В 1921 году М.А. Булгаков поселился в Москве. В первую очередь с Москвой связана с этого времени его личная и творческая биография. Однако в поле зрения писателя и в его памяти постоянно оставался родной город.
«<...> Литературная и научно-гуманитарная среда, по многим свидетельствам, вплоть до середины 20-х годов, воспринимала Булгакова как «писателя из Киева»1. Не раз Михаил Афанасьевич впоследствии приезжал в Киев, и, несмотря на кратковременность этих посещений, они сыграли определенную роль в его творчестве. Булгаков предпринимал попытки участвовать в культурной жизни Киева. Рассмотрение взаимных влияний Города и Мастера представляет интерес как с точки зрения исследования биографии писателя, так и с точки зрения истории художественной жизни довоенного Киева.
Проездом в Москву, в сентябре 1921 года, Булгаков на несколько дней остановился в Киеве, как бы прощаясь с городом, где прошли его детство и юность.
А в апреле—мае 1923 года писатель находится в Киеве уже в качестве корреспондента газеты «Накануне». Прямым следствием этого приезда были «Путевые заметки» (напечатанные в «Накануне» 25 мая 1923 г.) и очерк «Киев-город» (там же, 6 июля 1923 г.)
Очерк «Киев-город», может быть, интересен не только как литературное произведение, но и как исторический документ, где запечатлен Киев, переживающий «великую усталость после страшных, громыхающих лет». В этом очерке много реалий, увиденных глазами московского гостя, но изображенных с заинтересованностью местного уроженца. Все в очерке основано на фактах — начиная от загадочной телеграммы за подписью «Депутат Бубликов», которой «история подала Киеву сигнал к началу». Этой телеграммой А.А. Бубликов, депутат Государственной думы от Пермской губернии (фракция прогрессистов), впервые информировал киевских железнодорожников о свержении самодержавия2. И кончая последним животрепещущим событием — закрытием в России американской благотворительной организации «Ара».
Булгаковым отмечены главные стороны общественной жизни города — нэп, который «катится на периферию медленно, с большим опозданием», и переход государственных учреждений на хозрасчет. Последнее событие дается сатирически — через показ обгоревшего дома № 6 на Крещатике, сгоревшего «на хозрасчете» согласно «точному свидетельству туземцев». Действительно, газета «Пролетарская правда» от 4 ноября 1922 года приводит такие данные: «С 1-го ноября 1921 г. по 1-е мая 1922 г. в городе произошло 378 пожаров, из них 104 были громадными».
Любопытной приметой времени является повествование Булгакова о «трех церквях»3. Актуальность этой темы подтверждается и творчеством других писателей-сатириков 20-х годов и местной периодикой тех лет.
В эти дни закончился 1-й Всеукраинский церковно-обновленческий съезд. Съезд постановил объявить православные церкви Украины, Крыма и Галичины автокефальными, для чего основал Всеукраинское ВЦУ во главе с митрополитом Тихоном.
Из газет.
Завучраспреду божьей на небе канцелярии подогнал все дела, позаводил для всех православных церквей новые папки, разложил куда следует бумаги.
Сидел завучраспреду и любовался.
Ряд за рядом, папочка на папочке, в хронологическом порядке:
1) Мертвая.
2) Живая.
3) Народная.
4) Автокефальная»4.
Зоркий взгляд писателя фиксирует многочисленные «гримасы» киевского быта. Из достопримечательностей отмечены киевские вывески: «Оговариваюсь раз и навсегда: я с уважением отношусь ко всем языкам, но, тем не менее, киевские вывески необходимо переписать». Подобное отношение к местным вывескам более раннего периода — 1918 года — проявил В.Б. Шкловский:
«Приказали менять вывески на украинские. <...>
Это делается просто. Нужно было твердый знак переделать на мягкий, а «и» просто на «і».
Работали, не покладая рук, везде стояли лестницы»5.
Можно предположить, что в отмеченной Булгаковым неразберихе («молошна», «молочна», «молочарня» и «молошная») повинна неустойчивость грамматических норм украинского языка того времени. Что же касается сокращений, то по поводу «С. М. іхел» мы недоумеваем вместе с писателем, а вот «КОЦТУ Всерокомпома» расшифровывается как «Киевское отделение центрального товарного управления Всероссийского комитета помощи больным и раненым красноармейцам», адрес — Крещатик, № 22, кв. ЗЗ6.
Сатирик Булгаков подвергает уничтожающей критике произведения «левого» искусства, которые были ему органически чужды. В Киеве таковым является памятник К. Марксу, установленный в центре города и исполненный в кубистической манере (И. Чайков, 1922). Художественные качества этого памятника действительно вызывали сомнения, и в 1933 году он был снят. Булгаков писал: «Я не знаю, какой художник сотворил его, но это недопустимо». Любопытно, что позднее аналогичную характеристику монументу дал О. Мандельштам: «Нет, это не Маркс, это что-то другое!»7 Киевские заметки Булгакова и Мандельштама вообще перекликаются, это уже было отмечено8, но текстологический анализ этих очерков, вероятно, еще предстоит сделать.
Но из сказанного выше не следует, что в отношении к родному городу Булгаков был близок к зубоскальству. Писатель с удовлетворением отмечает приметы новой жизни: «И сейчас уже в квартирах в Киеве горит свет, из кранов течет вода, идут ремонты, на улицах чисто и ходит по улицам <...> коммунальный трамвай». И далее: «Его отстроят, опять закипят его улицы, и станет над рекой, которую Гоголь любил, опять царственный город».
Говоря о пребывании Булгакова в Киеве в 1923 году, стоит упомянуть о том, что в эти же дни здесь гастролировал известный бас Л.М. Сибиряков9. Есть сведения, что в юности Булгаков был увлечен его голосом10, поэтому вполне вероятно, что Михаил Афанасьевич побывал на его концерте.
Вообще Киев тех лет регулярно посещали ведущие столичные деятели культуры, в том числе и писатели. Пресса сообщала о выступлениях В. Маяковского, А. Белого, О. Мандельштама, Б. Пильняка, И. Эренбурга, И. Бабеля. Список можно продолжить, но мы не найдем здесь имени Булгакова, который избегал публичных выступлений как в Киеве, так и в Москве. Отчасти по этой причине мы не располагаем материалами о посещениях Булгаковым Киева с 1923-го вплоть до 1935 года. Можно, впрочем, предположить, что писатель побывал здесь проездом в Одессу в 1928 году11.
Визит Булгакова в Киев в 1935 году зафиксирован в воспоминаниях В.А. Нелли (о них расскажем позже). В конце мая следующего года Михаил Афанасьевич вновь приехал в Киев с коллективом МХАТа, прибывшим сюда на месячные гастроли. Приезд труппы прославленного театра привлек внимание общественности и прессы. В интервью, появившихся на страницах газет еще до начала гастролей, ведущие актеры МХАТа В.И. Качалов и Н.П. Хмелев отмечали, что их волнует, как воспримет здешний зритель спектакль «Дни Турбиных», повествующий, как известно, о событиях в Киеве12.
Волнение артистов оказалось безосновательным. «Дни Турбиных», которые впервые давались в Киеве, шли с неизменным успехом, начиная с 4 июня, и были показаны 11 раз (больше всех других спектаклей). 6 раз — начиная с 3 июня — игрались «Мертвые души» в инсценировке Булгакова. Однако в киевских газетах не обнаружено ни одного упоминания имени Булгакова (за исключением справочных). Не было ни одной рецензии на «Дни Турбиных.
В противовес этому обстоятельству приезд Булгакова в Киев и выступления МХАТа запечатлены в памяти очевидцев. Полвека спустя ветеран МХАТа М.И. Прудкин вспоминал: «Михаил Афанасьевич водил нас по городу, показывал улицы, дома, где происходило действие пьесы. А в Александровской гимназии разыгрывал перед нами множество сцен, в которых выступал и за Мышлаевского, и за Николку, и за Турбина. Помню, киевская поездка помогла нам многое понять в этом непростом произведении»13.
Знакомство киевлян с пьесой «Дни Турбиных» могло бы состояться на 10 лет раньше, если бы не помешали, как иногда говорят, обстоятельства нетворческого характера. У нас есть сведения, что еще в 1926 году, одновременно с репетициями «Дней Турбиных» во МХАТе предполагалась постановка этой пьесы (под названием «Белая гвардия») на сцене Киевского государственного театра русской драмы. Судьба этой постановки нашла отражение в протоколе заседания художественного совета театра от 10 ноября 1926 года: «Пьеса «Белая гвардия», включенная в репертуар театра с разрешения центра, разработана режиссурой в плане выпрямления политической и идеологической линии<...> Театром были сделаны затраты на подготовительную работу по ее оформлению. Было приступлено к репетициям, приостановленным распоряжением из Харькова»14.
По той же причине Украинский драматический театр им. И. Франко не смог показать в октябре 1926 г. спектакль «Біла гвардія» на украинском языке (перевод Я. Савченко), который был анонсирован в программе гастрольной поездки театра в г. Винницу15.
Параллельно с работой над «Белой гвардией» Киевский театр русской драмы осуществлял постановку комедии Булгакова «Зойкина квартира». Можно предположить, что идея поставить эти пьесы принадлежала новым руководителям Русской драмы в Киеве Ю.В. Соболеву и П.А. Рудину, приглашенным из Москвы.
Мы видим, что Булгаков, готовясь к московским премьерам во МХАТе и Театре им. Вахтангова, счел возможным предоставить эти пьесы («Дни Турбиных» и «Зойкина квартира») и Киевскому театру для постановки в 1-й сезон. Нет сомнений, что писатель не мог быть равнодушен к возможности постановки своих пьес в родном городе.
Первое представление «Зойкиной квартиры» на киевской сцене состоялось 22 октября 1926 года, за 6 дней до премьеры этого спектакля в Театре им. Вахтангова. В постановке воплотился труд опытного режиссера Ю.В. Соболева и ведущих актеров труппы: В. Драги (Зоя Пельц), Н. Светловидова (Херувим), Г. Долгова (Портупея), С. Юренева (Гусь) и других. Новизной отличалось художественное оформление спектакля (художник Г. Руди), решенное в виде «неореалистической композиции комнат».
Автором первой рецензии, опубликованной спустя два дня после премьеры, был видный украинский театральный деятель М.Х. Шелюбский. «Постановка «Зойкиной квартиры», — писал рецензент, — убеждает нас <...>, что театр уже прощупал верные пути к овладению вниманием зрителя наших дней». Отмечая отдельные недостатки пьесы, Шелюбский дает в целом объективную, мотивированную характеристику спектакля, высоко оценивает работу актеров. Подчеркнуто, что «автор обнаружил живую наблюдательность при фиксации бытовых фигур «угарной» Москвы, придав своему калейдоскопу лишних людей чисто портретные черты»16. Тем самым раскрывается главное идеологическое достоинство пьесы — яркие сатирические обобщения.
К сожалению, последующая критика спектакля не смогла удержаться на уровне объективных оценок. Рецензии Григория К. («Пролетарська правда» от 26 октября 1926 г.) и С. Якубовского («Киевский пролетарий» от 29 октября 1926 г.) выдержаны в стиле сокрушительных и пристрастных разносов, которым подвергались в те же дни пьесы Булгакова в исполнении московских театров. Автор последней из упомянутых рецензий пустил в оборот печально известное высказывание о Булгакове, как о «литературном уборщике» в комнате, где «наблевала дюжина гостей».
4 ноября «Зойкина квартира» была показана в Киеве в шестой раз, после чего по распоряжению из Харькова пьеса была снята с репертуара.
В современном источнике17 есть упоминания о «провале», «неудаче» киевской постановки «Зойкиной квартиры». С этим едва ли можно согласиться. Актриса Е.Н. Саламанова, состоявшая в труппе театра со дня его основания, в беседе с М. Кальницкий (29 апреля 1986 г.) вспоминала о большом успехе, сопровождавшем представления «Зойкиной квартиры». По отчетам театра, пьеса обеспечила за 6 показов свыше трети месячного кассового сбора18.
Дирекция театра настаивала на восстановлении в репертуаре пьесы «Зойкина квартира» и завершении постановки «Белой гвардии». В докладных записках, адресованных киевскому облполитпросвету, отмечалось, что запрещение этих пьес вынуждает коллектив театра ради обеспечения необходимых материальных средств терять силы «на непроизводительную работу по подготовке малоценных в художественном и материальном смысле пьес» или же повлечет «возвращение репертуара Государственного театра на путь частной антрепризы». Указывалось, что пьесы «Дни Турбиных» («Белая гвардия») и «Зойкина квартира» идут в театрах Москвы и что практически все периферийные театры основывают репертуар на сочетании кассовых и классовых пьес. Руководство театра готово было пойти на различные «предохранительные» меры (для «Белой гвардии», в частности, речь шла о «соблюдении известных коррективов и чтения реферата перед каждым представлением»)19. Но ходатайства театра оказались безрезультатными. Позднее киевская пресса сообщила, что «Зойкина квартира», наряду с другими пьесами Булгакова, снимается с репертуара и в Москве20.
Мнение репертуарных организаций в данном случае не совпадало с мнением творческих работников. Одно из доказательств тому — неопубликованные автобиографические заметки В.А. Нелли, в прошлом — художественного руководителя Киевского театра русской драмы21. Здесь отмечается, что «актеры очень доброжелательно говорили о Булгакове, земляке-киевлянине, и не раз выражали желание сыграть какую-нибудь его пьесу. В библиотеке театра лежал «Бег», но распространенное тогда понимание этой пьесы исключало ее появление на афише <...>». О трудностях, связанных с постановкой «Бега» во МХАТе, киевляне могли узнать, в частности, из публикации «Спор о «Беге» в газете «Вечерний Киев» от 25 октября 1928 года.
В.А. Нелли увлекся мыслью поставить в Киеве новую пьесу Булгакова «Мольер», которая готовилась к постановке во МХАТе. Отстояв эту идею на репертуарном совещании у заместителя наркома просвещения УССР А.А. Хвыли, который, по словам автора воспоминаний, «при упоминании пьесы Булгакова<...> прямо подскочил в кресле» и учинил ему «ядовитый и довольно энергичный разнос», В.А. Нелли встретился с Михаилом Афанасьевичем, когда он ранней осенью 1935 года вел переговоры с Киевской кинофабрикой.
Режиссер и писатель встретились в ресторане «Динамо». «Наконец подошли к самому главному — «Мольер». Автор отвечал на мой вопрос какими-то расплывчатыми словами, неопределенными фразами — вопрос, видно, был ему неприятен — и молчать неудобно, и говорить неохота.
Я пытался действовать разными приспособлениями, но драматург упорно ускользал от ответов, не принимая «игры», избегал взаимодействия (вернее — выбирал невыгодную для меня форму). Тогда у меня появилась простая мысль: может быть, автор не хочет до московской премьеры «раскрывать карты», он, возможно, не разрешит выпускать в Киеве спектакль до мхатовской апробации.
Так без контакта и аппетита закончили мы наш невеселый обед. Гроза тоже закончилась. Мы стали прощаться. Михаил Афанасьевич сказал какие-то добрые и не банальные слова, сам вдруг заговорил о «Мольере» и так же внезапно оборвал <...>».
Приходится отметить, что после «Зойкиной квартиры» в течение 60 лет в киевских театрах лишь дважды были в репертуаре пьесы Булгакова: «Последние дни» в Театре им. Леси Украинки и «Полоумный Журден» в ТЮЗе. Самая «киевская» из пьес писателя — «Дни Турбиных» — до сих пор не поставлена в его родном городе. Попытка осуществить постановку предпринималась в 1957 году в Театре им. Леси Украинки (режиссер Л. Варпаховский), но готовый спектакль не был допущен до зрителя. Уничижительный тон по отношению к этой пьесе сохранялся в местной периодике довольно долго22.
К числу неудавшихся попыток М.А. Булгакова принять участие в работе творческих организаций Киева можно отнести и сценарий фильма «Ревизор» по пьесе Н.В. Гоголя, написанный для киевской кинофабрики «Украинфильм». Договор с киностудией был заключен в августе 1934 года, позднее постановку картины поручили начинающему режиссеру М.С. Каростину. В литературе есть упоминание, что в тот же период подобный сценарий писал и В.Б. Шкловский23, причем его сценарий также был оплачен «Украинфильмом»24. Тем не менее был принят сценарий Булгакова. В ходе подготовительной работы М.С. Каростин параллельно с русским написал украинский вариант сценария25. Однако значительные переделки, которые производил режиссер в булгаковском тексте, затормозили постановку настолько, что на 1 января 1936 года (спустя полтора года после заключения договора) готовность фильма определялась цифрой 21%. Съемочная работа практически не шла далее кинопроб, поглотивших, однако, значительные средства. В печати появились резкие отзывы известных режиссеров А. Довженко и И. Кавалеридзе, содержавшие критику постановщика М.С. Каростина26. Экранизация «Ревизора» по сценарию Булгакова так и не была осуществлена.
И все же неверным было бы считать, что пребывание в Киеве в 20—30-е годы связано у Булгакова только с неудачами и огорчениями. Мы можем в этом убедиться, пристально вглядываясь в ход событий творческой жизни писателя, непосредственно следующих за посещениями города на Днепре.
В частности, приезд Булгакова в Киев весной 1923 года состоялся в те дни, когда из отдельных набросков, наблюдений, фрагментов вырастал монументальный замысел романа «Белая гвардия». В исследовательской литературе справедливо отмечен очерк «Киев-город» как существенное звено в подготовительной работе над романом27. О совокупности эпизодов киевской командировки 1923 года, важных для «формирования идейного, образного мира романа, в котором Булгаков хотел запечатлеть правду об эпохе и гражданской войне, о своем поколении и о трудном выборе, перед этим поколением вставшем», пишет Л.М. Яновская28.
Летом 1923 года Булгаков продвигает далеко вперед работу над романом, пишет, по его собственному выражению, «порывисто».
Животворная энергия родного города, аккумулированная в строках «Белой гвардии», напоминает о себе и в пьесе «Дни Турбиных». К. Паустовский писал: «Булгаков <...> не изменил Киеву. В пьесе его «Дни Турбиных» я узнал вестибюль нашей гимназии и сторожа Максима Холодная Вода <...> За кулисами театра зашелестели наши осенние киевские каштаны»29.
По мере того, как уходили в прошлое киевские годы, непосредственное изображение Киева занимало все меньшее место на булгаковских страницах. И все же Киев возникает на этих страницах, порой даже там, где по сюжету в этом нет особой нужды. Именно в Киеве поселил Булгаков Максимилиана Андреевича Поплавского из «Мастера и Маргариты», что дало ему возможность лишний раз вспомнить «солнечные пятна, играющие весной на кирпичных дорожках Владимирской горки».
Приезд писателя в Киев в 1936 году во время гастролей МХАТа дал очевидный импульс работе над «Театральным романом». Хотя непосредственное осуществление замысла романа о театре происходило спустя несколько месяцев, характерно, что герой произведения Максудов уже в первых строках «поселен» в Киеве. Есть сообщение о том, что «киевская линия» романа должна была по замыслу автора получить существенное развитие. Ссылаясь на свидетельство вдовы писателя Е.С. Булгаковой, В. Лакшин приводит следующую версию финала незавершенного романа: «...И вот премьера позади. Пренебрежительные оскорбительные отзывы театральной прессы глубоко ранят Максудова. На него накатывает острый приступ меланхолии, нежелания жить. Он едет в город своей юности (тут Булгаков руки потирал от удовольствия — так хотелось ему еще раз написать о Киеве). Простившись с городом, герой бросается вниз с Цепного моста, оставляя письмо, которым начат роман»30.
Мы можем, таким образом, уверенно говорить о том, что отношение Булгакова к родному городу до последних дней его жизни было подлинно сыновьим. В то же время и его деятельность и сам факт его появления в советской литературе и театре наложили отпечаток на творческую жизнь Киева. Сейчас киевляне в большинстве своем стремятся воздать должное булгаковскому таланту, освободив его память от инерции пристрастных оценок, от попыток замалчивания, от «объективных» инсинуаций. (Чего стоит хотя бы сообщение Ю. Смолича, поместившего Булгакова с винтовкой в руках во главе отряда юнкеров и белых офицеров!)31
Мемориальная доска, название улицы, тематическая экскурсия — лишь скромная дань благодарности Города замечательному писателю, который в трудном 1923 году писал в «Путевых заметках»:
«...поезд входит на заштопанный после взрывов железнодорожный мост, тянется высоко над мутными волнами, и на берегу разворачивается в зелени на горах самый красивый город России — Киев».
Примечания
1. Чудакова М.О. Гоголь и Булгаков. — В кн.: Гоголь: история и современность. М., 1985, с. 360.
2. См.: Киевская мысль, 1917, 3 марта, № 62, с. 3.
3. После Февральской революции 1917 г. православная церковь в августе собирает Всероссийский собор православного духовенства, на котором патриархом всея Руси был избран московский митрополит Тихон. Русская церковь стала автокефальной, то есть самостоятельной, независимой от константинопольского патриарха, как было раньше. Каноны, принятые Всероссийским собором, вызвали значительные расхождения и противоречия, в частности, среди церковников высшей иерархии. Вследствие этого на Украине была провозглашена своя автокефальная церковь, появляется так называемая «православная живая» и «православная новая» церкви. Каждая их них, наперекор тихоновцам, провозглашает себя верховной.
4. Вишня О. Заплуталась божа справа. — В кн.: Вишня Остап. Усмішки, фейлетони, гуморески, т. 1, К., Дніпро, 1974, с. 79—81 (на укр. яз.) См. также фельетоны О. Вишни: «Страшні бої почалися!». «Церква на гастролях» (1923). — Там же, с. 105, 106, 108, 109; Пролетарская правда, 1923, 9 июня.
5. Шкловский В.Б. Сентиментальное путешествие. Л., Атеней, 1924, с. 38.
6. Вестник Киевского губисполкома, 1923, 30 апреля, № 44.
7. Мандельштам О. Вечерняя Красная газета, 1926, 3 июня.
8. Чудакова М. М.А. Булгаков — читатель. В кн.: Книга. Исследования и материалы. Вып. 40. М., 1980, с. 173, 174.
9. Пролетарская правда, 1923, 28 апреля.
10. Яновская Л. Творческий путь... с. 25, 26.
11. Вечерняя Одесса, 1985, 15 февраля.
12. См.: Більшовик, Київ, 1936, 29 травня; Комсомолець України, Київ, 1936, 30 травня.
13. Ровесник МХАТа (беседа Н. Никитиной с М.И. Прудкиным). В мире книг, 1985, № 7, с. 61. См. также письмо М.И. Прудкина — Т.А. Рогозовской от 22 марта 1986 (в собрании адресата).
14. Гос. архив Киевской области, ф. Р-768, оп. 1, ед. хр. 145, л. 15 (об.).
15. Киевский пролетарий, 1926, 25 сентября, 5 октября; Червоний край, Вінниця, 1926, 30 вересня.
16. Шелюбский М. «Зойкина квартира» (Театр русской драмы). — Киевский пролетарий, 1926, 24 октября.
17. Зюков Б., Сенникова Р. Театр имени Леси Украинки. К., Мистецтво, 1977, с. 8, 9.
18. Гос. архив Киевской области, ф. Р 788, оп. 1, ед. хр. 145, л. 19.
19. Там же, л. 15 (оборот).
20. Вечерний Киев, 1929, 9 марта.
21. Музей театрального, музыкального и киноискусства. Киев, архив В.А. Нелли, 3475 (18.05.82).
22. Радянська Україна, 1959, 17 липня.
23. Егоров Б.Ф. М.А. Булгаков — «переводчик» Гоголя. — В кн.: Ежегодник РО Пушкинского дома на 1976 год. Л., Наука, 1978, с. 83.
24. ЦГАМЛИ УССР, ф. 670, оп. 1, ед. хр. 8, л. 115.
25. Там же, ед. хр. 10, л. 85.
26. Советское искусство, 1936, 29 февраля; Більшовик, 1936, 9 червня.
27. Петрова Н.В. Когда и как был написан роман «Белая гвардия». — Труды Иркутского государственного университета, т. 71, серия — литературоведение и критика, вып. 7, Иркутск, 1969.
28. Яновская Л. Творческий путь... с. 109—111.
29. Паустовский К.Г. Собр. соч. М., Худож. лит., 1968, т. 4, с. 177.
30. Лакшин В. Веселый свет. — Современная драматургия, 1985, № 1, с. 253.
31. Смолич Ю. Я вибираю літературу. К., 1970, с. 131.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |