Глава 12. Демонический сводник

1

Личность жертвы Воланда, появившейся в главе «Великий бал Сатаны», важна. Речь идет о бароне Май-геле.

«Он родом из Киева, в Москве говорили, что он известный доносчик. Барон Штейгер — прообраз барона Майгеля»¹, — поясняла слависту из Сорбонны Васильеву Елена Сергеевна Булгакова в Париже 29 мая 1969 года. Разговор, конечно же, шел о прототипе — о бароне Борисе Сергеевиче Штейгере.

Странный и весьма примечательный человек, являвшийся, видимо, агентом двух разведок, он занимал специфические посты в «Интуристе» и Наркомпросе, являясь своеобразным Свидригайловым, великосветским сводником.

Латвийский посол Озолс писал о Штейгере: «Дипломатический корпус, конечно, знал о роли Штейгера, но строго его не осуждал, наоборот, жалел, как жертву ГПУ. Он рассказывал моему коллеге трагедию своей жизни. Сын известного в Южной России помещика барона Штейгера, обрусевшего немца, прежде Штейгер служил в гвардии. В дни революции, как антибольшевик, был приговорен к смертной казни. Его уже повели на расстрел, но указали выход и спасение: службу в ГПУ. Молодой Штейгер очутился между двумя безднами. Согласился оказывать услуги чекистам. Трудно осуждать человека за такой компромисс, когда его безнадежно и безжалостно окружила гробовая жуть! Бывают такие положения, при которых никто не смеет бросить камень даже в кругом виноватого человека. И когда я прочел в газетах, что Штейгер расстрелян ГПУ вместе с Караханом и Енукидзе, мне его как-то особенно стало жаль, жертву, которую ГПУ сначала деморализовало, потом уничтожило, возможно, как лишнего свидетеля»².

Уполномоченный Коллегии Наркомпроса РСФСР по внешним сношениям Штейгер Борис Сергеевич был подчиненным Авелю Енукидзе — члену Коллегии Наркомпроса. Возможно, Булгаков пересекался с бароном уже тогда, когда начинал свой трудовой путь в Москве в Литературно-издательском отделе Наркомпроса? По-видимому, они познакомилась даже не в Москве.

Заметный персонаж мелькает и в дневнике Е.С. Булгаковой, и оставляет шлейф на приемах и банкетах, где бывает писатель. В ложах театров он сопровождает дипломатов и их семьи. Барон играет ту роль, которая ему отведена и которая не может быть необременительной и неопасной.

Ее тонкости разъясняет латвийский дипломат: «Чтобы создать систематическую организацию для ловли иностранцев на женские чары, придумали даже специальную должность посредника между иностранцами и художественным миром Москвы. Эти обязанности выполнял бывший барон Борис Сергеевич Штейгер, теперь уже расстрелянный. Его главной заботой стало сближение иностранцев с актрисами и танцовщицами. В распоряжении Штейгера находились все балерины, он свободно распоряжался ими. Внимательно следил, какая из них нравится тому или иному иностранцу, и, когда было нужно, видя, что иностранец стесняется, шутя и откровенно говорил ему: «Ну что вы, любая из них может быть в вашем распоряжении». Да, все знаменитые и незнаменитые балерины, певицы, молодые актрисы часто становились в руках ГПУ «рабынями веселья»»³.

Наверное, вступив на этот путь и находясь в постоянном общении с главным камердинером Кремля Авелем Енукидзе, Штейгер оказался приобщен к большим личным тайным, граничившим с тайнами ОГПУ-НКВД и тех стран, с дипломатами которых барон появлялся.

Бывший посол США в Москве Дэвис вспоминал: «Однажды вечером, несколько позже обычного, правительство пригласило нас на премьеру новой оперы в бывшую императорскую ложу. Среди гостей был и Штейгер. После спектакля барон Штейгер пригласил мою дочь Эки, мисс Уэллс, Стэнли и Джоан Ричардсон закусить и потанцевать в ночной клуб гостиницы «Метрополь». Они рассказывали, что после полуночи, когда все сидели за столом, двое в штатском похлопали барона Штейгера по плечу. Он ушел с ними, попросив извинения и сказав, что скоро вернется. Он так никогда и не вернулся, и с тех пор его больше не видели»⁴.

Этот арест, судя по документам, происходит в ночь с 17 на 18 апреля 1937 года.

То, чем в действительности занимался Штейгер, выяснилось благодаря мемуарам перебежчика Ивана Боголепова. В 1937 году он, сотрудник НКИДа и молодой дипломат, по ошибке зашел не в тот вход в консульстве Великобритании в Ленинграде и был схвачен и привезен в Москву, где как подозрительный тип был помещен во внутреннюю тюрьму на Лубянке, его сокамерником оказался тот самый барон Штейгер, который и поведал ему о своей миссии на дипломатических вечеринках и в закулисьи советского балета.

