В данной диссертации используется материал двух текстов-переводов романа, выполненных М. Гинзбург (Mirra Ginsburg) в 1967 г. и Х. Эплиным (Hugh Aplin) в 2008 г. Их разделяет временной промежуток в 41 год, что, с точки зрения развития общества, культуры, национального сознания, языка может быть значимым. Перевод М. Гинзбург, открывший неизвестного Булгакова англоязычным читателям, создавался при еще недостаточной базе научных исследований творчества писателя и переводческой деятельности. Х. Эплин же, вероятно, уже мог учитывать результаты научных работ, посвященных роману и его переводам за эти годы. Помимо этого, оба варианта перевода — продукт творчества двух переводчиков, разных по национальной принадлежности, образованию, профессиональной деятельности, горизонту жизненного опыта, ценностям, мировосприятию и т. д., и их сопоставление представляет интерес для исследователя.
В данной главе диссертации сопоставляются образы главных героев ершалаимских глав романа Иешуа Га-Ноцри и Понтия Пилата и рассматривается сюжетная линия о понимании мироустройства и управлении мировым процессом, имеющие библейские интертекстуальные отсылки и являющиеся частью универсальной энциклопедии читателя. Исследуемые образы и сюжетная линия реминисцентны по своей природе, поскольку неизбежно вызывают в сознании читателя образы своих библейских прототипов и содержание библейских сюжетов через сходство с ними и различия.
2.2.1. Образ Иешуа Га-Ноцри: понимание, интерпретация, переводческие трансформации
Главный герой ершалаимских глав романа — Иешуа Га-Ноцри. Связь этого персонажа с Иисусом Христом не вызывает сомнений. Однако в описании Иешуа немало расхождений с каноническим текстом. Его образ и поведение не строго соответствуют образу и поведению библейского персонажа, хотя очевидны отсылки на библейские тексты. Образ Иешуа сложен и многомерен, что позволяет выделить ряд аспектов для его описания и анализа, смысловое содержание которых обусловлено смыслами интертекстуальных единиц. Если содержание аспекта образа составляют несколько примеров, они пронумерованы.
Имя персонажа
Имя «Иешуа» является одной из ключевых единиц смысла, формирующих образ этого персонажа. Понимание его значимости обусловлено этимологией и источниками заимствований. Имя персонажа представляет собой фонетический перевод с арамейского языка [Белобровцева, Кульюс, 2007, с. 42]. На арамейском означает «Господь — спасение» [Лесскис, Атарова, 2007, с. 153]. Иешуа Га-Ноцри встречается в книгах Ветхого Завета, Нового Завета и апокрифах [Библия Онлайн]. Имя Иешуа Булгаков также мог найти у Ф.У. Фаррара, другим источником мог быть Талмуд.
Исследователи по-разному трактуют имя «Га-Ноцри». На иврите оно означает «христианин», Г.А. Лесскис переводит его как «из Назарета» [Лесскис, Атарова, 2007, с. 153]. Вышесказанное позволяет определить данный интертекстуальный знак как смыслообразующий феномен, а именно прецедентное имя.
В рассматриваемых английских переводах имя главного героя ершалаимских глав транслитерируется: «Yeshua Ha-Nozri». В переводческом комментарии Х. Эплина имеется пояснение к имени собственному: «Yeshua: The Lord is salvation (Aramaic); Ha-Nozri: From Nazareth (Aramaic)» [Bulgakov, 2008]. Переводчик посчитал необходимым не только передать фонетическое звучание имени героя, ограничившись косвенной аллюзией на библейского персонажа, но и объяснить читателю этимологию имени, тем самым раскрыв скрытый в нем смысл. Комментарий раскрывает мотивацию автора при выборе имени для своего персонажа, отсылка становится более определенной и конкретной.
Возраст, внешний вид и одежда
1. В отношении возраста Христа в богословской литературе нет единого мнения. По Евангелию сложно точно определить его даты рождения и смерти. Принято считать, что к моменту распятия, ему было 33 года.
У Булгакова, Иешуа — «человек лет двадцати семи» [Булгаков, 1994, с. 19]. Смысл данной фразы гораздо глубже суммы значений единиц ее компонентов, что позволяет рассматривать высказывание как смыслообразующий феномен, иными словами интертекстуальный знак, единицу смысла. Видоизмененная цитата, отрицающая общепризнанный возраст не случайна, писатель намеренно дистанцирует свою версию развития событий от традиционной, описанной в Священном Писании. Таким образом, приходим к пониманию того, что роман Мастера, претендует на статус истинной истории, в то время как библейское описание становится мифом и домыслами. В англоязычных текстах фраза переведена одинаково — «a man of about twenty-seven» [Bulgakov, 1967; Bulgakov, 2008].
2. В канонических Евангелиях отсутствует описание наружности Иисуса Христа. Церковные изображения светлокожего молодого мужчины с высоким телосложением, каштановыми волосами и короткой бородой являются частью образа, созданного средневековыми монахами и священнослужителями, не основаны на исследованиях и достоверных источниках. Булгаков описывает одежду и внешний вид своего героя при его первом появлении в романе на допросе у Понтия Пилата. Рассмотрим следующий фрагмент: «Этот человек был одет в старенький и разорванный голубой хитон. Голова его была прикрыта белой повязкой с ремешком вокруг лба, а руки связаны за спиной. Под левым глазом у человека был большой синяк, в углу рта — ссадина с запекшейся кровью» [Булгаков, 1994, с. 19].
Понимание содержания данного фрагмента обусловлено интертекстуальной связью с сюжетом источника. Побои на лице Иешуа напоминают читателю-переводчику о заключении героя под стражу, допросу в Малом Синедрионе, описанных в Евангелиях. Реалии «хитон» и «белая повязка с ремешком вокруг лба» отсылают к соответствующей исторической эпохе, месту действия романа. Хитон — одежда у иудеев, напоминавшая длинную рубашку или тунику длинной до колен, с рукавами, которую носили на голое тело. Эта одежда упоминается в Священном Писании.
Одним из требований к мужской одежде того времени было наличие головного убора. В Талмуде сказано, что еврей может сделать не более четырех шагов с непокрытой головой [Иудаизм — Законы и предписания].
Перевод фрагмента М. Гинзбург:
(1) «The man was dressed in an old and torn pale-blue chiton. His head was covered with a white headcloth, with a leather thong around his forehead. His hands were tied behind his back. Under his left eye there was a large, dark bruise, and the corner of his mouth was cut and caked with blood» [Bulgakov, 1967].
Перевод фрагмента Х. Эплина:
(2) «This man was dressed in an old and ragged light-blue chiton. His head was partly covered by a white cloth with a band around the forehead, and his hands were bound behind his back. Under his left eye the man had a large bruise, and in the corner of his mouth there was the dried blood of a cut» [Bulgakov, 2008].
Реалия «хитон» передана посредством аналога «chiton». Хитон Иешуа «старенький», ведь его владелец бродячий нищий философ. Уменьшительно-ласкательный суффикс этого оценочного прилагательного в тексте оригинала придает ему дополнительную эмоциональную окраску, выражает сочувствие автора к своему герою.
Ввиду отсутствия разнообразия в английском языке уменьшительно-ласкательных суффиксов, переводчики использовали прилагательное «old» в качестве соответствия. Соответствие передает номинативное значение словосочетания, однако стилистическая окраска утеряна.
Повязка подвязана вокруг лба ремешком, лексема переведена вариантными соответствиями. В переводе М. Гинзбург находим «thong», у Х. Эплина — «band». Выбор может быть объяснен временем создания переводов. Современные словари, помимо нейтрального значения слова thong (a narrow strip of leather, used as a fastening, ремень) отмечают приобретенное относительно недавно дополнительное значение данной лексической единицы: thong — a piece of underwear, bikini; причем данная дефиниция расположена в словаре на первом месте. Возможно, интерпретируя оригинал, во избежание ненужных дополнительных коннотаций, автор последнего перевода предпочел вариант band (a flat, thin strip or loop of material, used as a fastener, for reinforcement, or as decoration) [English Oxford Living Dictionaries],
Происхождение
1. Во всех Евангелиях названы земные родители Иисуса — Иосиф и Мария, и родословная Иосифа прослежена от Давида и Авраама. А в романе персонаж — человек неопределенного происхождения. «Кто ты по крови?» — спрашивает Пилат Иешуа в романе. Тот отвечает: «Я точно не знаю, <...> я не помню своих родителей. Мне говорили, что мой отец был сириец»... «Родные есть?» — спрашивает Пилат. «Нет никого. Я один в мире» [Булгаков, 1994, с. 21].
Фрагмент не вызывает понятийных и интерпретационных затруднений для переводчиков. Рассмотрим эту прецедентную ситуацию в англоязычных переводах.
(1) ««Who are you by birth?» «I do not know exactly», the prisoner answered quickly. «I don't remember my parents. I was told that my father was a Syrian...» <...> «Any relatives?» — «None. I am alone in the world»» [Bulgakov, 1967].
(2) ««What are you by blood? «I don't know exactly», replied the prisoner animatedly, «I don't remember my parents. I was told that my father was a Syrian...» <...> «Do you have relatives?» «There's no one. I'm alone in the world»» [Bulgakov, 2008].
В первом переводе применяется лексическая трансформация: предпочтение отдается выражению «by birth». В толковом словаре выражение дефинируется следующим образом: your status or position in society according to your family or the place where you were born [Macmillan English Dictionary for Advanced Learners, 2002, с. 126]. Интерпретируя оригинал, переводчик использует словосочетание, подчеркивающее социальное положение, статус героя в обществе, который обеспечен ему принадлежностью определенной семье. Во втором рассматриваемом переводе находим выражение «by blood» — refers to the family, nation or group that you belong to through your parents or grandparents [Macmillan English Dictionary for Advanced Learners, 2002, с. 136], которое акцентирует внимание на связи кровными узами, объединяющей несколько поколений одной семьи.
Вопрос Пилата «Кто ты по крови?» отсылает читателя к библейскому персонажу. В ответ читатель готов услышать традиционную версию появления Иисуса на свет, однако этого не происходит. Ответ Иешуа дает «живо» «quickly» / «animatedly» (lively, actively), что не позволяет читателю сомневаться в правдивости его слов. Ответ окончательно дистанцирует Иешуа от Иисуса. Булгаков исключает семью, семейные отношения, его герой абсолютно одинок. Переводчики передают трагизм ответа буквально — «I'm alone in the world» [Bulgakov, 1967; 2008].
2. Иешуа родом из Галилеи. Галилея — северная область Палестины, место, где, согласно библейским источникам, провел свою земную жизнь Иисус Христос. Географическое название выступает аллюзией, прямой отсылкой к библейскому персонажу. Имя собственное переведено в обоих вариантах одинаково, прямым, однозначным соответствием — «Galilee». Однако своим родным городом на допросе у Пилата Иешуа называет город Гамала, а не Вифлеем, как сказано в Библии. Ссылку на этот город как на возможное место рождения Христа Булгаков мог заимствовать из книги А. Барбюса «Иисус против Христа» [Лесскис, Атарова, 2007, с. 153]. В переводах находим однозначное соответствие «Gamala».
3. В другой части повествования Иешуа назван «нищим из Эн-Сарида» [Булгаков, 1994, с. 336]. Эн-Сарид — арабское название Назарета. М. Гинзбург переводит отсылку как «the beggar of En-Sedud» [Bulgakov, 1967]. Интерпретация, стоящая за переводческим решением воспроизведения имени собственного, остается загадкой. В переводе Х. Эплина находим транслитерированный аналог географического названия «the beggar from En-Sarid» [Bulgakov, 2008]. Оба переводчика используют вариант «beggar», очень точно интерпретируя смысловое содержание лексемы оригинала и авторскую позицию: нищий — живущий за чертой бедности за счет подаяний. Лексема «beggar» передает это уничижительное оскорбительное значение: a beggar is one who begs [English Oxford Living Dictionaries]. В начале допроса Пилат относится к заключенному Иешуа с пренебрежением и презрением.
Самопозиционирование
1. Иисус Христос знал, что он Сын Божий, знал свое предназначение и свою судьбу. Иешуа лишен дара провидения, он не знает о предстоящей казни, не стремится к смерти. Понимание этой смысловой составляющей образа обусловлено содержанием следующего интертекстуального знака: «А ты бы меня отпустил, игемон, — неожиданно попросил арестант, и голос его стал тревожен, я вижу, что меня хотят убить» [Булгаков, 1994, с. 33].
Иешуа не понимает нависшей над ним угрозы и опасности, фраза звучит трогательно и наивно. Интерпретируя смысл фрагмента, М. Гинзбург использует при переводе нейтральную лексику и синтаксическую трансформацию с разговорной структурой «Why don't you...», соответствующие простодушному поведению Иешуа:
(1) ««Why don't you let me go, Hegemon», the prisoner asked suddenly, and his voice became anxious. «I see they want to kill me»» [Bulgakov, 1967].
В переводе Х. Эплина использована преимущественно книжная лексика, которая придаёт высказыванию более торжественный смысл: Иешуа напоминает Пилату, что прокуратор обладает достаточным могуществом, чтобы освободить, дать ему свободу:
(2) ««You could release me, though, Hegemon», the prisoner unexpectedly requested, and his voice became uneasy, «I can see they want to kill me»» [Bulgakov, 2008].
Стилистическая трансформация свидетельствует о несовпадении интерпретаций исходного текста переводчиками.
2. Иешуа — бродячий философ, мыслитель, он, в отличие от библейского Иисуса, не позиционирует себя спасителем человечества, мессией. Однако понимание следующего отрывка из фрагмента допроса отсылает читателя к библейскому персонажу, странствия и проповеди которого описаны во всех Евангелиях: «Где ты живешь постоянно? — У меня нет постоянного жилища, — застенчиво ответил арестант, — я путешествую из города в город. — Это можно выразить короче, одним словом — бродяга» [Булгаков, 1994, с. 21].
Рассмотрим особенности переводческих интерпретаций и варианты воспроизведения этой прецедентной ситуации:
(1) ««Where is your permanent home?» «I have no permanent dwelling place», the prisoner answered shyly. «I travel from town to town». «This can be put more briefly, in a single word a vagrant»» [Bulgakov, 1967].
(2) ««Where is your permanent home?» «I don't have any permanent place to live», replied the prisoner shyly, «I travel from town to town». «That can be expressed more briefly, in a word — a vagrant...»» [Bulgakov, 2008].
При переводе вопроса переводчики прибегают к категориально-морфологической трансформации. Словосочетание глагол + наречие «живешь постоянно» в текстах перевода отсутствует, его смысловая нагрузка передается посредством словосочетания прилагательное + существительное «permanent home», подчеркивающего одиночество главного героя, отсутствие домашнего очага, семьи. Ответ Иешуа «I travel from town to town» отсылает читателя к его библейскому прототипу: Иисус много путешествовал и странствовал по миру, проповедуя и совершая чудеса.
3. Иешуа не возвращает зрение, не воскрешает мертвых как библейский Иисус. Ершалаимские главы романа вообще практически лишены магических происшествий. Иешуа творит единственное чудо, которое является аллюзией на целительную деятельность Иисуса Христа — угадывает болезненное состояние Пилата и его тайное желание поскорее закончить допрос и уединиться, указывает Пилату на источник его мучений, излечивает приступ гемикрании: «Истина прежде всего в том, что у тебя болит голова, и болит так сильно, что ты малодушно помышляешь о смерти. Ты не только не в силах говорить со мной, но тебе трудно даже глядеть на меня. И сейчас я невольно являюсь твоим палачом, что меня огорчает. Ты не можешь даже и думать о чем-нибудь и мечтаешь только о том, чтобы пришла твоя собака, единственное, по-видимому, существо, к которому ты привязан. Но мучения твои сейчас кончатся, голова пройдет <...> Тут прокуратор поднялся с кресла, сжал голову руками, и на желтоватом его бритом лице выразился ужас <...> — Ну вот, все и кончилось, — говорил арестованный, благожелательно поглядывая на Пилата, — и я чрезвычайно этому рад...» [Булгаков, 1994, с. 24].
В переводах интертекстуальный знак передан следующим образом:
(1) ««The truth is, first of all, that your head aches and aches so badly that you are giving yourself over to cowardly thoughts of death. It is not only more than you can bear to talk to me, but it is even difficult for you to look at me. And at this moment I am involuntarily your torturer, which grieves me. You cannot even think of anything, and you are dreaming only of being with your dog, which is evidently the only creature you are attached to. But your suffering will be over soon, your headache will pass» <...> The Procurator rose from his chair, pressed his head with his hands, and his yellowish, shaven face expressed awe <...> «Well, now it is over», said the prisoner, looking at Pilate with good will. «And I am very glad»» [167].
(2) ««The truth first and foremost is that your head aches, and aches so badly that you're faint-heartedly contemplating death. Not only do you not have the strength to talk to me, you find it hard even to look at me. And now I'm your involuntary torturer, which grieves me. You can't even think about anything, and you dream only of the arrival of your dog, evidently the only creature you feel affection for. But your torment will come to an end in a moment, your headache will go» <...> At this point the Procurator rose from his armchair, gripped his head in his hands, and on his yellowish clean-shaven face an expression of horror appeared <...> «There you are, it's all over», said the prisoner, casting benevolent glances at Pilate, «and I'm extremely pleased about that»» [164].
Исцеление происходит посредством внушения, похожим на гипноз: «Но мучения твои сейчас кончатся, голова пройдет». Переводчики используют глагол «will», сочетающий значение будущего времени с модальным значением обещания, настояния на чем-либо, приказа: «But your suffering will be over soon, your headache will pass»; «But your torment will come to an end in a moment, your headache will go».
При выборе лексических соответствий М. Гинзбург отдает предпочтение существительному «suffering», интерпретируя страдания героя не только как физические, но и как духовные. Х. Эплин останавливает свой выбор на более экспрессивном аналоге «torment».
«Ну вот, все и кончилось» — фраза Иешуа как будто завершает сеанс гипноза. В переводах находим вариантные соответствия с идентичным значением: «Well, now it is over» / «Thereyou are, it's all over».
4. Иисуса называют великим целителем, спасителем, мессией. Пилат обращается к Иешуа с вопросом: «Сознайся, <...> ты великий врач?» [Булгаков, 1994, с. 25]. В переводах вопросу соответствуют аналоги (1) «Admit it, <...> you are a great physician?» [Bulgakov, 1967] / (2) «Confess, <...> are you a great doctor?» [Bulgakov, 2008].
Существительное «врач» передано у М. Гинзбург соответствием «physician». Согласно Оксфордскому словарю английского языка, данная лексическая единица, родом из латинского языка, появилась в английском гораздо раньше нежели doctor. Из определения следует, что physician способен не только диагностировать болезнь и назначить лечение, но и помочь в случае душевных заболеваний, исцелить: 1. А person qualified to practice medicine, especially one who specializes in diagnosis and medical treatment; 2. A person who cures moral or spiritual ills; a healer [English Oxford Living Dictionaries]. В современном английском physician употребляется в официальной речи и историческом контексте.
Существительное doctor приобрело свое современное значение в 14 веке. Будучи образованным от латинского docere — учить, до этого времени слово доктор использовалось в значении учитель, инструктор [English Oxford Living Dictionaries]. Выбор варианта «doctor» возможно объясняется временем создания данного перевода, ориентированием на современного читателя.
В переводах этой фразы также обращает на себя внимание структура предложения. В первом переводе используется утвердительная конструкция, а не вопросительная. Пилат в интерпретации М. Гинзбург, не спрашивает, а утверждает, уверовав в силу Иешуа. Во втором варианте перевода Пилат еще полон сомнений. Синтаксическая трансформация отражает понимание смысла фрагмента переводчиками.
Чудесное исцеление совершено, однако, на этом связь с библейскими историями прерывается, поскольку Иешуа дает отрицательный ответ на вопрос Пилата и рациональное объяснение тому, как он догадался, что Пилат хочет позвать собаку.
5. Иешуа не ученик Иоанна Крестителя, у него нет 12 апостолов, его сопровождает лишь Левий Матвей: «Я, Матвей, твой верный и единственный ученик!» [Булгаков, 1994, с. 187]. На первый взгляд, фраза, отражающая сюжетное варьирование, воспроизведена в текстах-переводах почти идентично:
(1) «I, Matthu, your true and only disciple!» [Bulgakov, 1967].
(2) «I, Matthew, your faithful and only disciple!» [Bulgakov, 2008].
Вариантные соответствия «true» и «faithful» говорят читателю о преданном,
искреннем отношении Матвея к Иешуа, готовности прийти на помощь в трудную минуту. Однако прилагательное «faithful», которое использует Х. Эплин, вносит дополнительный оттенок значения, который содержит религиозный подтекст: faithful — keeping faith [Collins English Dictionary]; following a particular religion [Cambridge Dictionary]. В интерпретации Х. Эплина Левий Матвей — последователь учения Иешуа, приверженец его веры.
В Евангелии от Марка сборщика податей зовут Левий Алфеев, в Евангелии от Луки — Левий, в Евангелии от Матфея — Матфей [Библия Онлайн]. Булгаков объединяет эти два имени, заменяя традиционное библейское Матфей на более современный аналог Матвей и делая ссылку косвенной.
В переводе М. Гинзбург ученика Иешуа зовут «Matthu Levi» [Bulgakov, 1967]. Переводчик передает библейскую отсылку, используя порядок следования компонентов имени из англоязычного перевода Библии: имя апостола Saint Matthew Levi. При этом, нарушена идея замысла автора произведения. Косвенность отсылке переводчик придает, изменив традиционное имя Matthew на Matthu.
Х. Эплин называет персонажа «Levi Matthew», сохраняя порядок следования компонентов имени оригинала. Переводчик не изменяет транслитерацию имени Matthew. Отсылка утрачивает косвенный характер.
6. Согласно Новому Завету, апостол Матфей — один из двенадцати учеников Христа. До знакомства с Иисусом был достаточно состоятельным человеком, служил сборщиком податей. Встреча Христа и Матфея описана в Евангелии следующим образом: «Проходя оттуда, Иисус увидел человека, сидящего у сбора пошлин, по имени Матфея, и говорит ему: следуй за Мною. И он встал и последовал за Ним» (Мф 9: 9) [Библия Онлайн].
Булгаков заимствует евангельский сюжет, Иешуа описывает встречу с Левием Матвеем в следующей прецедентной ситуации: «он был сборщиком податей, и я с ним встретился впервые на дороге в Виффагии, <...> и разговорился с ним. Первоначально он отнесся ко мне неприязненно <...> однако, послушав меня, он стал смягчаться, <...> наконец бросил деньги на дорогу и сказал, что пойдет со мной путешествовать» [Булгаков, 1994, с. 23].
Рассмотрим варианты перевода фрагмента:
(1) «Не was a tax collector, and I first met him on the road in Bethphage, <...> and talked with him. At first he treated me with enmity <...> However, after listening to me, he began to soften, <...> And finally he threw his money away on the road and said that he would come wandering with me» [Bulgakov, 1967].
(2) «he was a tax-collector, and I first met him in the street in Bethphage, <...> and I got into conversation with him. His initial attitude towards me was hostile <...> however, after listening to me he began to soften <...> finally threw the money down on the road and said he would come travelling with me» [Bulgakov, 2008].
Читатель распознает прямую отсылку на библейский сюжет благодаря антропониму Виффагия, который воспроизведен при помощи английского аналога «Bethphage» в обоих вариантах перевода. Виффагия — селение на склоне Елеонской горы, откуда было начато торжественное шествие Христа в Иерусалим (Мф 21: 1; Мк 11: 1; Лк 19: 29) [Библия Онлайн].
После встречи с Иешуа, Левий Матвей отправляется «путешествовать» вместе с ним. Путешествие дефинируется как поездка или передвижение куда-л. далеко за пределы постоянного местожительства с научной, общеобразовательной и другими целями [Словарь русского языка]. Другими словами, у героев есть цель в жизни: Иешуа проповедует свое учение о добре и лучшем мире, Левий Матвей сопровождает Иешуа, оберегает его и записывает его мысли. Понимание этого оттенка значения передано в переводе Х. Эплина, который использует соответствие «travelling». Вариант перевода М. Гинзбург «wandering» передает бесцельное, бессмысленное передвижение героев: wander — to move without purpose, aimlessly [English Oxford Living Dictionaries], Асимметричная передача смысла свидетельствует о различиях в переводческих интерпретациях.
7. В свитке Левия Матвея Пилат читает: «Смерти нет... Вчера мы ели сладкие весенние баккуроты...» [Булгаков, 1994, с. 345]. Лаконичное начало записи является ссылкой на представление христиан о бессмертии души. В романе — составляющая философии Иешуа. Баккуроты — молодые плоды фигового дерева, смоковницы, больше известного как инжир. Это редкое название растения Булгаков предположительно нашел в книге Фаррара, в черновиках писателя сохранилась соответствующая ссылка [Лесскис, Атарова, 2007, с. 211]. Понимание фрагмента основано на отсылке на евангельский сюжет о проклятой Христом бесплодной смоковницы.
Согласно библейскому тексту, по дороге в Иерусалим Христос и ученики проголодались, решили подкрепиться плодами смоковницы, которую увидели вдали. Смоковница была покрыта листьями, что предполагало наличие плодов, которые появляются на этом дереве раньше листьев. Однако, приблизившись к дереву, они увидели, что оно бесплодно. Христос проклял смоковницу, и дерево засохло (Мф. 21: 18—22) [Библия Онлайн].
Среди толкователей Евангелия нет однозначного мнения о значении этого поступка Христа. Большинство сравнивают бесплодную смоковницу с Израилем: «Когда Иисус подошел к дереву, только оно, в отличие от прочих смоковниц, было покрыто листьями. Так и среди всех народов древнего мира только израильтяне имели богооткровенную религию — то есть знали, какой плод ждет от них Господь. И если для остальных народов время плодоношения еще не пришло, еще не разнеслась по всему миру весть о спасении через Богочеловека Иисуса Христа, то Израиль должен был плодоносить, должен был узнать в Иисусе своего долгожданного Мессию». Проклятие смоковницы, таким образом, интерпретируется как символ отвержения Христом религиозных вождей Иудеи, что отвергли Его. [Маханьков, 2005].
Булгаков использует аллюзию наоборот, Иешуа никого и ничего не проклинает, поскольку не позиционирует себя спасителем человечества. В переводах фраза передана почти идентично, буквально:
(1) «there is no death... yesterday we ate sweet spring figs...» [Bulgakov, 1967].
(2) «There is no death... Yesterday we ate the sweet young figs of spring...» [Bulgakov, 2008].
Интерпретируя оригинал, переводчики сохраняют лаконичность записи и передают бескомпромиссность суждения при помощи отрицательного местоимения «по». Отсылка на библейский сюжет о смоковнице, которая является, по задумке автора, скрытой в оригинале романа, становится более явной в переводах. М. Гинзбург и Х. Эплин используют соответствие «figs», применяя прием экспликации. Именно эту лексическую единицу находим в англоязычном каноническом переводе Библии [King James Bible Online].
Прибытие в Иершалаим
Прибытие Иешуа в город не является торжественным событием, соответствующим евангельской версии въезда Иисуса в Иерусалим. Однако перечисляя обстоятельства прихода Иешуа в Ершалаим, описанные в доносе, прокуратор повторяет евангельское описание. Пилат задает Иешуа вопрос: «верно ли, что ты явился в Ершалаим через Сузские ворота верхом на осле, сопровождаемый толпою черни, кричавшей тебе приветствия как бы некоему пророку?» [Булгаков, 1994, с. 26].
В этой прецедентной ситуации содержится отсылка к пророку Захария, который предсказывал, что спаситель въедет в Иерусалим на осле [Библия онлайн].
В переводах читаем:
(1) «is it true that you came to Yershalayim through the Susa Gate mounted on an ass and followed by a multitude crying welcome to you as to a prophet?» [Bulgakov, 1967].
(2) «is it true you entered Yershalaim through the Susim Gate, riding on an ass and accompanied by a crowd of plebs, who were shouting out greetings to you as though to some kind of prophet?» [Bulgakov, 2008].
Прямой отсылкой к библейскому сюжету служит реалия Сузские ворота — одни из ворот, через которые возможно было попасть в старый Иерусалим. Эти ворота имеют несколько названий. Сузскими они называются поскольку на них был изображён город Сузы, столица Персии (в наше время город расположен на территории современной провинции Хузестан в Иране). Изображение Сузы было знаком признательности персидскому царю, который дал разрешение на постройку Иерусалимского Храма. Будучи расположенными на востоке, они также носят название Восточные ворота, или Шушан на иврите. И, наконец, их третье название — Золотые ворота, по христианскому приданию в них Иисус Христос вошел в Иерусалим и еще войдет во время второго пришествия [Библия Онлайн].
В переводе М. Гинзбург вариант «The Susa Gate» отражает историю происхождения ворот, вариант Х. Эплина «the Susim Gate» — вероятно отражает стремление переводчика сохранить структуру словосочетания оригинала прилагательное + существительное.
«Верхом на осле» читает в пергаменте прокуратор, прецедентное высказывание снова вызывает в сознании читателя библейский сюжет. Переводчики используют синонимичные, но разные по стилистической окраске глаголы — «mounted on an ass» / «riding on an ass».
«Сопровождаемый толпою черни, кричавшей тебе приветствия как бы некоему пророку?» — следующая прямая отсылка, интерпретируемая переводчиками неоднозначно. При выборе лексической единицы для передачи словосочетания «толпа черни» М. Гинзбург использует нейтрально окрашенную лексему multitude — a large crowd of people [183, с. 933], передающую лишь идею большого скопления людей, приветствующих мессию. Выбор Х. Эплина — сочетание «a crowd of plebs». Pleb — an insulting word for an ordinary person. This word shows that the speaker thinks ordinary people are not important or intelligent [Macmillan English Dictionary for Advanced Learners, 2002, с. 1082]. Словосочетание не только подчеркивает количество встречающих, но и передает пренебрежительное отношение римлян к еврейскому народу.
Предательство Иуды
1. Иешуа предает не ученик, а человек, с которым он едва знаком, Иуда из Кириафа. Кириаф — город, расположенный к северо-западу от Иерусалима. В Евангелиях предатель именуется Иуда Искариот (Иуда из Кериота) и является одним из 12 учеников Христа. В переводах прецедентное имя передано следующим образом: (1) «Yehudah of the town of Kerioth» [Bulgakov, 1967] / (2) «Judas from the town of Kiriath» [Bulgakov, 2008].
М. Гинзбург использует еврейский вариант имени «Yehudah» — Иегуда, возможно стремясь передать авторскую тенденцию игры с именами. Х. Эплин переводит имя при помощи аналога «Judas», отсылка на библейского персонажа становится очевидной. Обращают на себя внимание способы передачи антропонима Кириаф. В варианте М. Гинзбург использован аналог «Kerioth» — Кериот, Х. Эплин транслитерирует авторский вариант Кириаф — «Kiriath». В русско- и англоязычном текстах Библии встречаются оба названия, Кериот и Кириаф [Библия Онлайн; King James Bible Online], Они связаны с именем Иуды, что позволяет исследователям Священного Писания предположить, что имена собственные, возможно, являются названиями одного и того же населенного пункта [Библейский энциклопедический словарь].
2. Согласно Евангелиям, Иуда сам пошел к первосвященникам и предложил свои услуги. Во время ареста он указал стражникам, кто именно является Христом. У Булгакова наблюдаем очередной пример сюжетного варьирования: Иуда не знаком с Иешуа. Он — провокатор, который, выполняя поручение иудейских священнослужителей, приглашает Иешуа к себе в дом, предварительно спрятав там свидетелей обвинения, зажигает светильники, чтобы узаконить свидетельство, провоцирует Иешуа высказаться на политические темы: «я познакомился возле храма с одним молодым человеком <...> Он пригласил меня к себе в дом <...> высказал величайший интерес к моим мыслям, принял меня весьма радушно <...> — Светильники зажег... — сквозь зубы <...> проговорил Пилат — Да, — немного удивившись осведомленности прокуратора, продолжал Иешуа, — попросил меня высказать свой взгляд на государственную власть. Его этот вопрос чрезвычайно интересовал» [Булгаков, 1994, с. 29].
В переводах читаем:
(1) «I met a young man near the Temple <...> He invited me to his house <...> He showed the greatest interest in my thoughts and welcomed me warmly» «He lit the lamps...» Pilate spoke through his teeth <...> «Why, yes», Yeshua continued, a bit surprised at the Procurator's knowledge. «He asked me about my views concerning state authority. He was extremely interested in this question» [Bulgakov, 1967].
(2) «I met a young man outside the Temple <...> He invited me to his home <...> he showed the greatest interest in my ideas, received me most cordially» «Lit the lamps...» said Pilate through gritted teeth <...> «Yes», continued Yeshua, a little surprised at how well-informed the Procurator was, «he asked me to set out my opinion on the power of the state. He was extremely interested in that question» [Bulgakov, 2008].
Выбор технологии перевода отражает особенности интерпретаций фрагмента переводчиками.
М. Гинзбург использует более сдержанные нейтральные аналоги «house» и «welcomed me warmly», Иешуа охотно описывает Пилату свое знакомство с Иудой, дружелюбное поведение последнего, наивно не замечая иронии в голосе прокуратора.
Вариант Х. Эплина более эмоционален. Переводчик использует лексему «home», которая подчеркивает подлость и низость Иуды. Он совершает безнравственный поступок в своем родном доме, оскверняет свой домашний очаг. Выбор переводчика также характеризует Иешуа: бродячий философ безгранично верит в людей, их доброту, не может допустить мысли о том, что человек способен на предательство в таком месте. Развивая данный смысловой оттенок, переводчик использует соответствие «received me most cordially». По мнению Иешуа, отношение к нему Иуды исходит от сердца, искренно, душевно. Х. Эплин сохраняет порядок слов и грамматические структуры оригинала для передачи авторского стиля.
3. Сходство библейского и булгаковского сюжетов заключается в том, что Иуда совершает подлый поступок из любви к деньгам: «У него есть одна страсть, прокуратор... Страсть к деньгам...» [Булгаков, 1994, с. 325]. В переводе Х. Эплина фраза снова звучит эмоциональнее с использованием усилителя: (1) «He has one passion, Procurator... A passion for money» [Bulgakov, 1967] / (2) «He does have one passion, Procurator... A passion for money» [Bulgakov, 2008].
4. В новозаветном тексте Иуда получил за предательство тридцать серебряников. У Булгакова персонаж получает тридцать тетрадрахм: «Тридцать тетрадрахм! Тридцать тетрадрахм! <...> Вот деньги! Берите, но отдайте жизнь!..» [Булгаков, 1994, с. 333]. Тетрадрахма — это греческая серебряная монета, которая находилась в денежном обороте Древнего Рима и, соответственно, Иудеи.
(1) «Thirty tetradrachmas! Thirty tetradrachmas! <...> Here is the money! Take it, but spare my life!» [Bulgakov, 1967].
(2) «Thirty tetradrachms! Thirty tetradrachms! <...> Here's the money! Take it, but give me back my life!» [Bulgakov, 2008].
В переводе соответствия этой прецедентной ситуации не равнообъемны в своем смысловом содержании. В интерпретации М. Гинзбург Иуда умоляет о пощаде, взывает к милости убийц: «spare my life». Spare smb's life (formal) — to not harm, damage, or kill someone; request for mercy [Macmillan English Dictionary for Advanced Learners, 2002, с. 1370]. Книжное выражение передает последнюю отчаянную попытку персонажа спасти свою жизнь. Х. Эплин применяет прием метафоризации, используя идиоматическое разговорное выражение «give me back my life». Give back — return someone something that they owned or had before [Macmillan English Dictionary for Advanced Learners, 2002, с. 599]. В этом варианте перевода Иуда, даже находясь на пороге смерти, пытается заключить сделку с убийцами, выторговать свою жизнь.
5. Согласно Евангелию от Матфея, Иуда раскаялся и возвратил полученные деньги первосвященникам, бросив их в храм и сказав: «Согрешил я, предав кровь невинную» (Мф. 27: 3) [Библия Онлайн]. В романе Иуду убивают по приказу Понтия Пилата, и уже после, снова по велению прокуратора, деньги подбрасывают в храм с запиской «Возвращаю проклятые деньги!» [Булгаков, 1994, с. 325]. М. Гинзбург изменяет грамматическую структуру оригинала, используя повелительное наклонение: «Take back the accursed money» [Bulgakov, 1967]. Фраза-призыв адресована первосвященникам напрямую, переводчик посредством синтаксической и глубинной трансформаций возлагает вину за смерть Иешуа непосредственно на них, обличает, осуждает. Х. Эплин избегает замены: «I am returning the accursed money» [Bulgakov, 2008]. Акцент в данном варианте перевода смещен, инициатива исходит от Иуды, он «раскаивается» в содеянном. Однако читатель знает, что за действиями Иуды стоит Синедрион, переводчик конгениален писателю в стремлении завуалировать обвинение. Вспомним, что авторство фразы принадлежит в романе Понтию Пилату, прокуратор действует мудро и дипломатично, избегая прямых нападок.
6. В романе Понтий Пилат дает Афранию намек-указание: «не покончил ли он сам с собой?» [Булгаков, 1994, с. 341]. Понимание фразы снова отсылает читателя к библейскому сюжету: Евангелия повествуют о том, что после содеянного, Иуда покончил жизнь самоубийством.
В варианте М. Гинзбург перевод данной фразы отсутствует, поскольку данный интертекстуальный знак отсутствует в оригинальном тексте (журнале Москва, 1967) [Булгаков, 1967, с. 111]. Высказывание является частью разговора Пилата и Афрания, в котором Пилат намекает на самоубийство Иуды в качестве версии-объяснения его убийства, дает начальнику тайной полиции указание распространить слухи о самоубийстве. Афраний описывает, с какой жестокостью был убит молодой человек. В современном варианте перевода нет цензурных вырезок. Х. Эплин передает официальный тон прокуратора, избегая краткой формы: «did he not commit suicide?» [Bulgakov, 2008].
Допрос у Понтия Пилата, мировоззрение
1. При описании допроса Иешуа Булгаков прибегает к аллюзии на допрос Иисуса в Библии. Хотя детально сцена суда в романе не совпадает ни с одной из евангельских версий, она несомненно снова отсылает читателя к библейскому сюжету. Понтий Пилат спрашивает Иешуа «Что такое истина?» [Булгаков, 1994, с. 23]. Согласно новозаветному преданию, этот вопрос был задан Иисусу Понтием Пилатом. В Евангелиях Иисус сам является воплощением истины [Библия Онлайн]. В обоих переводах прецедентное высказывание переведено одинаково буквально: «What is truth?» [Bulgakov, 1967; 2008].
2. Одним из самых ярких событий в земной жизни Иисуса является изгнание торгующих из храма. На праздник Пасхи в Иерусалиме евреи должны были принести жертвы Богу, поэтому в храм сгонялся жертвенный скот, устанавливались лавки, которые продавали необходимые атрибуты для жертвоприношений, а также разменные кассы, где можно было обменять римские монеты на еврейские сикли, которыми уплачивались подати в храм.
Согласно всем евангелистам, Христос, придя в Иерусалим и обнаружив торгующих в храме, изгнал их: «Приближалась Пасха Иудейская, и Иисус пришёл в Иерусалим и нашёл, что в храме продавали волов, овец и голубей, и сидели меновщики денег. И, сделав бич из верёвок, выгнал из храма всех, [также] и овец и волов; и деньги у меновщиков рассыпал, а столы их опрокинул. И сказал продающим голубей: возьмите это отсюда и дома Отца Моего не делайте домом торговли <...> разрушьте храм сей, и Я в три дня воздвигну его» [Библия Онлайн].
Знание библейского сюжета обеспечивает понимание сюжетного варьирования оригинала. В романе Иешуа не изгоняет торговцев из храма, однако его диалог с Понтием Пилатом вызывает в сознании читателя сюжет-источник. Как и в предыдущих примерах, автор играет с классическим сюжетом, наполняя его новыми смыслами. Вот ключевые фразы, являющиеся интертекстуальными вплетениями в текст романа: «Так это ты подговаривал народ разрушить Ершалаимский храм?» / «Так ты собирался разрушить здание храма и призывал к этому народ?» / «я, игемон, никогда в жизни не собирался разрушать здание храма и никого не подговаривал на это бессмысленное действие» / «Записано ясно: подговаривал разрушить храм. Так свидетельствуют люди» / «А вот что ты все-таки говорил про храм толпе на базаре?» / «Я, игемон, говорил о том, что рухнет храм старой веры и создастся новый храм истины. Сказал так, чтобы было понятнее» / «Так ты утверждаешь, что не призывал разрушить <...> или поджечь, или каким-либо иным способом уничтожить храм? — Я, игемон, никого не призывал к подобным действиям, повторяю. Разве я похож на слабоумного?» [Булгаков, 1994, с. 25—26].
Иешуа говорит о храме в переносном смысле, имея в виду государственное устройство и политеистические религиозные догмы. Двусмысленность эпизоду придает ключевой для него глагол «разрушить», имеющий прямое и переносное значение: разрушать — 1) а) Ломая, разбивая, разваливать. б) Превращать в развалины (о каком-л. стихийном бедствии). 2) а) Приводить в полное расстройство; разорять, уничтожать. б) иереи. Приводить в негодность, в упадок. в) иереи. Подрывать чье-л. здоровье. 3) иереи. Препятствовать осуществлению чего-л.; расстраивать [Ожегов, 2011, с. 512].
В переводах читаем:
(1) «So it was you who incited the people to destroy the Temple of Yershalayim?» / «So you intended to destroy the Temple and called upon the people to do it?» / «No, Hegemon, I have never in my life intended to destroy the Temple and have never urged anyone to such senseless action» / «It is clearly written: Incited people to destroy the Temple. People testified to this» / «But what, after all, did you say about the Temple to the crowd in the market place?» / «I said, Hegemon, that the Temple of the old faith would fall and that a new temple of truth would arise. I said it in these words to make it easier to understand» / «So you say that you did not urge anyone to destroy <...> or set fire to the Temple, or to demolish it in any other way? — I repeat, Hegemon, I have never urged anyone to do such things. Do I look like a half-wit?» [Bulgakov, 1967].
(2) «So it was you inciting the people to demolish the Temple of Yershalaim?» / «So it was you meaning to demolish the building of the Temple and calling on the people to do it» / «I, Hegemon, have never in my life meant to demolish the building of the Temple and have not incited anyone to commit this senseless act» / «It's clearly recorded: inciting to demolish the Temple. Such is people's testimony» / «But what were you saying, after all, to the crowd at the bazaar about the Temple?» / «I was saying, Hegemon, that the temple of the old faith would collapse and a new temple of truth would be created. I put it like that so it would be clearer» / «So you claim you didn't call on anyone to demolish <...> or set fire to, or in any other way destroy the Temple? — I repeat, I haven't called upon anyone, Hegemon, to perform such acts. What, do I seem feeble-minded?» [Bulgakov, 2008].
Ключевой глагол «разрушить» передан вариантными соответствиями «destroy» / «demolish». Рассмотрим, насколько каждый из них передает игру смыслов оригинала.
Destroy — 1. End the existence of (something) by damaging or attacking it. 2. Ruin (someone) emotionally or spiritually. 3. Defeat (someone) utterly. 4. Kill (a sick, savage, or unwanted animal) by humane means [English Oxford Living Dictionaries].
Demolish — 1. To demolish something such as a building means to destroy it completely. 2. If you demolish someone's ideas or arguments, you prove that they are completely wrong or unreasonable. 3. If a person or team demolishes their opponents, they defeat them by a great amount [Collins English Dictionary].
Оба глагола воспроизводят двусмысленность оригинала: Пилат обвиняет Иешуа в подстрекательстве к разрушению храма, здания церкви. В понимании Иешуа храм — ложные духовные ценности, от которых необходимо избавиться. Глагол destroy приписывает принятие истинных ценностей посредством эмоциональных переживаний, духовного поиска. Глагол demolish делает акцент на логике восприятия: ложные ценности необходимо уничтожить, поскольку они неверны и необоснованы.
3. Пилат просит Иешуа поклясться своей жизнью, в подтверждение своих слов:
«— Ну, хотя бы жизнью твоею <...> ею клясться самое время, так как она висит на волоске, знай это!
— Не думаешь ли ты, что ты ее подвесил, игемон? — спросил арестант, — если это так, ты очень ошибаешься.
Пилат вздрогнул и ответил сквозь зубы: — Я могу перерезать этот волосок.
— И в этом ты ошибаешься, — <...> возразил арестант, — согласись, что перерезать волосок уж наверно может лишь тот, кто подвесил?» [Булгаков, 1994, с. 26].
В этом эпизоде автор прибегает к аллюзии на древнеримскую и древнегреческую мифологию: волоски, о которых идет речь, — напоминают нити, перерезаемые парками или мойрами, богинями судьбы. Можно предположить, что здесь мы также имеем отсылку на диалог Иисуса Христа и Пилата из Нового Завета: ««я имею власть распять Тебя и власть имею отпустить Тебя» — «ты не имел бы надо Мною никакой власти, если бы не было тебе дано свыше»» [Белобровцева, Кульюс, 2007, с. 206].
Варианты перевода этой единицы смысла:
(1) ««Well, let us say by your life», <...> «This is just the time to swear by it, for it hangs by a hair — you must know that».
«And is it your belief that you have hung it so, Hegemon?» asked the prisoner. «If so, you are very mistaken».
Pilate started and spoke through his teeth: «I can cut this hair».
«There, too, you are mistaken», the prisoner said <...> «You must agree that the hair can surely be cut only by him who had hung it?»» [Bulgakov, 1967].
(2) ««Well, on your life, perhaps», <...> «it's the very time to swear on it, since it hangs by a thread, be aware of that». «And do you think it was you that hung it up, Hegemon?» asked the prisoner. «If so, you're very much mistaken».
Pilate started and replied through his teeth: «I can cut the thread».
«And you're mistaken about that too», retorted the prisoner <...> «you must agree that it's quite certain the thread can be cut only by the one who hung it up?»» [Bulgakov, 2008].
В переводах в первую очередь обращают на себя внимание варианты перевода аллюзий «висит на волоске» и «перерезать этот волосок» — «it hangs by a hair» (М. Гинзбург), «it hangs by a thread» (Х. Эплин); «I can cut this hair» (М. Гинзбург), «I can cut the thread» (Х. Эплин). В первом переводе сохраняется авторская косвенная отсылка, которая передается существительным «hair». Автор второго перевода делает ссылку прямой посредством существительного «thread». В переводе фразы «перерезать волосок уж наверно может лишь тот, кто подвесил» в первом варианте — «the hair can surely be cut only by him who had hung it» аллюзия на новозаветный сюжет также прямая, использование объектного местоимения «him» подразумевает создателя, в чьих руках находится такая власть. Во втором варианте аллюзия скрыта за нейтральным неопределенным местоимением «one»: «it's quite certain the thread can be cut only by the one who hung it up».
4. Фраза из свитка Левия Матвея «Мы увидим чистую реку воды жизни <...> Человечество будет смотреть на солнце сквозь прозрачный кристалл» является отсылкой на предсказание из книги Апокалипсиса: «И показал мне чистую реку воды жизни, светлую, как кристалл, исходящую от престола Бога и Агнца» (Откр. 22: 1) [Библия Онлайн].
Апокалипсис (греч. «откровение») — последняя книга Нового Завета, содержащая пророчества о конце мира и будущем человечества. В вышеупомянутом отрывке, Иоанн Богослов, автор произведения, описывает Небесный Иерусалим — царство Божие, в котором торжествует свет и любовь и течет река жизни [Мажуко, 2012].
В романе фраза представляет мировоззрение Иешуа. Философ верит в то, что наступит лучшая жизнь, человечество избавится от пороков. Смысловая нагрузка фрагмента передается при помощи прилагательных «чистую», «прозрачный», метафоры «вода жизни». Рассмотрим варианты перевода:
(1) «we shall see the pure stream of the water of life <...> mankind shall look at the sun through a transparent crystal» [Bulgakov, 1967].
(2) «We shall see the pure river of the water of life <...> Mankind will look at the sun through transparent crystal» [Bulgakov, 2008].
Х. Эплин интерпретирует и воспроизводит интертекстуальную вставку строго по библейскому тексту, приводя цитату из Апокалипсиса в переводческом комментарии: See Revelation 22: 1: «And he showed me a pure river of water of life, clear as crystal, proceeding out of the throne of God and of the Lamb» [Bulgakov, 2008]. Переводчик сохраняет даже графическое оформление фразы (заглавные буквы).
Казнь
Согласно христианскому учению, Христос был распят на кресте, он умер ради искупления человеческих грехов, а затем воскрес из мёртвых, вознёсся на небеса и придёт второй раз, чтобы судить живых и мёртвых. Иешуа приговаривают к повешению на столбе, которое считалось позорной казнью в Древнем Риме:
«Четверо преступников <...> приговорены к позорной казни — повешению на столбах!» [Булгаков, 1994, с. 40].
Повешение на столбах упоминается лишь в Евангелии от Луки: «За повозками осужденных двигались другие, нагруженные свежеотесанными столбами с перекладинами, веревками, лопатами и топорами» [Библия Онлайн]. Остальные Евангелисты говорят о распятии на кресте. В тетради Булгакова «Материалы к роману» приводятся разные виды крестов, которые использовались в то время, чтобы распинать осужденных. Отказываясь от традиции, автор пишет не о пригвождении к кресту, избегая также слово «распятие», а о повешении на столбах, при котором осужденных на казнь привязывали веревками к столбу с перекладинами.
Переводчики «выносят» приговор Иешуа по-разному:
(1) «Four criminals <...> have been condemned to an ignominious death—by hanging from posts!» [Bulgakov, 1967].
(2) «Four criminals <...> are sentenced to a shameful punishment — hanging on posts!» [Bulgakov, 2008].
М. Гинзбург конкретизирует приговор текста оригинала. Прием экспликации с использованием экспрессивного глагола «condemn»: sentence (someone) to a particular punishment, especially death [English Oxford Living Dictionaries] и лексическая трансформация (использование существительного «death» как аналога оригинальному «казнь») не оставляют читателю надежды на иной исход и напрямую отсылают его к библейскому сюжету. Помимо этого, глагол «condemn» подчеркивает безграничную власть, которой наделен римский наместник, он единолично способен решить отправить обвиняемого на смерть.
Х. Эплин, интерпретируя смысл интертекстуального знака, переводит фразу более сдержанным выражением «sentenced to punishment», которое звучит как приговор современного суда. Привлекает внимание выбор существительного «punishment», в качестве соответствия оригинальному «казнь», являющийся примером лексической трансформации. Возможно, переводчик стремился к косвенной отсылке на библейский сюжет: punishment — это то наказание, которое, согласно Священному Писанию, Христос понес за грехи человечества: «Он изъязвлен был за грехи наши, и мучим за беззакония наши; наказание мира нашего было на Нем» [Библия онлайн]. Данный вид казни считался позорным, эта идея воспроизведена обоими переводчиками посредством синонимичных прилагательных «ignominious» / «shameful».
2.2.2. Образ Понтия Пилата: понимание, интерпретация, переводческие трансформации
Ключевую роль в ершалаимских главах романа играет образ Понтия Пилата. На первый взгляд булгаковский герой соответствует библейскому персонажу. Однако при более пристальном рассмотрении становится понятным, что образ, созданный Булгаковым, отличается от традиционного.
Визуальный облик, характер и статус
1. Из новозаветных сказаний и трудов античных историков следует, что Пилат запомнился своим современникам как беспощадный воин, грозный и алчный властитель, жестокий каратель, с презрением относившейся к иудейской вере и народу. Время его правления характеризовалось массовыми волнениями и казнями. Таково понимание образа персонажа читателем в начале второй главы, благодаря следующей реминисценции: «В белом плаще с кровавым подбоем, шаркающей кавалерийской походкой, ранним утром четырнадцатого числа весеннего месяца нисана в крытую колоннаду между двумя крыльями дворца ирода великого вышел прокуратор Иудеи Понтий Пилат» [Булгаков, 1994, с. 18]. «Шаркающая кавалерийская походка» персонажа является отсылкой на принадлежность к военному сословию и успешной военной карьере персонажа, «кровавый подбой» плаща — на радикальные меры решения проблем.
Переводчики воспроизводят данные ключевые фразы одинаково: «with the shuffling gait of a cavalryman», «a white cloak with a blood-red lining», сохраняя интертекстуальные отсылки, однако структура этого важного для понимания характеристики героя предложения передана по-разному:
(1) «In the early morning of the fourteenth day of the spring month of Nisan, wearing a white cloak with a blood-red lining and walking with the shuffling gait of a cavalryman, the Procurator of Judea, Pontius Pilate, came out into the covered colonnade between the two wings of the palace of Herod the Great» [Bulgakov, 1967].
(2) «In a white cloak with a blood-red lining, with the shuffling gait of a cavalryman, early in the morning of the fourteenth day of the spring month of Nisan, there emerged into the covered colonnade between the two wings of the palace of Herod the Great the Procurator of Judaea, Pontius Pilate» [Bulgakov, 2008].
Х. Эплин полностью сохраняет идиостиль писателя, не меняя порядка следования важных штрихов в зарисовке портрета персонажа: предмет одежды как атрибут власти и жестокости героя; походка — принадлежность к определенному социальному сословию, образ жизни, характер; точная дата, место происходящих событий и имя реального исторического лица (Ирод Великий) — претензия на реальность и истинность происходящих в художественном мире романа событий; и, наконец, прецедентное имя главного героя — Понтий Пилат. Переводчик конгениален автору в своем стремлении сначала описать отдельные необходимые детали для создания образа персонажа, и только потом назвать его имя, которое дополнит образ фоновыми знаниями читателя.
В переводе М. Гинзбург акценты расставлены иначе. Следуя стремлению подчинить структуру предложения законам родного языка, переводчик использует синтаксическую трансформацию. Эмоциональное напряжение фразы теряется.
2. Отсылкой к жестокости прокуратора как правителя является и следующий фрагмент: «Это меня ты называешь добрым человеком? Ты ошибаешься. В Ершалаиме все шепчут про меня, что я свирепое чудовище, и это совершенно верно» [Булгаков, 1994, с. 20].
В переводе М. Гинзбург Пилат предстает как «a vicious monster». Прилагательное «vicious» отсылает читателя не только к безжалостному авторитарному характеру героя, но и к его порочной, аморальной сущности: vicious — 1. deliberately cruel, dangerous or violent; 2. (literary) immoral, is pertaining to vice [English Oxford Living Dictionaries]. В ее интерпретации Пилат не только жесток, он порочен. В богословской литературе порок — нравственный, духовный недостаток, отрицательное моральное качество человека. Выбор переводчика удачен. Булгаков развивает идею духовной порочности своего героя, ведь Пилат отправит невиновного Иешуа на смерть из боязни потерять свое положение и, возможно, жизнь, позднее осознав, что «трусость, несомненно, один из самых страшных пороков»; «это самый страшный порок» [Булгаков, 1994, с. 336].
У Х. Эплина Пилат — «a savage monster». Savage — 1. cruel; 2. wild; not cultivated, uncivilized [English Oxford Living Dictionaries]. Для читателя этого варианта перевода жители Ершалаима боятся наместника из-за его жестокого крутого нрава, однако, знают и «шепчут» о его низком происхождении, принадлежности к сословию всадников, презирая его. Духовные качества и страдания персонажа не отражены в этом варианте.
3. Марк Крысобой велит Иешуа называть Пилата игемон. Игемон — от греч. Hegemon — вождь. Эта языковая единица, обращение к Понтию Пилату, отсылает читателя к Евангелию от Никодима: «Отправился прочь гонец и сделал все так же, как прежде, и сказал Иисусу: «Господи, войди внутрь, зовет Тебя игемон»» [Апокрифические сказания, 1999, с. 153]. Оба переводчика воспроизводят интертекстуальный знак одинаково — Hegemon, однако Х. Эплин в комментариях в конце книги раскрывает его значение, еще раз подчеркивая занимаемое Пилатом властвующее положение: Hegemon — «Leader» (Greek) [Bulgakov, 2008].
4. Следующий фрагмент оригинала также подводит читателя к пониманию сущности характера персонажа, свидетельствует о его крутом нраве и могуществе: «Тогда он [секретарь] постарался представить себе, в какую именно причудливую форму выльется гнев вспыльчивого прокуратора при этой неслыханной дерзости арестованного» [Булгаков, 1994, с. 25]. Интерпретируя реминисценцию, М. Гинзбург подбирает аналог «the wrath» для оригинального «гнев»:
(1) «Then he tried to imagine what fantastic forms the wrath of the fiery-tempered Procurator would take at this unprecedented impertinence of the prisoner» [Bulgakov, 1967].
У Х. Эплина аналог нейтрален — «the anger»:
(2) «Then he tried to imagine in precisely what whimsical form the anger of the hot-tempered Procurator would express itself at this unheard of impertinence from the prisoner» [Bulgakov, 2008].
Варианты «anger» и «wrath» вносят разные оттенки смыслов в характеристику персонажа. «Anger», будучи нейтральным вариантом, передает эмоцию, присущую любому. Каждый человек испытывает злость время от времени, это его естественное психологическое состояние. Anger — a strong feeling of annoyance, displeasure, or hostility. Wrath — extreme anger [English Oxford Living Dictionaries]; strong vengeful anger or indignation; retributory punishment for an offense or a crime: divine chastisement [Merriam-Webster dictionary]. Помимо эмоционального драматического оттенка, существительное wrath имеет коннотации власти, контроля; это чувство человека, обладающего могуществом, гнев которого может иметь разрушительный характер: «Wrath has a big connotation of someone with superior strength actively channelling their anger into something destructive. Mainly used in such places as the old testament to tell about consequences of angering the deity» [English Language and Usage Stack Exchange]. У лексемы anger данные коннотации отсутствуют.
Секретарь характеризует прокуратора как человека вспыльчивого. В переводах прилагательное передано вариантными соответствиями «fiery-tempered» / «hot-tempered». Х. Эплин отдает предпочтение разговорному варианту.
Внутренний мир
По ходу допроса Булгаков раскрывает другие черты своего героя: «ты слишком замкнут и окончательно потерял веру в людей. Ведь нельзя же, согласись, поместить всю свою привязанность в собаку. Твоя жизнь скудна, игемон» [Булгаков, 1994, с. 24] Его герой стал заложником своего социального положения и жизненных обстоятельств. Фрагмент представляет собой пример сюжетного варьирования, поскольку в Евангелии от Матфея упоминается жена Понтия Пилата, она видит вещий сон, который предвещает страшные несчастья, если Пилат казнит праведника. Она просит мужа за Христа. У Булгакова Понтий Пилат одинок. У него нет друзей. Только верный Байга скрашивает его одиночество.
Переводчики в процессе интерпретации наполняют фрагмент разными смыслами:
(1) «you keep to yourself too much and have lost all faith in men. After all, you must agree, a man cannot place all of his affection in a dog. Your life is too barren, Hegemon» [Bulgakov, 1967].
(2) «you're too self-contained, and you've utterly lost your faith in people. I mean, you must agree, you really shouldn't make a dog the sole object of your affection. Your life is a poor one, Hegemon» [Bulgakov, 2008].
У Булгакова герой «замкнут», это значит, он необщительный, одинокий. Эта характеристика отражена в варианте М. Гинзбург посредством приема метафоризации — «you keep to yourself too much». Keep to oneself — avoid contact with others [English Language and Usage Stack Exchange]; to spend a lot of time alone [Cambridge Dictionary], Речь Иешуа в переводе М. Гинзбург конгениальна его речи в оригинальном тексте, вызывает сочувствие и сострадание к Понтию Пилату, заставляет читателя посмотреть на героя с другой стороны.
Данная идея находит развитие и в аналоге «barren» (life), который подчеркивает отсутствие духовных ценностей в жизни персонажа: barren — empty of meaning or value [English Oxford Living Dictionaries], Речь Иешуа в оригинале имитирует плавную задушевную речь проповедника, цель которого оказать помощь, быть услышанным. Выбор лексики и полные формы, которые использует М. Гинзбург в переводе, соответствуют стилю оригинала.
Вариант Х. Эплина звучит гораздо современнее за счет использования кратких форм и выбора соответствующей лексики. Прилагательное «self-contained» дефинируется как quiet and independent; not depending on or influenced by others [English Oxford Living Dictionaries]. Пилат воспринимается читателем этого варианта перевода как самодостаточный, независимый, самостоятельный человек, странно, что его тяготит одиночество. Переводчик вносит собственный смысл в характеристику персонажа, что приводит к смысловому противоречию.
У Х. Эплина жизнь Пилата описывается при помощи прилагательного «poor» — of a low or inferior standard or quality [English Oxford Living Dictionaries], которое выражает отсутствие благ. Весь абзац у Х. Эплина, с его краткими формами, звучит как диагноз современного психолога, который в дружественной, доступной форме сообщает пациенту о его проблемах.
Должностные обязанности
1. В романе к Пилату приводят бродягу, который по словам тайных агентов, призывал разрушить храм. Понимание прецедентной ситуации обусловлено знанием библейского сюжета. Согласно евангелистам, иудейские первосвященники, осудив Иисуса Христа на смерть, не могли сами привести приговор в исполнение без его утверждения римским наместником, поэтому они привели Христа к Пилату. Пилат, узнав, что Иисус из области Иродовой, послал Его к тетрарху Ироду, который в эти дни находился в Иерусалиме, Ирод отослал Иисуса обратно к Пилату (Лк. 23: 7) [Библия Онлайн].
Интертекстуальная отсылка на этот библейский сюжет содержится в следующем диалоге романа, хотя у Булгакова Пилат встречается с Иешуа впервые:
«— Подследственный из Галилеи? К тетрарху дело посылали?
— Да, прокуратор, — ответил секретарь.
— Что же он?
Он отказался дать заключение по делу и смертный приговор Синедриона направил на ваше утверждение» [Булгаков, 1994, с. 19].
Рассмотрим варианты перевода диалога:
(1) ««The accused is from Galilee? Was the case sent to the Tetrarch?» «Yes, Procurator», replied the secretary. «What did he say?» «He refused to give a decision in the case and ordered that the Sanhedrin's death sentence be submitted to you for confirmation»» [Bulgakov, 1967].
(2) ««The man under investigation is from Galilee, is he? Was the case sent to the Tetrarch?» «Yes, Procurator», replied the secretary. «And he did what?» «He refused to give a decision on the case and sent the Sanhedrin's death sentence for your ratification»» [Bulgakov, 2008].
Пилат М. Гинзбург называет Иешуа «the accused» — обвиняемым, т. е. тем, против кого уже выдвинуто обвинение, собраны доказательства вины. Таким образом, для прокуратора этот человек заведомо виновен, его предстоящий допрос и суд — формальная сторона дела. Понтий Пилат, который, как мы помним, страдает от сильного приступа гемикрании, в этом варианте перевода стремится поскорее выполнить формальности, подтвердить смертный приговор и удалиться в свои покои.
В варианте Х. Эплина Пилат относится к бродяге как к «the man under investigation» — подследственному, т. е. тому, кто находится под следствием. Словосочетание не выражает напрямую значение вины этого лица. Пилат собирается провести допрос, чтобы вникнуть и разобраться, действительно ли виновен этот человек. Ситуация напоминает состояние судопроизводства в современном обществе: человек не виновен, пока не доказана его вина.
В диалоге секретарь сообщает прокуратору о том, что тетрарх направил смертный приговор Синедриона на утверждение Пилата. М. Гинзбург, интерпретируя фразу, переводит ее с использованием соответствия «for confirmation». Помимо прямого значения «подтверждение», «утверждение» (an announcement or proof that something is true or certain [Cambridge Dictionary]), лексическая единица confirmation может использоваться в качестве юридического термина конфирмация — утверждение высшей властью судебного приговора, именно это ожидается от Пилата.
Х. Эплин выбирает более современный, однако, менее удачный, на наш взгляд, аналог «for ratification». Ratification определяется словарем как the act of voting on a decision or signing a written agreement to make it official (law, politics) [Cambridge Dictionary]. Термин ратификация применяется, когда речь идет о придании юридической силы важному документу, часто международному договору, что не соответствует сюжету романа.
2. В ходе допроса Пилат понимает, что перед ним невероятно образованный человек, философ и тонкий психолог. Он решает вынести оправдательный приговор: «игемон разобрал дело бродячего философа <...> и состава преступления в нем не нашел. В частности, не нашел ни малейшей связи между действиями Иешуа и беспорядками, происшедшими в Ершалаиме недавно. Бродячий философ оказался душевнобольным. Вследствие этого смертный приговор Га-Ноцри, вынесенный Малым Синедрионом, прокуратор не утверждает. Но ввиду того, что безумные, утопические речи Га-Ноцри могут быть причиною волнений в Ершалаиме, прокуратор удаляет Иешуа из Ершалаима и подвергает его заключению» [Булгаков, 1994, с. 27].
О желании Пилата оправдать Иисуса, помимо канонических Евангелий, подробно рассказывается в апокрифическом Евангелии от Никодима [Евангелие от Никодима].
В переводах прецедентная ситуация представлена следующим образом:
(1) «the Hegemon had heard the case of the itinerant philosopher Yeshua <...> and found no evidence of crime. Specifically, he found no connection whatsoever between Yeshua's actions and the disorders which had recently occurred in Yershalayim. The itinerant philosopher turned out to be mentally ill, and hence the Procurator did not confirm the death sentence passed upon Ha-Nozri by the Small Sanhedrin. However, since the mad Utopian speeches of Ha-Nozri could cause unrest in Yershalayim, the Procurator exiled Yeshua from Yershalayim and sentenced him to confinement» [Bulgakov, 1967].
(2) «the Hegemon has heard the case of the vagrant philosopher Yeshua <...> and failed to find corpus delicti. In particular, he has failed to find the slightest link between the actions of Yeshua and the disturbances that have recently taken place in Yershalaim. The vagrant philosopher has turned out to be mentally ill. Consequently, the Procurator does not confirm the death sentence pronounced on Ha-Nozri by the Lesser Sanhedrin. But in view of the fact that Ha-Nozri's mad utopian speeches could be the cause of unrest in Yershalaim, the Procurator is removing Yeshua from Yershalaim and will subject him to imprisonment» [Bulgakov, 2008].
В первую очередь, обратим внимание на способы воспроизведения в переводах фразы «состава преступления в нем не нашел». М. Гинзбург, следуя за оригиналом, переводит фразу с использованием нейтральной лексики — «found по evidence of crime», в то время как Х. Эплин вводит в текст перевода юридический термин на латинском языке — «failed to find corpus delicti». Понтий Пилат — представитель римской власти, возможно, переводчик стремился стилизовать текст перевода, наделив речь своего героя крылатым выражением на латыни. Пилат вершит суд над Иешуа, отсюда юридический термин. Пилат в интерпретации Х. Эплина говорит как юрист на заседании суда.
Также интересен перевод глагола «не нашел», который используется в отрывке дважды, подчеркивая уверенность Пилата в невиновности подсудимого. М. Гинзбург использует фразу «found no connection», где отрицательное местоимение «по» усиливает эмоциональную нагрузку высказывания. Пилат уверенно и лаконично констатирует отсутствие вины Иешуа. Он представитель римского императора, имеет полное право отклонить приговор Малого Синедриона, что он и собирается сделать.
У Х. Эплина находим аналог «failed to find», являющийся сочетанием синтаксической и глубинной трансформаций. Переводчик добавляет глагол fail, изменяя структуру сказуемого. Глагол определяется в словарях следующим образом: fail — not to succeed in what you are trying to achieve or are expected to do [Cambridge Dictionary]; behave in a way contrary to expectations by not doing something [English Oxford Living Dictionaries]. В этом варианте перевода Понтий Пилат понимает, какое решение ожидает от него иудейская судебно-религиозная инстанция. В своем внутреннем монологе он словно пытается оправдаться прежде всего перед самим собой. Он якобы сделал все, чтобы выявить вину подсудимого, но не преуспел в этом. В дальнейшем, ему предстоит оправдываться перед первосвященником. Этот смысловой оттенок мало соответствует образу всевластного уверенного в себе римского наместника. Глубинная трансформация изменяет схему мысли.
Борьба человека и государственного деятеля
1. Узнав о том, что Иешуа высказывался против власти кесаря, Пилат видит необычное видение, и у него в голове возникают странные мысли: «Мысли понеслись короткие, бессвязные и необыкновенные: «Погиб!», потом: «Погибли!..» И какая-то совсем нелепая среди них о каком-то долженствующем непременно быть — и с кем?! — бессмертии, причем бессмертие почему-то вызывало нестерпимую тоску» [Булгаков, 1994, с. 28]. Пониманию фрагмента способствует обращение к христианскому учению, согласно которому главным врагом человечества является грех — неправильные или неправедные поступки человека. Тяжёлый грех, учит Библия, влечет за собой потерю возможности спасения души [Портал Православие.ru]. У Булгакова такой тяжелый грех собирается совершить Пилат, утвердив смертный приговор невиновного человека. Интуитивно, Пилат понимает, что обрекает свою душу на гибель: «Погиб!», более того, его поступок обрекает на гибель души всего человечества, потерявшего веру в Бога: «Погибли!».
Переводчики по-разному интерпретируют и воспроизводят в переводе смысловую нагрузку эпизода:
(1) «Short, incoherent and extraordinary thoughts rushed through Pilate's mind. «Lost!» Then, «We are lost!» And then an altogether absurd idea among the others, about some sort of immortality, and for some reason the thought of immortality gave him intolerable anguish» [Bulgakov, 1967].
(2) «His thoughts raced, brief, incoherent and extraordinary. «He's done for!» then: «We're done for!» And among them was one utterly absurd one about some sort of immortality, and immortality for some reason provoked unbearable anguish» [Bulgakov, 2008].
Вариант М. Гинзбург «lost» очень ёмкий в смысловом отношении, имеет следующие коннотации: 1. to be unable to find; 2. to bring to destruction; 3. to miss from one's possession (something wanted or valuable); 4. to fail to keep [Merriam-Webster dictionary]. Принимая решение, прокуратор теряет свой путь в жизни, ведь он, как представитель верховной власти и закона, обязан защищать невиновных. Он совершает грех, разрушает свою душу, не может сохранить, удержать, и, в конце концов, теряет её. Помимо этого, данный вариант перевода предполагает, что Пилат самостоятельно принимает решение, соответственно, вся ответственность и вина возлагается непосредственно на него.
Х. Эплин использует прием метафоризации, сопровождаемый синтаксической трансформацией. Идиоматическое выражение «to be done for» дефинируется как: 1. to be doomed to death or destruction; 2. To be in a situation so bad that it is impossible to get out of it; 3. To be lost, dead [Idioms by the Free Dictionary]. В данном варианте перевода персонаж попадает в очень сложную ситуацию, из которой нет выхода. Он обречен принять противоречащее его совести решение, не имеет возможности избежать этого. По нашему мнению, наблюдается смысловое несоответствие перевода тексту оригинала: в интерпретации Х. Эплина Пилат обречен на роковую ошибку, т. е. вина не его, поступок прокуратора обусловлен некими внешними силами или факторами, которым он не в силах противостоять. В оригинале романа решение Понтия Пилата является одной из ключевых идей, писатель ставит своего героя перед невероятно трудным выбором: поступить правильно, по совести и спасти жизнь невиновного или лишиться всего, подвергнуть свою собственную жизнь опасности. Это решение герой должен принять сам, и сам должен нести ответственность за него.
К Пилату также приходит мысль и о его наказании за неправедный поступок, которая является отсылкой к христианскому учению. Учение о бессмертии души является одним из важнейших в христианстве. Согласно Библии, бессмертие предназначено всем душам: праведным и грешным, но у всех оно будет разное. Для праведников бессмертие — вечность в раю, где нет ни боли, ни страдания. Для грешников — вечные муки в аду, расплата за грехи и преступления. Неверующие после смерти попадают в чистилище. Судить, где душа проведет остаток своей вечной жизни, будет Иисус Христос на Страшном суде [Портал Православие.ru]. Таким образом, бессмертие в христианской религии — это вечное существование души в ином мире, который зависит от деяний человека при жизни.
Данная идея частично соответствует мировоззрению писателя. Булгаков выбирает бессмертие в качестве страшного наказания для своего героя. В предвидении его, Пилат испытывает «нестерпимую тоску». В переводах идея передана вариантными соответствиями «intolerable anguish» / «unbearable anguish».
2. Пилат как человек сочувствует Иешуа, пытаясь всеми способами предупредить его об опасности. Но это не помогает. Правду, говорит философ, говорить легко и приятно, и Иешуа произносит слова о кесаре, которые обрекают его на смерть. И слушает его уже не человек, а судья, прокуратор Иудеи, который должен служить закону, а закон велит уничтожить всех, кто подвергает сомнению величие и власть кесаря. В душе прокуратора происходит борьба. Пилату приходится отказаться от принятого справедливого решения и принять угодное закону. Он поступает против совести, проявляя слабость человеческой природы.
Евангелист Матфей сообщает, что Пилат, желая подчеркнуть свое несогласие с обвинением Синедриона, совершил омовение рук: «взял воды и умыл руки перед народом, и сказал: невиновен я в крови Праведника Сего; смотрите вы» (Мф. 27: 24) [Библия Онлайн]. Булгаков заменил принятый среди иудеев ритуал омовения рук в знак непричастности к совершаемому преступлению простым жестом, напоминающим омовение — Пилат «руки потер, как бы омывая их» [Булгаков, 1994, с. 33].
Прокуратор обращает жест самому себе, тем самым пытаясь снять с себя ответственность, оправдать свой поступок в своих же глазах. В переводах находим идентичные варианты, интертекстуальная отсылка не вызвала интерпретационных затруднений: «rubbed his hands as though washing them» [Bulgakov, 1967; 2008].
Данный видоизмененная цитата звучит в романе несколько раз, что говорит о его значимости. Повторяя интерполяцию в разных эпизодах, Булгаков передает душевные переживания своего героя, которого не оставляет чувство вины.
Во второй раз персонаж потирает руки, завуалированно отдавая приказ Афранию убить Иуду: «тут судорога прошла по лицу прокуратора, и он коротко потер руки» [Булгаков, 1994, с. 326]. Чувство вины преследует, мучает прокуратора, он пытается предпринять какие-то действия, чтобы заглушить это чувство. В переводах фраза воспроизведена следующим образом:
(1) «A spasm ran across the Procurator's face, and he rubbed his hands briefly» [Bulgakov, 1967].
(2) «at this point a spasm flitted over the Procurator's face, and he gave his hands a brief rub» [Bulgakov, 2008].
М. Гинзбург, следуя за оригиналом, использует глагол «rubbed», подчеркивая подсознательный характер жеста, интенцию героя совершить поступок, заглаживающий его вину. Пилат «коротко потер руки» / «rubbed his hands briefly» в очередной раз пытаясь неосознанно освободиться от бремени греха.
У Х. Эплина прокуратор «gave his hands a brief rub». Переводчик подвергая фразу категориально-морфологической и глубинной трансформации (замена глагола существительным ведет к преобразованию смысла высказывания), придает жесту героя осознанный характер. Благодаря этому, жест приобретает современное значение — потирать руки предвкушая что-либо, торжествуя, ликуя, радуясь, достигнув цели. Таким образом, в этом варианте перевода Пилат намеренно потирает руки, испытывая удовлетворение от мысли, что Иуда будет убит по его приказу. Раскаяние, угрызения и муки совести персонажа не отражены в нем. Смысловое несоответствие перевода тексту оригинала очевидно.
В третий раз интертекстуальный знак появляется в романе, обостряя чувство растерянности, тревоги, потерянности героя. Оставшись в одиночестве после ухода Афрания, Пилат «забегал по балкону, то потирая руки, то подбегая к столу» [Булгаков, 1994, с. 327]. Оба переводчика передают состояние беспомощности, смятения Пилата, вызванного чувством вины:
(1) «rapidly began to расе the balcony, now rubbing his hands, now hurrying to the table» [Bulgakov, 1967].
(2) «started hurrying around the balcony, now rubbing his hands, now hurrying up to the table» [Bulgakov, 2008].
Пилат потирает руки и в финальной сцене, когда Мастер и Маргарита видят его в горах: «коротко потирает свои руки» [Булгаков, 1994, с. 398]. Читатель понимает, что Булгаков обрекает своего героя на вечное страдание и раскаяние, превращает его из грозного властителя, перед которым все трепещут, в уставшего, раздираемого страстями старика. В течение двухсот тысяч лет прокуратор тщетно пытается избавиться от чувства вины.
М. Гинзбург снова акцентирует внутренние душевные переживания персонажа посредством глагола «rubbed», а также приема перераспределения значения наречия «коротко». Аналог «short, quick movements» отражает состояние вечной, бесконечной нервозности и беспокойства: «rubbed his hands with short, quick movements» [Bulgakov, 1967]. У Х. Эплина Пилат время от времени напоминает себе о своем проступке — «was giving his hands an occasional brief rub» [Bulgakov, 2008].
Пилат и Каифа
1. Понтий Пилат обсуждает дело Иешуа с первосвященником иудейским Иосифом Каифой. Имя персонажа является прецедентным именем, хотя в русском переводе Евангелий оно звучит как Иосиф Каиафа. В ранних редакциях романа писатель использовал именно этот церковно-канонический вариант написания имени. В окончательной редакции Булгаков изменяет транслитерацию, назвав своего персонажа Каифа и сделав отсылку косвенной. Иосиф Каиафа фигурирует в трех Евангелиях, согласно которым он принимал активное участие в осуждении Иисуса Христа на смертную казнь.
Переводчики по-разному транслитерируют имя. М. Гинзбург называет его «High Priest of the Hebrews, Yoseph Kaiyapha» [Bulgakov, 1967]. Переводчик отдает предпочтение еврейскому варианту написания имени Yoseph через букву Y, Kaiyapha напоминает библейский вариант, хотя в Библии короля Якова имя транслитерировано как Caiaphas [King James Bible Online], Обратим внимание, применяя прием калькирования в переводе, М. Гинзбург подчеркивает власть, которой обладает священник иудейский Каифа над людьми, иудейским народом («High Priest of the Hebrews»), он заинтересован в смерти Иешуа во избежание народных волнений и мятежа.
В варианте Х. Эплина Каифа становится «the High Priest of Judaea, Joseph Caipha» [Bulgakov, 2008]. Переводчик использует привычный для англоязычного читателя английский аналог имени Иосиф — Joseph, вторая часть имени транслитерирована. Выражение «the High Priest of Judaea» говорит о высоком статусе и социальном положении персонажа в римской провинции.
2. В разговоре Пилата и Каифы звучат и другие библеизмы-имена, вызывающие в сознании читателя традиционный библейский сюжет. Это имена трех преступников, которые были осуждены на казнь вместе с главным героем. В русскоязычном переводе Библии преступников зовут Дисмас, Гестас и Варавва. Дисмас и Гестас были распяты вместе с Христом. Булгаков использует в романе эти библейские имена без изменений, персонажей казнят вместе с Иешуа. Переводчики транслитерируют имена героев — Dismas, Gestas. Имя третьего осужденного в форме Варавва присутствует во всех канонических евангелиях, переводится с арамейского как «сын отца». В романе его зовут Вар-равван. Этот вариант имени Булгаков мог заимствовать у Ренана [Лесскис, Атарова, 2007, с. 73]. В переводах находим аналоги Bar-Rabban / Bar-rabban. Видимо, переводчики стремились уподобить имя героя Булгакова оригинальному библейскому Barabbas, чтобы интертекстуальный знак был распознан англоязычным читателем.
3. Согласно каноническому тексту, Варавва был отпущен по воле народа по случаю празднования иудеями праздника Пасхи. В романе Вар-равван получает свободу по договору иудейских и римских властей: [Пилат:] «Согласно закону, согласно обычаю, одного из этих двух преступников нужно будет отпустить на свободу в честь наступающего сегодня великого праздника пасхи. Итак, прокуратор желает знать, кого из двух преступников намерен освободить Синедрион: Вар-раввана или Га-Ноцри?» [Булгаков, 1994, с. 35].
Диалог Пилата и Каифы носит сугубо официальный характер, персонажи представляют две структуры власти (римскую и местную), противостоящие друг другу, каждая из которых защищает собственные интересы. Речь Пилата в разговоре с первосвященником становится торжественно-возвышенной и отстраненной, в отличие от его манеры общения с Иешуа в ходе допроса. Пилат ведет себя как истинный авторитарный властитель, который осознает свое могущество и власть, намеренно дает понять собеседнику, с кем тот имеет дело, преследует свою цель. Булгаков раскрывает эту сторону характера персонажа, используя книжную лексику в его речи.
Переводчики конгениальны писателю. В обоих переводах выдержан книжный стиль, отсутствуют разговорная лексика и краткие формы:
(1) «According to the law, and according to custom, one of these two criminals would have to be released in honor of the great holiday of Passover that was about to begin that day. And so, the Procurator wished to know which of the two criminals the Sanhedrin intended to release: Bar-Rabban or Ha-Nozri?» [Bulgakov, 1967].
(2) «In accordance with the law and in accordance with custom, one of these two criminals would have to be set free in honour of the great Feast of the Passover that was starting that day. And so the Procurator wished to know which of the two criminals the Sanhedrin intended to free: Bar-rabban or Ha-Nozri?» [Bulgakov, 2008].
4. Речь Каифы в диалоге не менее интересна. Первосвященник немногословен, но его поведение и сдержанная короткая фраза-ответ полны достоинства, осознания собственного высокого социального положения и власти, готовности противостоять римскому наместнику: «Каифа склонил голову в знак того, что вопрос ему ясен, и ответил:
— Синедрион просит отпустить Вар-раввана» [Булгаков, 1994, с. 35].
Рассмотрим варианты перевода:
(1) «Kaiyapha inclined his head to signify that the question was clear to him, and replied: «The Sanhedrin begs to release Bar-Rabban» [Bulgakov, 1967].
(2) «Caipha inclined his head to indicate that the question was clear to him and replied: «The Sanhedrin requests the release of Bar-rabban» [Bulgakov, 2008].
М. Гинзбург выражает просьбу Каифы, используя глагол «beg». Глагол является ключевым для понимания позиции и роли персонажа в сюжете произведения. Beg — to ask for as a charity [Merriam-Webster dictionary]; to make a very strong and urgent request [Cambridge Dictionary]; ask someone earnestly or humbly for something, ask formally for permission [English Oxford Living Dictionaries]. В этом варианте Каифа смиренно умоляет Пилата о милости, обращается с просьбой дозволить Синедриону осудить заключенного Иешуа. Значение не соответствует надменному поведению первосвященника и сюжету главы.
Выбор глагола request в интерпретации Х. Эплина является удачным для передачи оригинального значения: «request» expresses the need or desire for something [English Oxford Living Dictionaries], Каифе необходима смерть Иешуа, чтобы избежать народных волнений, он желает использовать казнь бродячего философа в собственных интересах. Помимо этого, первосвященник осознает свое преимущество в этом вопросе, не собирается упускать возможность продемонстрировать Пилату свое превосходство.
5. В продолжении диалога Булгаков изображает Пилата опытным искусным политиком. Прокуратор предвидел ответ Каифы, однако, он «с большим искусством» выражает свое изумление, использует психологические приемы воздействия и убеждения на своего собеседника: мимику («брови на надменном лице поднялись»), смотрит прямо в глаза («прокуратор прямо в глаза поглядел первосвященнику с изумлением»), использует задушевную интонацию («мягко заговорил прокуратор»), в корректной форме разъясняет свою позицию («римская власть ничуть не покушается на права духовной местной власти»), говорит об «искреннем» желании помочь («налицо явная ошибка. И в исправлении этой ошибки римская власть, конечно, заинтересована»), приводит аргументы в поддержку своей позиции («преступления Вар-раввана и Га-Ноцри совершенно не сравнимы по тяжести. Если второй, явно сумасшедший человек, повинен в произнесении нелепых речей, смущавших народ в Ершалаиме <...>, то первый отягощен гораздо значительнее. Мало того, что он позволил себе прямые призывы к мятежу, но он еще убил стража при попытках брать его. Вар-равван гораздо опаснее, нежели Га-Ноцри») [Булгаков, 1994, с. 35].
В переводах эти важные для понимания характера персонажа штрихи переданы вариантными соответствиями. Искусство вести дипломатическую беседу переводчики называют «great skill» (М. Гинзбург), «great artistry» (Х. Эплин).
Оба переводчика практически идентично передают манеру поведения прокуратора:
(1) «The eyebrows on the haughty face rose, and the Procurator looked with amazement straight into the High Priest's eyes» [Bulgakov, 1967].
(2) «The brows on his haughty face rose, and the Procurator looked in surprise straight into the High Priest's eyes» [Bulgakov, 2008].
Цель Пилата добиться освобождения Иешуа завуалирована в форму совета. Прокуратор понимает важность формы подачи совета, совет следует произносить доверительным участливым тоном голоса. Лексические вариантные соответствия в текстах-переводах передают эту идею: «the Procurator spoke mildly» (М. Гинзбург), «began the Procurator gently» (Х. Эплин).
В переводах Пилат акцентирует свою дипломатичную позицию следующим образом:
(1) «The Roman government had no wish whatsoever to interfere with the prerogatives of the local spiritual authorities» [Bulgakov, 1967].
(2) «The Roman authorities were not encroaching in any way on the rights of the local spiritual authorities» [Bulgakov, 2008].
В переводе М. Гинзбург прокуратор выражает нежелание каким-либо образом вмешиваться, однако, отсутствие желание не означает отсутствие возможности сделать это. В словах Пилата звучит скрытая угроза. Интересен выбор переводчиком слова prerogatives. Лексическая единица дефинируется как the privilege, something that certain people are able or allowed to do or have [Cambridge Dictionary]. Таким образом, Пилат намекает на то, что власть местных властей является лишь привилегией, Синедрион сохранил свое положение только благодаря милости римского императора.
У Х. Эплина Пилат говорит как современный политик, рассуждающий о невмешательстве в законные права оппонента. Это значение фраза приобретает благодаря глаголу encroach, который преимущественно используется в юридической сфере о нарушении прав человека и определяется словарем как to intrude gradually, stealthily, or insidiously upon the rights, property of another (law) [Collins English Dictionary]. Существительное rights также ассоциативно преимущественно связано с юридической деятельностью.
Пилат тактично указывает на «ошибку» Синедриона. В переводах осторожная манера поведения персонажа передана посредством вводных слов и усилителей:
(1) «there seemed to be an obvious error. And the Roman government was, of course, interested in correcting this error» [Bulgakov, 1967].
(2) «an obvious mistake was being made. And the Roman authorities did, of course, have an interest in the correction of that mistake» [Bulgakov, 2008].
М. Гинзбург использует существительное «error», которое принадлежит официальному стилю и подчеркивает важность, весомость принимаемого решения, поскольку речь идет о жизни и смерти, политике и власти. Х. Эплин избегает этого варианта в переводе, используя нейтральный вариант «mistake». Возможно, это происходит из-за того, что лексема error в современном обществе расширила сферу применения: преимущественно используется об ошибке в вычислениях,
документах, в работе техники или компьютерных программ. Х. Эплин стремится избежать ненужных коннотаций.
В вариантах перевода, так же как и в оригинале, прокуратор последовательно и аргументировано пытается убедить Каифу в своей правоте:
(1) «the crimes of Bar-Rabban and Ha-Nozri were in no wise comparable in their gravity. If the latter, who was clearly a madman, was guilty of absurd utterances in Yershalayim <...>, the former bore the burden of far heavier guilt. Not only had he permitted himself direct appeals to rebellion, but he had also killed a soldier during the attempt to capture him. Bar-Rabban was far more dangerous than Ha-Nozri» [Bulgakov, 1967].
(2) «the crimes of Bar-rabban and Ha-Nozri were quite incomparable in gravity. If the latter, an obvious madman, was guilty of the utterance of absurd speeches which had stirred up the people in Yershalaim <...>, the former was much more significantly burdened. Not only had he permitted himself direct calls to revolt, he had also killed a guard during attempts to capture him. Bar-rabban was incomparably more dangerous than Ha-Nozri» [Bulgakov, 2008].
Переводчики используют эмоционально окрашенные слова и выражения, слова-усилители, чтобы сделать речь прокуратора такой же убедительной, как и в оригинале романа: «in no wise comparable, was clearly a madman, absurd utterances, bore the burden of far heavier guilt, far more dangerous» (М. Гинзбург); «quite incomparable, an obvious madman, the utterance of absurd speeches, much more significantly burdened, incomparably more dangerous» (Х. Эплин).
6. Однако тонкая политическая игра не помогает Пилату добиться цели. Каифа распознает игру, непреклонен в своем решении казнить Иешуа и воспользоваться возможностью досадить римскому наместнику. Пилат: «Как? Даже после моего ходатайства? Ходатайства того, в лице которого говорит римская власть?» [Булгаков, 1994, с. 36]. Во фразе прокуратора звучит скрытая угроза, Пилат чувствует, что теряет контроль над ситуацией. Рассмотрим варианты перевода фразы:
(1) «Indeed? Even after my intercession? The intercession of him who speaks for Rome?» [Bulgakov, 1967].
(2) «What? Even after my pleading? The pleading of the man in whose person speaks the power of Rome?» [Bulgakov, 2008].
М. Гинзбург использует соответствие «intercession» в речи Пилата. Intercession — the act of using your influence to make someone in authority forgive someone else or save them from punishment [Cambridge Dictionary] — заступничество, ходатайство; посредничество. Пилат использует свое положение, чтобы повлиять на местное духовенство и спасти Иешуа от казни. Однако помимо этого, основного значения лексическая единица intercession имеет другую коннотацию: a prayer that asks God or a god to help or cure other people [Cambridge Dictionary] — молитва за другого человека. Переводчику удается передать сложные чувства, которые испытывает Пилат в этом эпизоде: персонаж не только использует авторитет римских властей как угрозу, в его речи чувствуется отчаяние и беспомощность. Прокуратор обращается не только к Каифе, он мысленно взывает к высшим силам в отчаянной попытке обрести помощь.
Неоднозначно можно интерпретировать и вариант, который находим в переводе Х. Эплина. Pleading является юридическим термином: (law) making a statement of what you believe to be true, especially in support of someone or when someone has been accused in a law court [Cambridge Dictionary] — защищать подсудимого, представлять в суде его интересы. Переводчик еще раз подчеркивает интертекстуальную отсылку к библейскому сюжету — суд Пилата. При этом лексическая единица также дефинируется как making an urgent, emotional statement or request for something [Cambridge Dictionary] — просить; молить, умолять. Персонаж испытывает беспомощность перед неумолимыми обстоятельствами, обращение к первосвященнику его последняя надежда.
7. Услышав отказ Каифы помиловать Иешуа в третий раз, наместник теряет контроль над собой, угрозы становятся явными, меняется стиль диалога. Каифа, в свою очередь, тоже снимает маску и показывает свое истинное лицо: «Не мир, не мир принес нам обольститель народа в Ершалаим, и ты, всадник, это прекрасно понимаешь. Ты хотел его выпустить затем, чтобы он смутил народ, над верою надругался и подвел народ под римские мечи! Но я, первосвященник иудейский, покуда жив, не дам на поругание веру и защищу народ!» [Булгаков, 1994, с. 38]. Этот монолог Каифы является интертекстуальной отсылкой к евангельским словам Иисуса: «Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч» (Мф. 10: 34) [Библия Онлайн]. Существует огромное количество трактовок данного высказывания священнослужителями, которые пытаются найти в этих словах Христа иносказательный смысл. Тем не менее, во фразе слышится угроза. Примечательно, что у Булгакова в переиначенном виде эти слова произносит первосвященник. Каифа видит в Иешуа реальную угрозу своей вере и своей власти. Он не может рисковать и помиловать Га-Ноцри, несущего, по его мнению, смуту в иудейский народ. Поэтому Каифа не уступает даже Понтию Пилату — представителю имперской власти в Ершалаиме. Принадлежность фразы Каифе, а не Иешуа, еще раз подчеркивает мирный характер проповедей бродячего философа.
Рассмотрим варианты перевода фрагмента:
(1) «You wanted to release him so that he might incite the populace, mock the faith, and bring the people under Roman swords! But while I, the High Priest of Judea, am alive, I will allow no profanation of the faith, I will protect the people!» [Bulgakov, 1967].
(2) «It wasn't peace, not peace that this seducer of the people brought to us here in Yershalaim, and you, horseman, understand that very well. You wanted to release him so he would stir up the people, ridicule the faith and deliver the people up to Roman swords! But I, the High Priest of Judaea, while I yet live, will not yield the faith up to profanation and will protect the people!» [Bulgakov, 2008].
Прежде всего, обратим внимание на то, что перевод фразы «Не мир, не мир принес нам обольститель народа в Ершалаим, и ты, всадник, это прекрасно понимаешь» отсутствует в варианте М. Гинзбург. Фраза отсутствует в тексте-оригинале, с которого был выполнен перевод, тексте, опубликованном в журнале Москва, 1966 г. [Булгаков, 1966, с. 27]. Она была вырезана из текста романа советской цензурой по политическим причинам.
Переводчикам удается передать возвышенный тон речи первосвященника посредством использования книжной лексики и грамматических конструкций, характерных для официально-делового стиля. Однако ни один из переводчиков не замечает родственный характер лексем «надругался» и «поругание», наличие у них одного корня. При этом, данные лексические единицы являются ключевыми в понимании смысловой нагрузки эпизода. Попытаемся разобраться, какой смысл они вносят в оригинальный текст: надругаться (книжн.) — подвергнуть кого-либо, что-нибудь надругательству, глумлению [Ожегов, 2011, с. 380]. Поругание (книжн. ритор.) — действие, причиняющее оскорбление, унижение, глумление [Ефремова, 2000, с. 728].
Каифа опасается угрозы надругания над святыней, иудейской верой, другими словами, осквернения, оскорбления, подрыва устоев, основ иудаизма. Удачным выбором переводчиков можно считать вариант «profanation», выступающий переводческим соответствием лексемы «поругание». Profanation — blasphemous behavior; the act of depriving something of its sacred character; degradation of something worthy of respect; cheapening [Collins English Dictionary]. Глагол «надругаться», принадлежащий книжному пласту лексики, переведен нейтральными вариантными соответствиями «mock» и «ridicule», смысловая нагрузка которых уступает оригинальному варианту. Моск — to copy someone or a characteristic of someone in an amusing but unkind way that makes other people laugh, or to try to make someone or something seem foolish or ridiculous. Ridicule — to laugh at someone or something in an unkind, cruel or harsh way [Cambridge Dictionary].
Таким образом, в текстах-переводах речь Каифы можно интерпретировать как опасение того, что иудейская вера будет выставлена на посмешище, что, в свою очередь, приведет к дискредитации ее авторитета, потери уважения и доверия.
Наказание
Понимание образа Пилата в романе требует обращения и к сюжету новозаветных апокрифов, согласно которому Пилат был отстранен от должности из-за жалоб и доносов иудеев, приговорен императором к смерти, покончил жизнь самоубийством, перерезав себе вены. Тело прокуратора было брошено в реку Тибр, но это вызвало такое возмущение воды, что тело было извлечено, отвезено во Вьен и утоплено в Роне, где наблюдались те же самые явления. В конце концов тело Пилата утопили в горном озере в швейцарских Альпах, на месте которого образовалось болото. Согласно апокрифической легенде, Пилат не знает покоя, в Страстную пятницу дьявол извлекает его со дна, поднимает на скалистые горы и пытается смыть с него пятна позора [Апокрифические сказания, 1999, с. 24—25].
В романе в ходе разговора с Каифой у Пилата возникают странные мысли, и к прокуратору приходит видение: «Бессмертие... пришло бессмертие... Чье бессмертие пришло? Этого не понял прокуратор, но мысль об этом загадочном бессмертии заставила его похолодеть на солнцепеке». / «Пропал отягощенный розами куст, пропали кипарисы, окаймляющие террасу, и гранатовое дерево, и белая статуя в зелени, да и сама зелень. Поплыла вместо этого всего какая-то багровая гуща, в ней закачались водоросли и двинулись куда-то, а вместе с ними двинулся и сам Пилат» [Булгаков, 1994, с. 36].
Фрагменты отсылают читателя к апокрифическому сюжету. Интертекстуальная интерполяция о наказании прокуратора в виде бессмертия передана переводчиками почти идентично:
(1) «Immortality... immortality has come... Whose immortality? The Procurator did not understand it, but the thought of this mysterious immortality made him turn cold in the blazing sun» [Bulgakov, 1967].
(2) «Immortality... immortality has come... Whose immortality had come? That the Procurator did not understand, but the thought of this mysterious immortality made him turn cold in the full blaze of the sun» [Bulgakov, 2008].
В переводе фрагмента, изображающего видение Пилата, Х. Эплин точно придерживается текста оригинала. Переводчик воспроизводит в тексте перевода лексические повторы: «пропал», «пропали», используя глагол «vanish»; «двинулись», «двинулся» переданы глаголом «move». Лексические повторы важны, придают экспрессивность, драматичность эпизоду, передают изменение внутреннего состояния героя. В момент видения Пилат перестает воспринимать реальность.
М. Гинзбург теряет лексические повторы, грамматически трансформируя структуру предложений, применяя синтаксическую трансформацию. Вариант перевода менее выразителен:
(1) «The rose bush weighted down by flowers was gone, as were the cypresses bordering the upper terrace, and the pomegranate tree, and the white statue within the greenery, and the greenery itself Instead of all this, an opaque purple wave swam before him; strange water weeds swayed within it, floating away somewhere, and carrying Pilate with them» [Bulgakov, 1967].
(2) «The bush laden with roses had vanished, the cypresses that fringed the upper terrace had vanished, as had the pomegranate tree, and the white statue in the verdure, and the verdure itself In place of it all, some sort of dense crimson mush began floating around, seaweed began to sway about in it and then moved off somewhere, and Pilate himself moved off with it too» [Bulgakov, 2008].
В оригинальном тексте Пилат видит «какую-то багровую гущу». Багровый цвет ассоциируется с опасностью, угрозой, кровью. Неприятные ассоциации вызывает и сочетающаяся с ним лексема «гуща» — что-л. вязкое, топкое, тягучее [Ефремова, 2000, с. 201]. Эти характеристики присущи крови. Неопределенное местоимение «какая-то» придает словосочетанию значение неопределенности, безысходности. Фраза, возможно, напоминает читателю апокрифический сюжет о самоубийстве прокуратора.
В переводах находим лексические трансформации с использованием лексических единиц (1) «an opaque purple wave» [Bulgakov, 1967] / (2) «some sort of dense crimson mush» [Bulgakov, 2008]. Вариант М. Гинзбург не передает интертекстуальную отсылку. Лексема «wave» (волна), прилагательное «purple» (фиолетовый, пурпурный, лиловый), не соответствующее цветовой гамме оригинала, не вызывают ассоциаций будущей трагедии, которую предчувствует герой. Переводчик попытался компенсировать отсутствие у лексемы «wave» значения насыщенной консистенции, вязкости, присущее оригиналу «гуща», добавив в текст перевода прилагательное «opaque». Opaque — preventing light from travelling through and therefore not transparent or translucent — непрозрачный, непроницаемый, мутный; difficult to understand — непонятный, неясный [Cambridge Dictionary]. В своем прямом значении прилагательное описывает оттенок, качество воды. Коннотативное значение говорит о странности, мистической природе видения. Загадочность видению придает и прилагательное «strange» («strange water weeds»), соответствие которому отсутствует в оригинале. Значение неопределенности передано неопределенным артиклем. Возможно, интертекстуальная отсылка не распознана переводчиком.
Проанализируем вариант Х. Эплина «some sort of dense crimson mush». Удачным является выбор прилагательного «crimson» — a dark red colour [Cambridge Dictionary], вызывающий сходные с оригиналом ассоциации. Пилат не может понять смысл видения, значение неопределенности подчеркнуто переводчиком при помощи сочетания «some sort of». Существительное «mush» — a soft, wet, pulpy mass [English Oxford Living Dictionaries], кашица, каша — подчеркивает однородность структуры. Такие характеристики, как плотность и густота, компенсированы посредством введения прилагательного «dense». Вариант перевода является более удачной попыткой передать смысл интертекстуального знака, что может быть объяснено более поздним временем создания перевода и знакомством переводчика с работами исследователей творчества писателя, соответствующее профессиональной деятельности Х. Эплина.
2.2.3. Сюжетная линия о мироустройстве и управлении мировым процессом: понимание, интерпретация, переводческие трансформации
Данная сюжетная линия является основополагающей в романе и развивается через ряд мотивов: мотив веры в существование высшей силы, мотив всемогущества высших сил и мотив возмездия.
Мотив веры в существование высшей силы
1. В Библии существование Иисуса Христа — непреложная истина, неоспоримый факт, догмат, на котором строится все христианское учение.
В романе религиозная тема появляется в первой главе, в диалоге председателя МАССОЛИТа Михаила Александровича Берлиоза и поэта Ивана Бездомного. Литератор критикует написанную поэтом поэму о Христе. Бездомный «очертил <...> главное действующее лицо своей поэмы, то есть Иисуса, очень черными красками» [Булгаков, 1994, с. 5], но Берлиоз не доволен результатом: поэт должен был поставить под сомнение само существование сына Божьего.
В художественном мире романа Булгаков описывает современную ему советскую Россию, невероятно сложный для страны период времени. Россия пережила несколько потрясений: первая мировая война, революция 1917 года, Гражданская война, смена политического режима, пересмотр духовно-этических ценностей, изменение отношения к религии, идеологическая пропаганда и т. д. Советская идеология старалась опровергнуть церковные догматы: закрывались храмы и церкви, изымались церковные ценности, подвергались гонениям священнослужители, проводились массовые антирелигиозные мероприятия, издания того времени с говорящими названиями (такими, как журнал Безбожник, издательство Атеист) выпускали атеистические публикации. Антирелигиозную поэму и должен был «сочинить» Иван Николаевич. Его творение должно было соответствовать основным идеям советской идеологии. И Берлиоз «хотел доказать поэту, что <...> Иисуса-то этого, как личности, вовсе не существовало на свете» [Булгаков, 1994, с. 5].
М.А. Булгаков тонко передает ироничное и пренебрежительное отношение Берлиоза к вопросу веры посредством частицы «то», указательного местоимения «этого» («Иисуса-то этого»), просторечной лексемы «вовсе». Эта лексика намеренно используется Берлиозом: знающий, эрудированный литератор обращается в своей речи к просторечным словам, чтобы объяснить ключевую идею неопытному поэту на доступном тому уровне. Бездомный, в свою очередь, должен будет сделать эту идею массовой.
Воспроизводя прецедентную ситуацию, М. Гинзбург не сохраняет в переводе небрежный тон персонажа и его высокую самооценку: «Berlioz wanted to prove to the poet that <...> he [Jesus] had never existed as an individual» [Bulgakov, 1967]. Переводчик использует нейтральную лексику и синтаксическую трансформацию, передавая лишь предметно-логическое значение фразы.
Вариант Х. Эплина звучит более экспрессивно: «And Berlioz wanted to demonstrate to the poet that <...> this Jesus, as a person, had not existed in the world at all» [Bulgakov, 1967]. Эмоциональную окраску фразе придает сохранение синтаксической структуры оригинала, полная форма «had not», усилитель «at all». Переводчику удается воспроизвести и ироничное отношение Берлиоза: «this Jesus».
В романе Ивану необходимо сделать акцент на отсутствии «личности» Иисуса. Он должен показать, что Иисус не существовал биологически, и что он не был тем неординарным, особенным человеком, каким он представлен в Священном Писании. Интерпретируя прецедентную ситуацию, каждый из переводчиков распознает лишь одну составляющую смысла: individual — the one with unique characteristics, person — a human being that thinks and walks [Difference Between.com].
2. К разговору поэта и издателя присоединяется незнакомец. Его удивляет мировоззрение москвичей: «Простите мою навязчивость, но я так понял, что вы, помимо всего прочего, еще и не верите в бога?» [Булгаков, 1994, с. 10].
В художественном мире романа, Воланд — часть высшей силы, которая имеет непосредственное отношение к управлению мировым порядком. Он единственный участник разговора, который знает истинное положение дел. Его речь подчеркнуто учтива, за клишированными вежливыми фразами скрывается ирония, которую Берлиоз трактует как изумление и испуг. Берлиоз терпеливо, снисходительно и любезно «объясняет» иностранцу:
«Да, мы не верим в бога, — чуть улыбнувшись испугу интуриста, ответил Берлиоз, — но об этом можно говорить совершенно свободно. / <...> мы — атеисты, — улыбаясь, ответил Берлиоз <...> / В нашей стране атеизм никого не удивляет, — дипломатически вежливо сказал Берлиоз, — большинство нашего населения сознательно и давно перестало верить сказкам о боге» [Булгаков, 1994, с. 10].
В этом эпизоде сталкиваются два противоположных мировоззрения: вера и неверие. Воланд обладает истинным знанием, Берлиоз лишь думает, что его знание истинно. Рассмотрим, как эта идея интерпретирована и воспроизведена в текстах перевода:
(1) ««Forgive my importunity, but I understood that, in addition to all else, you don't believe in God either?» <...> / «No, we do not believe in God», Berlioz replied, smiling faintly at the tourist's fear. «But we can speak of it quite openly». / <...> «we are atheists», Berlioz answered <...> / «In our country atheism does not surprise anyone», Berlioz said with diplomatic courtesy. «Most of our population is intelligent and enlightened, and has long ceased to believe the fairy tales about God»» [Bulgakov, 1967].
(2) ««Forgive my persistence, but my understanding was that, apart from anything else, you don't believe in God either?»<...> / «No, we don't believe in God», replied Berlioz with a faint smile at the fright of the foreign tourist, «but it can be spoken about completely freely». / <...> «we're atheists», replied Berlioz <...> / «In our country atheism surprises no one», said Berlioz with diplomatic politeness, «the majority of our population consciously and long ago ceased to believe in fairy tales about God»» [Bulgakov, 1967].
Оба переводчика воспроизводят вежливо-ироничный тон Воланда вариантными соответствиями. Речь Берлиоза в обоих вариантах эмоционально насыщена. Х. Эплин помимо выразительных средств, передает синтаксическую структуру предложений оригинала.
Интересен выбор переводчиков при передаче словосочетания «совершенно свободно». М. Гинзбург переводит его как «quite openly» (букв. достаточно открыто). Возможно, на выбор переводчика повлияло мнение, сложившееся в западной культуре о советской России: в России опасно свободно выражать свои мысли, необходимо быть осторожным в выборе слов, даже если они соответствуют идеям действующей идеологии. Видимо, так рождается вариант «quite openly», хотя в оригинале романа Берлиоз стремится убедить иностранца, что гласность в его стране существует, по крайней мере, в отношении этого вопроса. В варианте Х. Эплина это значение передано более определенно, как «completely freely» (букв. совершенно свободно). Этот выбор может свидетельствовать в пользу того, что отношение Запада к России могло несколько измениться с течением времени, и переводчик, который посещал Россию, не интерпретировал слова Берлиоза как скрытое опасение и, соответственно, не наделил этим смыслом текст перевода.
Отличия в восприятии нашей страны в разные эпохи проявляется также в вариантах перевода фразы «большинство нашего населения сознательно и давно перестало верить сказкам о боге». М. Гинзбург сочетает синтаксическую и категориально-морфологическую трансформацию, расширяет текст перевода: «Most of our population is intelligent and enlightened, and has long ceased to believe the fairy tales about God» [Bulgakov, 1967]. В ее интерпретации население советской России позиционирует себя перед иностранными туристами как превосходящее по уровню развития общество и культура, более просветленное (intelligent and enlightened). Можно предположить, что на выбор переводчика повлияло стремление советского правительства всеми возможными способами убедить западный мир в правильности выбранного пути развития, ведущего в светлое будущее. В варианте Х. Эплина данный оттенок значения отсутствует.
3. Подводя итог дискуссии, Воланд говорит: «Имейте в виду, что Иисус существовал». / <...> «просто он существовал, и больше ничего». «Но требуется же какое-нибудь доказательство...» — начал Берлиоз. «И доказательств никаких не требуется», — ответил профессор <...> [Булгаков, 1994, с. 18].
Слова Воланда соответствуют библейскому догмату: существование Иисуса Христа принимается за истину, которая не нуждается в подтверждении. Бог обретается и познается только через веру. Эта идея очень точно отражена в обоих вариантах перевода:
(1) ««Bear it in mind that Jesus did exist». <...> «He simply existed, that is all». «But there must be some proof...» began Berlioz. «There is no need for proof, either», answered the professor <...>» [Bulgakov, 1967].
(2) ««And keep in mind that Jesus existed». / <...> «simply he existed, and that's all there is to it». «But some sort of proof is required», began Berlioz. «And no proofs are required», replied the Professor <...>» [Bulgakov, 2008].
Фразы Воланда в тексте оригинала лаконичны и просты, ведь он сообщает истину. Истина, как известно, проста и немногословна, красноречие здесь излишне. Помимо этого, его высказывания звучат уверенно и авторитетно, он знает о чем говорит. Но в них чувствуется предостережение: «имейте в виду», обращается он к своим собеседникам, предупреждая о последствиях их неверия.
Переводчики точно передают синтаксическую структуру, Х. Эплин даже использует частичную инверсию, чтобы сохранить порядок слов оригинала («simply he existed») и акцентировать, насколько проста правда. Результирующие тексты, как и оригинал, предостерегают, передают ощущение надвигающейся опасности. Фраза «имейте в виду» переведена вариантными соответствиями «bear it in mind» и «keep in mind». Однако Воланд Х. Эплина говорит, используя краткие формы: «don't need», «that's all». Несомненно, сокращенные формы характерны для современной разговорной речи, но в данном случае образ авторитетного, знающего цену своим словам Воланда не совсем соответствует его речи в переводе. Стилистическая трансформация не оправдана. М. Гинзбург избегает кратких форм, придает речи персонажа больше торжественности, используя эмфатическую конструкцию «did exist», синтаксический повтор: «There is no need for points of view... There is no need for proof, either». Речь Воланда в ее интерпретации звучит так же убедительно и солидно, как и в оригинале.
Мотив всемогущества высших сил
1. Далее Воланд заводит разговор о том, какие силы регулируют и определяют жизнь человека и мировой порядок.
В христианстве бог является не только началом бытия, творцом, создавшим наш мир. Согласно христианскому учению, он заботится о своем творении, принимает непосредственное или опосредованное участие в управлении мировым процессом. Эта идея и представлена в оригинале романа. Она звучит в дискуссии Воланда и Берлиоза. Воланд говорит о существовании неких высших сил, которые «управляют», «распоряжаются» жизнью человека. При этом он неоднократно использует глагол «управлять», словоформы: «управляет», «управление», «управил», «управился», а также синоним «распоряжаться». Данный лексический повтор не кажется случайным. Он подчеркивает ключевую идею прецедентной ситуации: идею о существовании сверхъестественной силы, которая управляет судьбами людей:
«— Но вот какой вопрос меня беспокоит: ежели бога нет, то, спрашивается, кто же управляет жизнью человеческой и всем вообще распорядком на земле?
— Сам человек и управляет, — поспешил сердито ответить Бездомный на этот, признаться, не очень ясный вопрос.
— Виноват, — мягко отозвался неизвестный, — для того, чтобы управлять, нужно, как-никак, иметь точный план на некоторый, хоть сколько-нибудь приличный срок. Позвольте же вас спросить, как же может управлять человек, если он не только лишен возможности составить какой-нибудь план хотя бы на смехотворно короткий срок, ну, лет, скажем, в тысячу, но не может ручаться даже за свой собственный завтрашний день? И, в самом деле, — тут неизвестный повернулся к Берлиозу, — вообразите, что вы, например, начнете управлять, распоряжаться и другими и собою, вообще, так сказать, входить во вкус, и вдруг у вас... кхе... кхе... саркома легкого... <...> да, саркома, — жмурясь, как кот, повторил он звучное слово, — и вот ваше управление закончилось! <...> А бывает и еще хуже: только что человек соберется съездить в Кисловодск, тут иностранец прищурился на Берлиоза, — пустяковое, казалось бы, дело, но и этого совершить не может, потому что неизвестно почему вдруг возьмет — поскользнется и попадет под трамвай! Неужели вы скажете, что это он сам собою управил так? Не правильнее ли думать, что управился с ним кто-то совсем другой?» [Булгаков, 1994, с. 12].
Перевод данного фрагмента М. Гинзбург:
(1) ««But what troubles me is this: if there is no God, then, you might ask, who governs the life of men and, generally, the entire situation here on earth?» «Man himself governs it», Homeless angrily hastened to reply to this frankly rather unclear question.
«Sorry», the stranger responded mildly. «But in order to govern, it is, after all, necessary to have a definite plan for at least a fairly decent period of time. Allow me to ask you, then, how man can govern if he cannot plan for even so ridiculously short a span as a thousand years or so, if in fact, he cannot guarantee his own next day? And really», the stranger turned to Berlioz, «imagine yourself, for example, trying to govern, to manage both others and yourself, just getting into the swing of it, when suddenly you develop... hm, hm... cancer of the lung...» <...> «Yes, cancer...» he relished the word, closing his eyes like a tom cat. «And all your management is done with!» <...> «Or it may be even worse. A man may plan to go to Kislovodsk», and the stranger squinted at Berlioz. «A trifling undertaking, one might think. But even this is not within his power to accomplish, for he may suddenly, for no known reason, slip and fall under a streetcar! Would you say that he had managed this himself? Would it not be more accurate to think that it was someone else entirely who had disposed of him?»» [Bulgakov, 1967].
Перевод фрагментах. Эплиным:
(2) ««But this is the question that's troubling me: if there's no God, then who, one wonders, is directing human life and all order on earth in general?» «Man himself is directing it», Bezdomny hastened to reply angrily to this, to be honest, not very clear question. «I'm sorry», responded the stranger mildly, «in order to be directing things, it is necessary, for all that, to have a definite plan for a certain, at least reasonably respectable period of time. Permit me to ask you then, how can man be directing things, if he not only lacks the capacity to draw up any sort of plan even for a laughably short period of time — well, let's say, for a thousand years or so — but cannot even vouch for his own tomorrow? And indeed», here the stranger turned to Berlioz, «imagine that you, for example, start directing things, managing both other people and yourself, generally, so to speak, getting a taste for it, and suddenly you have... heh... heh... a lung sarcoma...» <...> «yes, a sarcoma», narrowing his eyes like a cat, he repeated the sonorous word, «and there's an end to your directing! <...> But it could be even worse: a man will have just decided to take a trip to Kislovodsk», here the foreigner screwed his eyes up at Berlioz, «a trifling matter, it would have seemed, but he can't accomplish even that, since for some unknown reason he'll suddenly go and slip and fall under a tram! Surely you won't say it was he that directed himself that way? Isn't it more correct to think that someone else completely dealt with him directly?»» [Bulgakov, 2008].
В переводе М. Гинзбург доминантному глаголу «управлять» соответствует глагол «govern» (5 раз), синонимичному глаголу «распоряжаться» — «manage», кроме того, используются словоформы «management», «managing», «managed». Словоформа «управился» переведена как «had disposed».
Х. Эплин останавливает свой выбор на глаголе «direct», который используется на протяжении всего эпизода, за исключением «managing» в значении «распоряжаться» и «dealt with» в значении «управился».
Выбор соответствий для ключевого глагола «управлять» вносит разные оттенки смысла во фрагмент. Обратимся к словарным дефинициям:
Govern — 1. to control and manage an area, city, or country and its people: rule; 2. to control the way that things happen; 2a. if something governs people or their behaviour, it controls or strongly influences them; 3. to control the way that an organization such as a business or society operates [Macmillan English Dictionary for Advanced Learners, 2002, p. 616].
Direct — 1. to aim something at a particular person or thing; 2. to control or organize how a person or group of people does something; 3. (formal) to give someone instructions to do something; 4. (theatre, cinema) to be in charge of making a film or programme, or getting a play ready for performance, esp. by telling the actors and technical staff what to do; 5. to tell or show someone the way to a place or where to go by giving them instructions or by pointing [Macmillan English Dictionary for Advanced Learners, 2002, p. 388].
В каждом значении глагола «govern» присутствует сема «контролировать», при этом контроль носит всеохватывающий характер: управление организацией, территорией, установленным мировым порядком, обществом, людьми, а также влияние, воздействие на них. У читателя этого варианта перевода возникает ощущение, что некая сверхъестественная сила обладает могуществом тотального контроля за всеми сторонами жизни человека. Эта сила определяет жизненный путь человека, не оставляя ему возможности изменить что-либо.
Глагол «direct» имеет сему «контролировать» только в одном из своих значений, и он менее экспрессивен. Его значение включает семы «руководить», «направлять», «указывать», «организовать», «инструктировать», т. е. помогать, сопутствовать. Соответственно, меняется восприятие фрагмента: божественная сила предопределяет жизнь человека, сопровождает его на протяжении всей жизни, однако, человек не является безучастным лицом в этом процессе. Он может прислушаться к указаниям и «инструкциям», а может и пойти своим путем.
Возможно, подобное разночтение обязано временному промежутку между переводами. Несмотря на консервативность церкви, толкование и восприятие идей Священного Писания обществом и самими священнослужителями изменяется с течением времени. На современном религиозном портале вопрос о предопределении Богом жизни человека комментируется следующим образом: «Библия учит, что судьба человека — это чудесный замысел любящего небесного Отца. Бог дает нам право принять Свой замысел или отвергнуть» [Твоя Библия]. Создается впечатление, что перевод Х. Эплина больше соответствует современному пониманию данного вопроса. Вопреки библейской традиции Воланд не искушает людей, не подталкивает их на низкие бесчестные поступки. Он наблюдает за их действиями со стороны, предоставляя каждому свободу выбора, за который придется нести моральную ответственность. Воланд обладает властью наказывать людей за ложь, клевету, предательство, зло, осознанно совершенное ими. Мотив отражает мировоззрение писателя: добро и зло порождаются человеком, а не высшими небесными силами.
2. Согласно библейским источникам, дьявол противостоит богу не на равных основаниях, его «статус» ниже. Сатана — падшее творение бога, ангел, духовное создание, которым овладела гордость, зависть и жажда власти. Сатана восстал, поднял мятеж против Бога, за что был изгнан и получил имя «дьявол». Сатана начал сеять смуту в душах людей и «наполнилась земля злодеяниями» (Бытие 6: 11; Матфея 12: 24) [Библия Онлайн].
М. Булгаков развивает в романе религиозную идею о неразделимости добра и зла, их диалектическом единстве. Согласно его мировоззрению, бог и дьявол, добро и зло сосуществуют на равных, дополняя и уравновешивая друг друга. Каждая из этих, несомненно, могущественных сил выполняет собственные функции. Об этом говорит Воланд Левию Матвею при встрече: «ты произнес свои слова так, как будто ты не признаешь теней, а также и зла. Не будешь ли ты так добр подумать над вопросом: что бы делало твое добро, если бы не существовало зла, и как бы выглядела земля, если бы с нее исчезли тени? Ведь тени получаются от предметов и людей. Вот тень моей шпаги. Но бывают тени от деревьев и от живых существ. Не хочешь ли ты ободрать весь земной шар, снеся с него прочь все деревья и все живое из-за твоей фантазии наслаждаться голым светом? Ты глуп» [Булгаков, 1994, с. 376].
Рассмотрим варианты перевода данного фрагмента:
(1) «You spoke the words as though you did not recognize the existence of either shadows or evil. But would you be kind enough to give some thought to this: what would your good be doing if there were no evil, and what would the earth look like if shadows disappeared from it? After all, shadows are cast by objects and people. There is the shadow of my sword. But there are also shadows of trees and living creatures. Would you like to denude the earth of all the trees and all the living beings in order to satisfy your fantasy of rejoicing in the naked light? You are a fool» [Bulgakov, 1967].
(2) «You pronounced your words as if you don't acknowledge the shadows, or the evil either. Would you be so kind as to give a little thought to the question of what your good would be doing if evil did not exist, and how the earth would look if the shadows were to disappear from it? After all, shadows come from objects and people. There's the shadow from my sword. But shadows can come from trees and from other living things. Do you want to strip the whole earth bare, removing from it all the trees and everything that's alive, because of your fantasy of enjoying naked light? You're stupid» [Bulgakov, 2008].
В переводах Воланд, говоря о непризнании Левием Матвеем существования сил зла, использует выражения «did not recognize the existence» (М. Гинзбург) и «don't acknowledge» (Х. Эплин). На первый взгляд, глаголы «recognize» и «acknowledge» синонимичны. Однако при рассмотрении их словарных дефиниций становится очевидным, что единицы не равнообъемны, можно выделить разные смысловые оттенки, которые глаголы вносят в данный фрагмент текста: recognize — to know someone or something because you have seen or experienced that person or thing before; to accept that something is true, important [Cambridge Dictionary] — признавать, основываясь на личном прошлом опыте, знаниях, осознавать истинность и важность. Acknowledge is to admit the knowledge of; to recognize as a fact or truth; to declare one's belief in [English Language and Usage Stack Exchange] — признать, т. е. принять знание как истинное и верное, искренне верить.
Таким образом, в переводе М. Гинзбург Воланд указывает Левию Матвею на его упрямое напрасное упорство отрицать место и роль зла в мировом порядке. Левий Матвей, являясь частью «светлого ведомства», имеет опыт общения с представителем злых сил, однако, даже зная о его существовании и деятельности, не принимает и не осознает необходимости баланса и важности равенства между силами.
В переводе Х. Эплина Воланд не ссылается на опыт, предшествующее знание в качестве доказательства и аргумента. Левий Матвей должен просто признать и верить в существование зла, поскольку оно существует, это неопровержимый факт, истина. Для подтверждения данной идеи переводчик использует категориально-морфологическую трансформацию, нарушает, в отличие от М. Гинзбург, правило согласования времен в английском языке. В словосочетании используется форма настоящего времени, хотя сказуемое в главном предложении выражено глаголом в форме прошедшего времени. Как известно, согласование может не иметь место, если речь идет об общеизвестном факте, который и подчеркивает переводчик.
Обратим также внимание на то, что М. Гинзбург отдает предпочтение полной форме — «did not recognize». Речь Воланда подчеркнуто официальна, он стремится аргументированно убедить оппонента, воздействовать на его мировоззрение. Х. Эплин использует стилистическую трансформацию — краткую форму «don't acknowledge». Воланд говорит о серьезных, важных понятиях в непринужденной манере. В его обращении к ученику Иешуа звучит насмешка над невежеством последнего. Левий Матвей не признает естественного положения вещей. Отметим, что, развивая свою идею в следующем предложении, Воланд в переводе Х. Эплина использует полные формы, книжную возвышенную лексику и книжные грамматические конструкции, подчеркивая значимость высказывания.
Размышляя о природе теней, Воланд использует в переводах глаголы «cast» (М. Гинзбург) и «come from» (Х. Эплин). М. Гинзбург останавливает свой выбор на нейтральном варианте, близком к терминологической лексике: cast — cause light or shadow to appear on a surface [English Oxford Living Dictionaries]. В ее интерпретации Воланд констатирует факт. Вариант Х. Эплина звучит эмоциональнее, отражая отношение персонажа к объекту высказывания. Come from — to have a specified origin or source, often used to describe a person's family [Merriam-Webster dictionary]. Переводчик повторяет глагол дважды. Будучи «повелителем теней», Воланд наделяет их антропоморфными чертами.
Вопрос Воланда в конце монолога звучит риторически: «Не хочешь ли ты ободрать весь земной шар, снеся с него прочь все деревья и все живое из-за твоей фантазии наслаждаться голым светом?» М. Гинзбург использует преимущественно книжные грамматические конструкции, возвышенную, устаревшую лексику («denude», «the living beings», «in order to satisfy your fantasy of rejoicing in the naked light»). Вопрос подводит итог дискуссии, звучит торжественно, Левию Матвею нечего возразить. Устаревшая лексика отсылает читателя к библейской идее о том, что дьявол — очень древнее, бессмертное создание. Вариант Х. Эплина звучит менее возвышенно. Переводчик использует нейтральные и разговорные лексические и грамматические формы, придавая вопросу дьявола шутливый, ироничный тон («strip bare», «everything that's alive», «because of your fantasy of enjoying naked light»).
3. Идея о взаимодействии добра и зла, разделении ими обязанностей и ответственности получает развитие и в беседе Воланда и Маргариты: «Каждое ведомство должно заниматься своими делами. Не спорю, наши возможности довольно велики... <...> Но просто, какой смысл в том, чтобы сделать то, что полагается делать другому <...> ведомству?» [Булгаков, 1994, с. 301].
(1) «Every department must take care of its own affairs. I wouldn't argue, our possibilities are quite extensive... <...> What sense is there in doing what is properly the task of another <...> department?» [Bulgakov, 1967].
(2) «Each department should deal with its own affairs. I don't deny our potentialities are quite great... <...> Only what's the sense of doing what is supposed to be done by another <...> department?» [Bulgakov, 2008].
В переводе М. Гинзбург Воланд категоричен в стремлении объяснить Маргарите положение вещей. Переводчик вводит модальный глагол «must», который придает высказыванию дьявола безапелляционный, не допускающий возражений смысл. Интересен выбор переводчиком соответствия «take care of its own affairs». Обратимся к словарной дефиниции: take care — to do the necessary things for someone who needs help or protection [English Oxford Living Dictionaries]. Смысловой оттенок, который вносит данный аналог, соответствует одной из ключевых идей произведения: в романе Булгакова нет традиционной, описанной в Священном Писании, борьбы добра и зла. Добро и зло — две равно значимые и равно необходимые составляющие мироздания. Каждое «ведомство» функционирует и делает все необходимое, заботясь о благе человечества.
Х. Эплин передает идею посредством соответствия «should deal with its own affairs». Выражение deal with something (to take action to do something, especially to solve a problem [English Oxford Living Dictionaries]; have business relations with a particular person or organization [Collins English Dictionary]) в сочетании с модальным глаголом should придает высказыванию деловой оттенок. Воланд словно объясняет Маргарите должностные обязанности «ведомств». Задача каждого из них — решение проблем. Деловой характер деятельности темного ведомства придает и выражение «our potentialities are quite great». Potentiality — capacity or ability for growth, fulfilment; if you say that someone or something has great potential, you mean that they have the necessary abilities or qualities to become successful or useful [Collins English Dictionary].
4. В Библии добро и зло противостоят друг другу. В художественном мире романа они не могут существовать друг без друга, они не являются враждебными, свет и тьма взаимодополняют друг друга, так есть и должно быть: «Всё будет правильно, на этом построен мир», объясняет Воланд Маргарите в финальной сцене в горах [Булгаков, 1994, с. 399].
В переводах это прецедентное высказывание передано следующим образом:
(1) «Everything will turn out right. That's what the world is built on» [Bulgakov, 1967].
(2) «All will be right, the world is built on that basis» [Bulgakov, 2008].
Х. Эплин сохраняет грамматическую структуру оригинала. М. Гинзбург прибегает к синтаксической трансформации, разбивая фразу на два простых предложения и акцентируя главную мысль в каждом из них. Вариантные соответствия «everything» и «all», будучи синонимами, тем не менее, обладают тонкими смысловыми расхождениями: all is used when generalizing all of the parts of the whole, it emphasizes the whole. Everything denotes each part of the whole, emphasizes a quantized all [English Language and Usage Stack Exchange]. Иными словами, в первом варианте Воланд подчеркивает внимание обоих высших сил к каждой детали, каждому событию, поступку и т. п. Во втором, все будет правильно, поскольку весь мир в целом лежит в их поле зрения. Х. Эплин вводит в текст перевода лексическую единицу «basis», подчеркивая идею о том, что диалектическое единство добра и зла лежит в основе мироздания. Basis — something on which something else is established or based [Merriam-Webster dictionary].
Мотив возмездия
Михаил Берлиоз сурово наказан за свое собственное неверие и за распространение ложных истин.
Христианство учит о загробном бессмертии души и о воскресении тела. Бессмертие души связано в Библии с вопросом о спасении человека. Берлиоз, будучи типичным представителем своего времени, является приверженцем материалистической теории, отрицающей существование души. Его теория, согласно которой существование человека невозможно после его смерти, основывается на логике и фактах. Воланд, беседуя с отрезанной головой издателя, показывает, насколько тот ошибался.
«Все сбылось, не правда ли? — продолжал Воланд, глядя в глаза головы, — голова отрезана женщиной, заседание не состоялось, и живу я в вашей квартире. Это — факт. А факт — самая упрямая в мире вещь. Но теперь нас интересует дальнейшее, а не этот уже свершившийся факт. Вы всегда были горячим проповедником той теории, что по отрезании головы жизнь в человеке прекращается, он превращается в золу и уходит в небытие. Мне приятно сообщить вам, в присутствии моих гостей, хотя они и служат доказательством совсем другой теории, о том, что ваша теория и солидна и остроумна. Впрочем, ведь все теории стоят одна другой. Есть среди них и такая, согласно которой каждому будет дано по его вере. Да сбудется же это! Вы уходите в небытие, а мне радостно будет из чаши, в которую вы превращаетесь, выпить за бытие» [Булгаков, 1994, с. 291].
Варианты перевода данного фрагмента:
(1) ««Everything has come to pass, hasn't it?» Woland continued, looking into the eyes. «You were beheaded by a woman, the meeting was not held, and I am living in your apartment. That's a fact. And a fact is the most stubborn thing in the world. But now we are interested in something else, and not in the already accomplished fact. You have always been a fervent proponent of the theory that, once a head is severed, man's life ceases, he becomes ashes and sinks into nonbeing. I am pleased to inform you, in the presence of my guests — though, indeed, they serve as proof of a very different theory — that your idea is both solidly based and witty. However, one theory, on the whole, is about as good as another. There is even a theory which says that every man will be given according to his belief. May it be fulfilled, then! You will sink into nonbeing, and I shall be delighted to drink from the vessel into which you are transformed — to drink for being!»» [Bulgakov, 1967].
(2) ««Everything came true, didn't it?» Woland continued, gazing into the head's eyes. «Your head was cut off by a woman, the meeting didn't take place, and I'm staying in your apartment. That is fact. And fact is the most obstinate thing in the world. But now we're interested in what happens next, and not in this already accomplished fact. You were always an ardent advocate of the theory that upon the severance of the head, life ceases in a man, he turns to ashes and departs into unbeing. It's pleasant for me to inform you, in the presence of my guests, although they actually serve as proof of a quite different theory, that your theory is both well-founded and witty. However, one theory is worth the same as any other. There's even one amongst them, whereby everyone will receive in accordance with his beliefs. Let it come to pass! You depart into unbeing, and I shall take joy in drinking to being from the goblet into which you turn»» [Bulgakov, 2008].
В эпизоде писатель противопоставляет материалистическое мировоззрение Берлиоза христианскому учению о том, что вера в Бога дарует человеку вечную жизнь, а неверие, ложные ценности ограничивает его жизнь лишь земным существованием, за которым следует «небытие». Вера выступает как нравственная ценность, духовный путь, по которому следует человек на протяжении своей жизни.
Воланд кратко и лаконично перечисляет страшные для издателя, но неоспоримые факты: «голова отрезана женщиной», «заседание не состоялось», «и я живу в вашей квартире». М. Гинзбург воспроизводит эту цепочку фактов, отдавая предпочтение форме страдательного залога при переводе первых двух фраз и изменяя отношения между субъектом и объектом (конверсная трансформация). Формы «were beheaded» и «was not held» подразумевают вмешательство со стороны другого лица. Возможно, переводчик стремился напомнить читателю спор Берлиоза и Воланда на Патриарших прудах, во время которого сатана объясняет материалистически настроенному издателю, что есть факты, от него никак не зависящие. Х. Эплин следует идиостилю писателя.
Констатировав факты, Воланд обращается к будущему: «Но теперь нас интересует дальнейшее». Фраза важна для понимания смысловой нагрузки эпизода, она отсылает читателя к библейской теории о продолжении жизни после физической смерти человека. Что же будет с Вами дальше, спрашивает Воланд у головы Берлиоза. В первом переводе читаем: «But now we are interested in something else». Переводчик использует лексическую трансформацию, теряя при этом отсылку к библейскому учению. В переводе Х. Эплина отсылка распознана: «But now we're interested in what happens next».
Булгаков отсылает читателя к Библии как к первоисточнику, включая в монолог Воланда устаревшую, книжную лексику, типичную для текстов религиозного содержания: «сбылось», «горячий проповедник», «по отрезании головы жизнь в человеке прекращается», «уходит в небытие», «бытие», «приятно сообщить», «ваша теория и солидна и остроумна», «сбудется», «чаша». Благодаря этому, монолог насыщен эмоциональной информацией, взывает к чувствам читателя, наставляет, поучает. Воланд обращается к присутствующим на балу и к читателю, словно священник к своей пастве. Анализируемый фрагмент очень напоминает проповедь.
Эмоциональное воздействие на читателя достигается также при помощи синтаксических средств: риторического вопроса «Все сбылось, не правда ли?», восклицания «Да сбудется же это!», риторического повтора «Это — факт. А факт — самая упрямая в мире вещь. Но теперь нас интересует дальнейшее, а не этот уже свершившийся факт».
Рассмотрим, насколько заложенный во фрагменте смысл и возвышенный тон переданы в текстах переводов, сохранена ли интенция автора.
У М. Гинзбург лексическая единица «сбылось» переведена устаревшей идиомой с архаичной окраской «has come to pass» — (archaic) to take place [English Oxford Living Dictionaries]; (old use) to happen [Cambridge Dictionary]. Прием метафоризации, архаичная окраска идиомы придает торжественную атмосферу всему фрагменту. Выбор Х. Эплина — нейтрально окрашенная идиома «come true», не соответствующая стилистике текста.
Риторический вопрос «Все сбылось, не правда ли?» оба переводчика передают формой разделительного вопроса: «Everything has come to pass, hasn't it?» / «Everything came true, didn't it?». Воланд не ждет ответа, отрезанная голова издателя — свидетельство свершившегося факта.
В тексте М. Гинзбург словосочетанию «горячий проповедник» соответствует единица «a fervent proponent». Обращение к словарям показывает, что использована книжная лексика, близкая к высокому стилю: fervent — 1. intensely passionate; ardent; 2. (archaic or poetic) boiling, burning, or glowing [Collins English Dictionary]; (formal) used to describe beliefs that are strongly and sincerely felt or people who have strong and sincere beliefs [Cambridge Dictionary]. Proponent — (formal) If you are a proponent of a particular idea or course of action, you support it [Collins English Dictionary].
У Х. Эплина находим более нейтральный перевод «ап ardent advocate». Прилагательное «ardent» называет сильную эмоцию (showing strong feelings) [Cambridge Dictionary], однако, традиционно (как и все номинирующие эмоции единицы) считается в коннотативном отношении нейтральным. Существительное «advocate» имеет словарную помету, относящую его к официальной лексике, и содержит ряд значений: сторонник, адвокат в суде, тот, кто продвигает идеи в обществе: an advocate — 1. (formal) is someone who recommends a particular action or plan publicly. 2. is a lawyer who speaks in favour of someone or defends them in a court of law. 3. is a person who works for the interests of a particular group [Collins English Dictionary].
Ключевые дихотомические понятия эпизода «бытие — небытие» переведены сходными соответствиями «being — nonbeing» / «being — unbeing». Выражению «уходит в небытие» в первом переводе соответствует «sinks into nonbeing» — дословно «кануть в небытие». Возможно, М. Гинзбург стремилась вложить в свой вариант перевода скрытую аллюзию, отсылку на греческую мифологию: «sink into» / «кануть» ассоциируется у читателя с выражением «sink into the Lethe» / «кануть в Лету».
В древнегреческой мифологии Лета — одна из рек, протекающая в подземном царстве Аида, река забвения. Испив воды из Леты, умерший забывал свою земную жизнь. Таким образом, выражение «кануть в Лету» означает быть совершенно забытым, преданным забвению. Это и есть страшный приговор, наказание Берлиозу и тем, кто запрещает думать, свободно творить, учит мыслить «правильно» в рамках дозволенной идеологии.
У Х. Эплина «departs into unbeing» лишь подчеркивает возвышенный тон приговора.
«Мне приятно сообщить вам» — обращается Воланд к Берлиозу. В переводах находим: «I am pleased to inform you» / «It's pleasant for me to inform you». Выбор единицы «inform» соответствует официальной торжественной обстановке, Воланд намерен не просто передать информацию, он раскрывает истинное положение дел, объясняет, учит, проповедует библейскую истину.
Сатана продолжает: «...ваша теория и солидна и остроумна». В тексте оригинала Воланд иронизирует, надсмехается над мировоззрением Берлиоза, называя его атеистическую теорию солидной. Солидный — важный, представительный, авторитетный, известный [Ожегов, 2011, с. 328]. Теория Берлиоза — не результат его личных размышлений и убеждений, за ней стоит авторитет советской идеологии, политики государства. Булгаков вкладывает в слова своего героя личное восприятие.
М. Гинзбург воспроизводит словосочетание как «solidly based». Solid — reliable because it is based on facts; the basis for a policy or support for an organization when it is strong, because it has been developed carefully and slowly [Collins English Dictionary]. Выбор Х. Эплина — прилагательное «well-founded», которое является вариантным соответствием solidly based. Согласно словарной дефиниции, well-founded — based on facts, good reasons, information, judgment, or grounds [Macmillan English Dictionary for Advanced Learners, 2002, p. 1627]. В обоих вариантах перевода передается смысловая нагрузка оригинала: вслед за автором переводчики напоминают читателю о формальном подходе к обсуждаемому вопросу: теория Берлиоза основана лишь на фактах, вопрос веры и нравственности исключен.
Восклицание «Да сбудется же это!» обладает высокой эмоциональной окраской. Оно служит кульминацией всего фрагмента. Это страшный приговор Воланда Берлиозу. Эмоциональная окраска достигается использованием устаревшего глагола «сбудется». Сбыться — (устар.) случиться, произойти, осуществиться [Ожегов, 2011, с. 312]. Кроме того, структура восклицательного предложения, начинающегося с частицы «да», напоминает читателю текст 1-ой главы Книги Бытия Ветхого Завета, в которой описывается начало вселенной, акт божественного творения: И сказал Бог: да будет свет. И стал свет (Книга Бытие 1: 3) <...>. И сказал Бог: да будет твердь посреди воды, и да отделяет она воду от воды (Книга Бытие 1: 6) [Библия онлайн]. Структура аллюзийного предложения подразумевает власть и могущество, которыми наделяет писатель своего персонажа.
Х. Эплин распознает, верно интерпретирует и сохраняет аллюзию: «Let it come to pass!» В переводе она воспроизведена по каноническому тексту. В английском переводе Библии Короля Якова (King James Bible), который, несмотря на наличие других переводов, до сих пор считается стандартным и, согласно статистике, самым читаемым, божественная воля передается следующим образом: Then God said, «Let there be light»; and there was light (The Book of Genesis 1: 3) <...>. And God said, «Let there be a dome in the midst of the waters, and let it separate the waters from the waters» (1: 6) [The book of Genesis].
В переводе М. Гинзбург восклицательное предложение «May it be fulfilled, then!» не менее эмоционально. Переводчик начинает фразу с модального глагола, используя структуру, типичную для официальной речи и высокого стиля, и фраза звучит как судебный приговор. Однако аллюзия утеряна.
Провозгласив приговор, Воланд пьет из «чаши», в которую превращается голова Берлиоза. Чаша — старинный сосуд для питья в форме полушария (истор.). Пиршественный сосуд для вина (поэт, ритор.) [Ожегов, 2011, с. 582]. Как видно из словарной дефиниции, лексема «чаша» относится к разряду исторической лексики и характерна для высокого поэтического стиля. Этот атрибут дополняет торжественную атмосферу эпизода.
М. Гинзбург подбирает соответствие «vessel». Vessel — (formal) a curved container that is used to hold liquid; (literary) a person who has a particular quality or who is used for a particular purpose [Cambridge Dictionary]. В словаре English Oxford Living Dictionary находим следующую интерпретацию: (chiefly in biblical use) a person regarded as having or embodying a particular quality [English Oxford Living Dictionaries]. Аналог не только соответствует стилистике оригинала, но и имеет дополнительную коннотацию для английского читателя, отсылку к библейскому тексту. В Библии vessel — сосуд, т. е. существо, человек. В библейских текстах лексема используется в словосочетаниях the weaker vessel — (библ.) сосуд скудельный, бренное существо; chosen vessel — (библ.) избранный сосуд (божий), избранник; broken vessel — (библ.) сосуд разбитый, конченый человек; vessels of wrath — (библ.) сосуды гнева; vessels of mercy — (библ.) сосуд милосердия [Новый большой англо-русский словарь, 1997, с. 662]. Таким образом, для английского читателя перевода М. Гинзбург чаша в руках Воланда не просто старинный изысканный предмет посуды, соответствующий случаю, это все то, что осталось от бренного, прожившего свою жизнь, руководствуясь ложными ценностями, существа, каким является Берлиоз.
У Х. Эплина чаша Воланда — «goblet». Goblet (mainly old use) — a container from which drink, especially wine, is drunk, usually made of glass or metal, and with a stem and a base but no handles [Collins English Dictionary]. Переводчик передает архаичную тональность оригинала, не привлекая библейских аллюзий.
Особенностью проповеди является использование цитат или скрытых цитат из Священного Писания. Выражение «каждому будет дано по его вере» является отсылкой к высказыванию Христа из Евангелия от Матфея: «по вере вашей да будет вам» (Мф. 9: 29) [Библия Онлайн]. В классическом английском тексте: «According to your faith be it unto you» [King James Bible Online].
В этой главе Священного Писания рассказывается об исцелении Иисусом двух слепых людей. Они следовали за Христом, умоляя вернуть им зрение. «Когда же Он [Иисус] пришел в дом, слепые приступили к Нему. И говорит им Иисус: веруете ли, что Я могу это сделать? Они говорят Ему: ей, Господи!» (Мф. 9: 28) [Библия Онлайн]. Он возвратил им зрение. Их вера была искренней, они не сомневались в том, что Иисус может их исцелить. Назвав его «Господом», они признали его божественность.
Этот библейский сюжет может быть интерпретирован как духовный путь, путь к свету, который возможен только через веру. В романе Берлиоз не смог пройти этот путь, в его жизни отсутствовали духовные искания. Булгаков показывает читателю, что этот персонаж прожил всю свою жизнь во тьме и заблуждении, конец его существования соответствует его убеждениям и образу жизни.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |