Война

Теперь нет уже никаких сомнений в том, что мы стоим накануне грандиозных и, по всей вероятности, тяжких событий. В воздухе висит слово «война».¹

На протяжении всего исторического процесса участники боевых действий и военные хроникеры, свидетели и жертвы не раз пытались осмыслить войну. Любопытный взгляд на проблему войны принадлежит Н.М. Карамзину, А.С. Пушкину, Ф.И. Тютчеву, И.С. Тургеневу, Ф.М. Достоевскому, Л.Н. Толстому, В.М. Гаршину и многим другим отечественным писателям. Одним из ярчайших выразителей темы войны своего времени был Михаил Булгаков — писатель, увидевший Первую мировую войну, Гражданскую войну в России и оставивший свои суждения о начале Второй мировой войны.

Близкие писателя вспоминали, что в период обучения в Киевском императорском университете св. Владимира Булгаков много думал о смысле жизни и смерти — в семье часто спорили о религии и науке, обсуждали работы и философские взгляды Ч. Дарвина и Ф. Ницше. По свидетельству сестры Надежды Афанасьевны, Михаил Афанасьевич ненавидел смерть и войну. Тем не менее профессия, выбранная Булгаковым, и противоречивая эпоха предполагали постоянное тесное общение с «ненавистными предметами». Михаил Афанасьевич окончил медицинский факультет в апреле 1916 г. — в то время шла Первая мировая война. После сдачи государственных экзаменов выпускники получали звание ратников ополчения второго разряда — это требовалось для того, чтобы молодые врачи не сразу оказывались на фронте, а имели возможность работать в тылу, заменив более опытных врачей — последним же предстояло отправиться в полевые военные госпитали. После окончания университета Михаил Булгаков подал прошение о зачислении его в Красный Крест при армиях Юго-западного фронта в качестве лекаря, затем работал в киевском госпитале, а с июня 1916 г. был отправлен на фронт, где служил в военном госпитале в городах Западной Украины, в частности, в Каменце-Подольском и Черновцах.

В начале 1918 г., после службы земским врачом в Никольском и Вязьме, Михаил Булгаков вернулся в Киев, где во время Гражданской войны вел практику венеролога. К этому периоду относится один из самых страшных эпизодов биографии будущего писателя: в начале февраля 1919 г. его насильственно мобилизовали в армию Симона Петлюры. В рядах синежупанников Булгаков долго не пробыл и вскоре бежал — вернувшийся под покровом ночи к своим родным, он испытал тяжелейшее нервное потрясение и неделю был совершенно разбит. По воспоминаниям жены Татьяны Николаевны, Булгаков рассказывал, что его уводили со всеми из города, прошли мост, там дальше столбы или колонны. Он отстал, кинулся за столб — и его не заметили. Рассказывал будущий писатель и о том, как стал свидетелем расправы над человеком. Кратковременное пребывание в рядах петлюровцев, побег и сцена казни впоследствии отразились в творчестве писателя — не только в «Белой гвардии», но и в произведениях «В ночь на 3-е число», «Я убил» и др.

В сентябре 1919 г. Булгаков был мобилизован в войска Добровольческой армии и отправился в качестве военного врача во Владикавказ. Позже, в Чечне, Михаил Афанасьевич служил в перевязочном отряде. В октябре—ноябре 1919 г. Булгаков участвовал в боях за Чечен-аул, был контужен в бою за Шали-аул, выходил из окружения. Пережитое Булгаковым легло в основу рассказа «Необыкновенные приключения доктора» — истории врача, мобилизованного и отправленного служить на Кавказ. На глазах героя-бактериолога разворачиваются абсурдные и кошмарные события военного времени: процесс уплотнения и мобилизации, драка чеченцев с «белыми чертями», убийства... Заканчивались записи героя-бактериолога остроумным выводом:

В один год я перевидал столько, что хватило бы Майн Риду на 10 томов. Но я не Майн Рид и не Буссенар. Я сыт по горло и совершенно загрызен вшами. Быть интеллигентом вовсе не значит обязательно быть идиотом... Довольно! Все ближе море! Море!

Море! Проклятие войнам отныне и вовеки!²

Наряду со многими современниками (М. Зощенко, И. Бабелем, К. Паустовским и др.) Михаил Афанасьевич отразил события Гражданской войны в России в своих литературных произведениях: в романе «Белая гвардия», пьесах «Дни Турбиных» и «Бег», рассказе «Красная корона», либретто «Черное море» и др.

В 1920-е гг. Михаил Булгаков вел дневник, в котором, помимо событий личной жизни, фиксировал многие политические события. Писатель считал, что современники находятся на грани новой войны между фашизмом и коммунизмом. Заметим, что тогдашняя советская периодика активно готовила своего читателя к тому, что в недалеком будущем случится вооруженный конфликт, в который будут втянуты СССР и страны капиталистического мира. Среди многочисленных эпитетов, используемых пропагандой, один требует особого внимания: война нового поколения, как сообщалось в газетах, будет химической. Газетные заголовки внушали читателю уверенность в том, что вскоре в России создадут «газовую ограду, в которой будет строиться новое общество». Мода 1920-х гг. на создание обществ поддержки тех или иных отраслей (химической — «Доброхим», авиационной — «Добролет» и т. д.) была высмеяна Михаилом Булгаковым в повести «Роковые яйца», где для возрождения куроводства было создано общество «Доброкур».

Любопытно, что в 1920—1930-е гг. Михаилу Булгакову неоднократно приходили повестки в военный комиссариат. Так, его вызывали в декабре 1928, в феврале 1929, в октябре 1931, в ноябре 1932, в марте 1934, в марте 1937 и даже за месяц до смерти — в феврале 1940 г. В повестках, адресованных писателю, интересовались, почему он не состоит на воинском учете как «лицо медицинского состава», а также приглашали на соответствующие мероприятия в военкоматы по месту жительства. Булгаков предпочитал не являться по повесткам и отправлял в военный комиссариат объяснительные записки, в которых указывал, что в 1919 г. бросил медицину «вследствие полного отвращения» и совершенно утратил какие-либо познания в этой области. В 1929 г. за неявку Михаил Булгаков на основании судебного приказа был подвергнут штрафу (250 рублей). Повестки от военного комиссариата становились неприятными сюрпризами для писателя — в 1931 г. в одном из писем к Павлу Попову литератор сообщал:

Собирался вчера уехать в Ленинград, пользуясь паузой в МХТ, но получил открытку, в коей мне предлагается явиться завтра в Военный комиссариат. Полагаю, что это переосвидетельствование. Надо полагать, что придется сидеть, как я уже сидел весною, в одном белье и отвечать комиссии на вопросы, не имеющие никакого отношения ни к Мольеру, ни к парикам, ни к шпагам, испытывать чувство тяжкой тоски. О, Праведный Боже, до чего же я не нужен ни в каких комиссариатах. Надеюсь, впрочем, что станет ясно, что я мыслим только на сцене и дадут мне чистую и отпустят вместе с моим больным телом и душу на покаяние!³

Тема грядущей войны (наравне с мыслями о глобальной катастрофе, «лучах смерти» и других видах оружия массового поражения) была распространенной в литературе начала XX в. и отразилась в произведениях Г. Уэллса («Война в воздухе»), Дж. Лондона («Алая чума»), И. Эренбурга («Трест Д.Е. История гибели Европы»), А.Н. Толстого и П. Сухотина («Это будет»), В. Шкловского и Вс. Иванова («Иприт») и других авторов. В свою очередь, Михаил Булгаков изобразил картину будущей войны в пьесе «Адам и Ева», по сюжету которой жители Ленинграда стали жертвами оружия массового поражения — солнечного газа. Пьеса «Адам и Ева» создавалась в тот момент, когда проблема обороны Советского государства была чрезвычайно актуальной. Летом 1929 г. китайские войска захватили КВЖД, вторглись на территорию СССР и впоследствии потерпели сокрушительное поражение от армии под командованием Василия Блюхера. В советской литературе это событие привело к появлению своеобразной моды на изображение доблестного военного, командира Красной армии. Однако Булгаков резко отошел от общего ряда хвалебных произведений. Главный герой его пьесы — академик Александр Ефросимов, в уста которого автор вложил мысль о том, что человечество должно изобрести защиту от химической войны и поделиться изобретением со всеми странами. Однако гуманизм ученого сталкивается с государственными интересами, которые заключаются в стремлении уничтожить противника.

В декабре 1936 г., во время Гражданской войны в Испании, правительство СССР направило в поддержку армии республиканцев теплоход «Комсомол» со спецгрузом — 14 декабря судно было уничтожено крейсером «Канариас». Советская пресса резко отреагировала на произошедший инцидент и требовала наказать «фашистских пиратов». На первой полосе «Литературной газеты» от 26 декабря 1936 г., наравне с известием о смерти Н.А. Островского и статьей Ромена Роллана «На помощь Испании», была размещена колонка «Бешеные псы фашизма», в которую вошли коллективное письмо советских писателей против «фашистских пиратов», статья Н. Тихонова «Эскадру — к берегам Испании» и заметки советских литераторов, объединенные под названием «Близок час расплаты!». Наряду с заметками К.А. Тренева, Вл. Лидина, Л. Славина, Ф. Вольфа, «Литературная газета» опубликовала отклик на случившуюся трагедию за подписью Михаила Булгакова:

Я был поражен известием о потоплении советского торгового парохода «Комсомол». Но, по моему убеждению, слова возмущения здесь ничего не помогут. И я присоединяю свой голос к тем, которые находят, что необходимо направить в испанские воды эскадру. Советские военные корабли сумеют и отконвоировать торговые суда, и внушить уважение к флагу Союза, а в случае крайности — напомнить, насколько глубоки воды, в которых плавают поджигатели войны.⁴

В своих дневниковых записях Елена Сергеевна Булгакова отмечала многие события из жизни писателя 1930-х гг., в том числе связанные с атмосферой предвоенной тревоги. Так, она упоминала о просмотре в ноябре 1936 г. в доме американского посла фильма «Грядущее», сценаристом которого выступил известный литератор Герберт Уэллс. Основой для сценария послужила его одноименная книга 1933 г. «The Shape of Things to Come». Фантастическая кинокартина «Things to Come» оставила у Булгаковых двоякое впечатление: начало показалось убедительным, а вот финал разочаровал. Любопытно, что в книге Герберта Уэллса предрекался ужасный военный конфликт, началом которого должны были стать столкновения между Германией и Польшей в Данциге в январе 1940 г. — как видно, с датой начала Второй мировой войны автор ошибся всего на несколько месяцев.

Кроме этого, в дневнике Елены Сергеевны остались высказывания знакомых и друзей о «грозном призраке войны», упоминания сводок, передававшихся по радио, и извещений из газет: о мобилизации в Германии и ее возможном вторжении в Чехию в 1938 г., о заключении пакта о ненападении между СССР и Германией, а также о трагических сентябрьских событиях 1939 г. — вторжении гитлеровских войск в Польшу.

Не будет преувеличением сказать, что писатель предчувствовал близость глобальной военной катастрофы. Знакомый Михаила Афанасьевича — писатель Леонид Ленч вспоминал, как в 1939 г. уже заболевающий Булгаков пророчил, что грядущая война изменит мир, что в Париже на бульварах будут разбиты огороды, потому что парижане будут голодать. Описывая свою последнюю встречу с Булгаковым, актер и режиссер Рубен Симонов вспоминал, что умирающий писатель был глубоко поражен тем, что Германия напала на Францию. Михаил Афанасьевич был уверен, что война в скором времени обязательно перекинется на Советский Союз, и поделился своим отношением к мировой трагедии:

Вы знаете, Рубен Николаевич, я, наверное, все-таки пацифист. Я против убийств, насилий, бессмысленной войны.⁵

Примечания

1. Булгаков М.А. Собр. соч.: в 8 т. Т. 8. Письма, записки, телеграммы, заявления. М.: Восток — Запад, 2011. С. 419.

2. Булгаков М.А. Собр. соч.: в 8 т. Т. 1. Белая гвардия. Записки на манжетах. Рассказы / сост., вступ. ст. и коммент. Е.А. Яблокова. М.: АСТ: Астрель, 2011. С. 364.

3. Булгаков М.А. Собр. соч.: в 8 т. Т. 8. Письма, записки, телеграммы, заявления. М.: Восток — Запад, 2011. С. 139.

4. Лит. газета. 1936. № 72 (635). 26 дек.

5. Воспоминания о Михаиле Булгакове / сост. Е.С. Булгакова и С.А. Ляндерс. М.: Сов. писатель, 1988. С. 358.