«...Я узнал, что он (имеется в виду посол США Дэвис) получил партию новых сейфов с неизвестными нам системами кодов, чтобы НКВД не могло проникнуть в них. В то время в конце рабочего дня персонал посольства уходил домой, закрывая за собой двери. Не было 24-часовой охраны. Мне поручили заказать через посольство один из новых сейфов для использования в Министерстве иностранных дел. На одном из приемов я пожаловался миссис Дэвис на отсталость русских в технике и спросил, не поможет ли она мне достать один из новых сейфов, добавив, что готов заплатить за него. Она ответила, что будет рада мне помочь, и попросила посла прислать из США еще один сейф. Через некоторое время мне позвонили, что он прибыл. Техники из НКВД разобрали замок, мы научились открывать их, и в дальнейшем все документы посольства регулярно фотографировались. Я лично отвечал за эту миссию и обычно сам приносил фотокопии в НКВД. Когда от меня получили все, что я мог дать, меня обвинили в сокрытии информации»⁵.

Штейгер не был простым агентом НКВД, он имел и расположение со стороны американского секретаря посольства США в Москве Лоя Хендерсена. Какого рода информацию передавал ему Штейгер — вопрос открытый. Хотя именно Лой Хендерсен посылал в Нью-Йорк предупреждение, что, скорее всего, Советский Союз заключит мирный договор с нацистской Германией, что и произошло спустя четыре года, когда был заключен пакт Молотова — Риббентропа. В секретной телеграмме государственному секретарю США Корделу Холлу Хендерсон сообщает: «Сэр, имею честь доложить, что Борис С. Штейгер, который в течение многих лет был одним из главных связующих звеньев между членами дипломатического корпуса и Кремлем, по-видимому, был арестован 17 апреля 1937 года... Исчезновение г-на Штейгера, к сожалению, означает для посольства потерю одного из самых важных советских агентов»⁶.

Тут интересно, что американский посол Дэвис приезжает в Москву только 16 ноября 1936 года, и вся история с сейфами должна была быть оперативно разыграна до 17 апреля 1937 года, когда происходит арест Штейгера. Кроме того, в это дело, так или иначе, был вовлечен отдел Бокия, связанный с кодами и шифрами, а также даже сейфами. Изготовлением отмычек, скорее всего, занимались сотрудники этой инстанции или близкие ей сотрудники «Лаборатории».

Но есть один нюанс, на который обращают внимание Б. Анин и А. Петрович: «Получая фотокопии документов из американских сейфов, НКВД знал, что это дезинформация чистейшей воды, и мог определить, в чем именно были заинтересованы его убедить американцы. Но и американцы знали, что наши быстро сообразят, что их потчуют «дезой». Значит, американская информация должна быть специально рассчитана на то, что ее раскроют...»⁷

Появление на балу у Воланда литературной версии Штейгера барона Майгеля позволяет увидеть, как автор представляет его кровавое искупление.

«Направляясь к Воланду, вступал в зал новый одинокий гость. Внешне он ничем не отличался от многочисленных остальных гостей-мужчин, кроме одного: гостя буквально шатало от волнения, что было видно даже издали. На его щеках горели пятна, и глаза бегали в полной тревоге. Гость был ошарашен, и это было вполне естественно: его поразило все, и главным образом, конечно, наряд Воланда.

Однако встречен был гость отменно ласково.

— А, милейший барон Майгель, — приветливо улыбаясь, обратился Воланд к гостю, у которого глаза вылезали на лоб, — я счастлив рекомендовать вам, — обратился Воланд к гостям, — почтеннейшего барона Майгеля, служащего зрелищной комиссии в должности ознакомителя иностранцев с достопримечательностями столицы.

Тут Маргарита замерла, потому что узнала вдруг этого Майгеля. Он несколько раз попадался ей в театрах Москвы и в ресторанах. «Позвольте... — подумала Маргарита, — он, стало быть, что ли, тоже умер?» Но дело тут же разъяснилось.

— Милый барон, — продолжал Воланд, радостно улыбаясь, — был так очарователен, что, узнав о моем приезде в Москву, тотчас позвонил ко мне, предлагая свои услуги по своей специальности, то есть по ознакомлению с достопримечательностями. Само собою разумеется, что я был счастлив пригласить его к себе.

В это время Маргарита видела, как Азазелло передал блюдо с черепом Коровьеву.

— Да, кстати, барон, — вдруг интимно понизив голос, проговорил Воланд, — разнеслись слухи о чрезвычайной вашей любознательности. Говорят, что она, в соединении с вашей не менее развитой разговорчивостью, стала привлекать общее внимание. Более того, злые языки уже уронили слово — наушник и шпион. И еще более того, есть предположение, что это приведет вас к печальному концу не далее, чем через месяц. Так вот, чтобы избавить вас от этого томительного ожидания, мы решили прийти к вам на помощь, воспользовавшись тем обстоятельством, что вы напросились ко мне в гости именно с целью подсмотреть и подслушать все, что можно.

Барон стал бледнее, чем Абадонна, который был исключительно бледен по своей природе, а затем произошло что-то странное. Абадонна оказался перед бароном и на секунду снял свои очки. В тот же момент что-то сверкнуло в руках Азазелло, что-то негромко хлопнуло как в ладоши, барон стал падать навзничь, алая кровь брызнула у него из груди и залила крахмальную рубашку и жилет».

Тут есть момент мрачной пикантности: приговор Борису Штейгеру — обвинение в шпионаже и диверсионной деятельности — был вынесен ВКВС СССР 25 августа 1937 г., в тот же день он был и расстрелян. Но вот что интересно, «жизнь после смерти» ему была продлена оригинальным образом, и тому есть доказательство вполне в духе Воланда.

О расстреле Штейгера было сообщено публично только 17 декабря 1937 года в «Правде», которая написала спустя почти четыре месяца после его действительного расстрела: «16 декабря 1937 года Военной Коллегией Верховного Суда Союза ССР в закрытом судебном заседании в порядке закона от 1 декабря 1934 г. было рассмотрено дело по обвинению Енукидзе А.С., Карахана Л.М., Орахелашвили И.Д., Шеболдаева Б.П., Ларина И.Ф., Метелева А.Д., Цукермана В.М., Штейгера Б.С. в измене Родине, террористической деятельности и систематическом шпионаже в пользу одного из иностранных государств.

Все обвиняемые полностью признали себя виновными в предъявленных им обвинениях.

Военная Коллегия Верховного Суда Союза ССР приговорила Енукидзе А.С., Карахана Л.М., Орахелашвили И.Д., Шеболдаева Б.П., Ларина И.Ф., Метелева А.Д., Цукермана В.М., Штейгера Б.С. к высшей мере наказания — расстрелу. Приговор приведен в исполнение».

Из дневника Елены Булгаковой нам известно, что именно эта газета была внимательно прочитана. В записи от 17 декабря говорится: «В «Правде» статья Керженцева «Чужой театр» о Мейерхольде»⁸. Пропустить расстрельную передовицу вряд ли получилось бы, тем более что в ней фигурировал пусть и ничтожный, но прототип персонажа.

Почему о смерти Штейгера и других объявили позже? Видимо, это был психологический маневр Сталина, рассчитанный на Мейерхольда, которому адресовался этот мрачный спектакль в главной партийной газете СССР.

2

Бал Сатаны — это не только оргия живых, это и оргия исторически мертвых. Вот почему здесь допустимы чаши из головы. Здесь из них пьют кровь, как и положено адским созданиям. Но почему же так гипнотизирует этот самый ничтожный, мелькающий всего в одной сцене барон Штейгер-Майгель?

Потому что он позволяет нам увидеть еще один тайный портал Булгакова...

Логично предположить, что прототипом Азазелло, убившего литературного барона, был настоящий убийца Штейгера? Логично предположить, что этот человек был кавалером ордена Красного знамени?

Приговоры приводил в исполнение комендант здания центрального аппарата НКВД Василий Михайлович Блохин. Наверное, мы не ошиблись? Но наше предположение об ордене Красного знамени у коменданта оказалось неточным — он кавалер сразу двух таких орденов, которыми был награжден 26 апреля 1940 года и 20 сентября 1944 года!

А вот уже после смерти Майгеля-Штейгера, объявленной 17 декабря 1937 года, он получает только орден «Знак почета» но уже 19 декабря того же года.

Азазелло привел в исполнение и приговор прототипу Воланда Глебу Бокию 15 ноября 1937 года.

Примечания

1. Наука и жизнь. № 10. 1990.

2. Озолс К. Мемуары посланника. М., 2015. С. 206.

3. Озолс К. Мемуары посланника. М., 2015. С. 206.

4. Davies Joseph E. Als USA-Botschafter in Moskau. Authentische und vertrauliche Berichte über die Sowjetunion bis Oktober 1941. Zurich, 1943. S. 35.

5. Паршин Л.К. Чертовщина в Американском посольстве в Москве, или 13 загадок Михаила Булгакова. М., 1991. С. 126.

6. De Silva, Peer. Sub rosa: The CIA and the uses of intelligence // Peer de Silva. New York. P. 15—16.

7. Анин Б., Петрович А. Радиошпионаж. 1996. С. 327.

8. Дневник Елены Булгаковой. М., 1990. С. 178.