставили ведьмой. Как чародей, обладая даром перевоплощения, он морочит профессора Кузьмина, являясь тому то в образе паскудного воробышка, то женщиной в косынке сестры милосердия.
Азазелло «обрабатывает» Чуму-Аннушку, с помощью Бегемота и Геллы расправляется с Варенухой: насылает на него порчу (лишить тени означает похитить и подчинить душу) и заставляет служить им. Он же преподносит Воланду отрезанную голову Берлиоза и убивает барона Майгеля, предварительно показав тому пропасть преисподней, сокрытую в «дурном глазе» Абадонны. Азазелло — мастер давать советы отравителям и сам угощает отравленным вином Маргариту и ее возлюбленного. Кроме того, этому князю тьмы дано проникать в сокровенные желания людей и предсказывать им будущее. В конце концов, Азазелло предстает «в своем настоящем виде, как демон безводной пустыни, демон-убийца.
А «жутких размеров... кот», «громадный, как боров, черный, как сажа... с отчаянными кавалерийскими усами»? Воистину Бегемот — и именем, и обликом, и поступками чудовище, страшное и непостижимое для человеческого сознания, невероятное обличье зла! И у этого демона свои злодейства для мира людей. Каких только подлых поступков не совершил Бегемот и сам, и в компании то с Азазелло, то с Коровьевым. Но, как придворный сатаны, Бегемот идеально соответствует должности виночерпия.
Именно он на бале распоряжается подачей алкоголя в бассейны. «Бегемот наколдовал чего-то у пасти Нептуна, и тотчас с шипением и грохотом волнующаяся масса шампанского ушла из бассейна, а Нептун стал извергать не играющую, не пенящуюся волну темно-желтого цвета. Дамы с визгом и воплем:
— Коньяк! — кинулись от краев бассейна за колонны. Через несколько секунд бассейн был полон, и кот, трижды перевернувшись в воздухе, обрушился в колыхающийся коньяк».
Как многие причастные к виноразливу, Бегемот не прочь пропустить рюмочку-другую, причем пьет он мастерски: «Бегемот отрезал кусок ананаса, посолил, поперчил его, съел и после этого так залихватски тяпнул вторую стопку спирта, что все зааплодировали». Бегемот, «шут гороховый», умудряется присоединиться к компании Воланда и Степы Лиходеева и, черт (!) знает какой силою, избавляет мага от Степиного присутствия. Перед тем, как спалить «Грибоедов», «окаянный ганс» успевает выпить с Коровьевым пару рюмок прекрасной холодной московской двойной очистки водки. Даже в неравном бою, «истекая кровью», кот помнит, что Азазелло вместо того, чтобы помочь, отправился пропустить стаканчик коньяка.
В рамках нашей версии Коровьева-Фагота следует отождествить с Дагоном — великим хлебодарем сатаны, и это позволит нам многое объяснить в образе «клетчатого гражданина». Дагон (Даган) — буквально «колос» или «рыба» — древнее семитское божество, известное на территории от Месопотамии до Палестины. В Ветхом Завете упоминается как бог филистимлян. Судя по значению имени — бог-покровитель земледелия или рыбной ловли; первоначально бог-податель пищи, впоследствии бог бури, бог войны. Кроме того, Дагон отождествляется с Энлилем (Шумер, Аккад) — богом плодородия и бури, враждебно относившимся к людям. Дагон-Энлиль имел титулы «владыка, определяющий судьбу» и «Дикий бык», и эти качества, перенесенные автором в романе на Коровьева, позволяют объяснить и странную особенность этого субъекта предсказывать людям судьбу (т.е. жизнь-смерть) и, до некоторой степени, само происхождение его фамилии. Не в насмешку ли над Дагоном — «Диким быком» Булгаков представляет его в образе глумливого человечка с фамилией Коровьев?
Мы предлагаем еще одно объяснение происхождения этой чудной фамилии. В некоторых мифах говорится, что богиня Астарта была супругой не Астарота, а бога Дагона. Эту богиню поклонявшиеся ей финикийцы изображали в виде женщины с коровьими рогами. Видимо, в глубокой древности именно корова считалась воплощением божества «утренней» или «вечерней звезды» — планеты Венеры. В таком случае, Дагон, как супруг Астарты, — «коровий муж» (вариант: «коровий сын»), и это определение могло бы иметь значение имени собственного. Кто же усомнится, что Булгаков, зная об апокрифическом Азазеле, не знал о библейском Дагоне? Безусловно, знал и, надо думать, знал все, что только можно было узнать. А русский язык предоставил ему прекрасный способ придумать фамилию своему герою и одновременно слегка завуалировать его родословную. И автор остроумно воспользовался им: в русском языке образование фамилий от имен собственных, оканчивающихся на -ий, происходит с помощью суффикса -ев, например, Силантий — Силантьев, в таком случае, и «коровий» — «Коровьев».
Податель пищи, а по-нашему покровитель, Коровьев в шайке играет роль благодетеля и казначея: в Варьете устраивает денежный дождь и дамский магазин, расплачивается за все услуги, оказанные Воланду и Ко, вместе с Бегемотом «инспектирует» гастрономический и кондитерский отделы Торгсина и ресторан.
Этот бог уничтожения причастен к смерти Берлиоза, доносит на Степу Лиходеева и Никанора Босого, заботится об уничтожении любых документов, которые он вручает своим жертвам. Коровьев предсказывает будущее и заглядывает в прошлое (вспомним, например, буфетчика Сокова, королевское происхождение Марго и рекомендации, которые Коровьев давал гостям на балу). Наконец, вместе с котом устраивает пожары в магазине и ресторане, причем заодно сгорает и редакция МАССОЛИТа.
Остановимся на время и переведем дух, так как самое время подытожить два очень важных вывода для дальнейшего наблюдения.
Первое. Мы убедились, насколько филигранно и изящно соткано полотно «Мастера и Маргариты». Это работа Мастера. В произведении Булгакова присутствует железная логика. Не для того роман зрел и совершенствовался под рукой писателя в течение двенадцати лет, чтобы потом о нем говорили как о неоконченном и недодуманном. Это касается и времени действия, и прототипов, и самого сюжета. Расшифровка романа должна быть цельной и ясной по своей задаче!
И второе. В этой главе мы увидели Михаила Афанасьевича с новой, совершенно необычной стороны. Булгаков — блестящий знаток мифологии. Об этом еще никто не говорил. Это один из сюрпризов, которые приготовил писатель своим читателям. Ничего подобного в других его произведениях вы не найдете.
Вперед же, читатель, за нами...
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |