Полковник Най-Турс

«— Умигать — не в помигушки иг'ать — вдруг, картавя, сказал неизвестно откуда-то появившийся перед спящим Алексеем Турбиным полковник Най-Турс.

Он был в странной форме: на голове светозарный шлем, а тело в кольчуге, и опирался он на меч, длинный, каких уж нет ни в одной армии со времен крестовых походов. Райское сияние ходило за Наем облаком.

— Вы в раю, полковник? — спросил Турбин, чувствуя сладострастный трепет, которого никогда не испытывает человек наяву.

— В гаю, — ответил Най-Турс голосом чистым и совершенно прозрачным, как ручей в городских лесах.

— Как странно, как странно, — заговорил Турбин, — я думал, что рай это так... мечтание человеческое. И какая странная форма. Вы, позвольте узнать, полковник, остаетесь и в раю офицером?

— Они в бригаде крестоносцев теперича, господин доктор, — ответил вахмистр Жилин, заведомо срезанный огнем вместе с эскадроном белградских гусар в 1916 году на Виленском направлении».

Пожалуй, самой героической личностью романа «Белая гвардия» Михаила Булгакова стал полковник Най-Турса. Определить возможных исторических прототипов этого загадочного полковника пытались уже многие литературоведы. Одни свои исследования строили на адресе семьи Най-Турсов, указанного Булгаковым — Малопровальная 21, другие намеревались обнаружить сходство биографий через описания военных событий 1916—1918 годов.

Кто же действительно скрывается за фамилией Най-Турс? Образ полковника является во многом литературным, но в его вымышленной Булгаковым биографии прослеживаются основные вехи жизни одного известного кавалерийского генерала. В Най-Турсе явственно угадывается единственный герой обороны Киева от войск УНР, генерал от кавалерии граф Федор Артурович Келлер. Помните недосказанную фразу Мышлаевского: «Ты знаешь, как убили полковника Ная? Единственный был...»

Этим человеком в романе восхищались все: и военный врач Алексей Турбин, и юнкер Николка Турбин, и поручик Мышлаевский и другие военные. Собственно, единственным генералом, за которым в то время в Киеве готово было пойти офицерство, был граф Келлер. Этот человек для многих был кумиром.

А если взглянуть на описания Най-Турса, приведенные писателем? «Траурные глаза.., прихрамывающий.., одетый в плохую солдатскую шинель с вытертой георгиевской ленточкой.., с подстриженными усами, картавый и лаконичный.., со сведенной после ранения шеей, почему поворачивался всем корпусом.» Лучшего словесного портрета графа Келлера представить себе невозможно!

И погиб генерал от кавалерии граф Федор Артурович Келлер героически. О его смерти узнал не только весь Киев, но и Добровольческая армия генерала Деникина, Сибирское правительство адмирала Колчака... Не мог об этом не знать и Михаил Булгаков, изобразивший в своем романе всех главных участников борьбы между гетманом Скоропадским и украинской Директорией. В той истории граф Келлер был одним из главных действующих лиц, а потому не упомянуть его в «Белой гвардии», где Булгаков со скрупулезной точностью перечислил всех действующих лиц Антигетманского переворота, писатель не мог.

Ко времени описанных Михаилом Булгаковым в романе событий, Федор Артурович Келлер был достаточно стар. Родился он 12 октября 1857 года, то есть, к концу 1918 года ему исполнился уже 61 год. Происходил он из обрусевшей курляндской семьи (прибалтийцы немецкого происхождения), и именно поэтому коверкал в словах букву «р», которая, как известно, у многих русских аристократов с немецкими корнями была глухой и шипящей. Этим же недостатком в разговорной речи писатель наделил и Ирину Най-Турс, чем подчеркнул возникновение картавости не врожденным дефектом речи, а происхождением. Собственно, и фамилия Най-Турс, как и фамилия Келлер, является прусско-курляндской.

Коверкание буквы «р» графом Келлером, правда не такое заметное, как это может показаться в романе, было подмечено многими военными, и сослужило генералу в жизни весьма забавную службу. Впрочем, об этом мы еще скажем.

В молодости Келлер был весьма своенравным и очень решительным человеком. Большая часть представителей его рода служила в армии, а потому военная карьера была от начала уготована и Федору Артуровичу. В 17 лет он был отдан на учебу в приготовительный пансион Николаевского кавалерийского училища в Петербурге, по окончании которого вместо училища сбежал на войну. Это был 1877 год, который вошел в историю России как год начала успешной Русско-турецкой войны за освобождение Балкан. Молодого человека, не имеющего не только военного образования, а даже не достигшего призывного возраста (20 лет), 1-го сентября 1877 года зачислили в 1-й Лейб-драгунский Московский Его величества полк вольноопределяющимся 2-го разряда. Это обозначало, что Келлер должен был сидеть в тылу и заниматься хозяйственной частью полка. Но не таким был молодой граф! Он попал в отряд доблестного «Белого генерала» Михаила Дмитриевича Скобелева. Известный генерал приметил Ф. Келлера, сделав его своим личным ординарцем. С боями граф Келлер прошел Силистрию, Туртукай, Плевну, Шипку, Адрианополь, был ранен...

В Русско-турецкой войне Федор Артурович получил и двух «Егориев» — так называли знаки отличия Военного Ордена, известные нам под названием «солдатских Георгиевских крестов». Граф Келлер в то время был на правах рядового, и офицерские награды ему были не положены. По рассказам боевым товарищам, первого своего «Егория» 4-й степени «за дела под Шейновым» Федор Артурович получил «по неопытности»: вез приказание Скобелева, и вместо штаба угодил в турецкие окопы, откуда смог вырваться целым и невредимым. Знак отличия Военного Ордена 3-й степени достался графу за занятие станции Семенли Тернова, куда он смог проскочить с группой всадников через горящий мост.

Солдатскими Георгиевскими крестами граф Келлер очень гордился, и, будучи именитым генералом, на полевой форме только их и носил (помните, в романе Николка положил на грудь мертвому Най-Турсу «аршин пестрой георгиевской ленты»).

Не будем вдаваться в подробности воинской службы Федора Артуровича Келлера. Осветим ее лишь вкратце. 31-го марта 1878 года, в соответствии с Высочайшим приказом, граф за отличия был произведен в первый офицерский чин прапорщика, в который производили лишь особо проявивших себя унтер-офицеров. Через полтора месяца, сдав экстерном на отлично выпускные экзамены в Тверском кавалерийском юнкерском училище, Келлер стал корнетом — полноценным офицером, прошедшим боевую закалку. Как ни странно, в Императорской гвардии граф не служил. Он тянул обычную строевую службу в далеко не первых полках армейской кавалерии, почему и считался офицером-самоучкой, без гвардии, академии Генерального штаба и связей достигшего высших генеральских званий. Кстати, это подчеркнул и Михаил Булгаков, называвший Най-Турса «боевым армейским гусаром».

Пожалуй, еще одна страничка из довоенной жизни графа Келлера будет интересна нам. В 1904-м году, будучи уже полковником, Федор Артурович был назначен командиром 15-го Александрийского драгунского полка, находившегося в пределах Надвислянского края (Польши) — города Калиша. Этот полк до реформы русской кавалерии был гусарским, и имел громкие боевые традиции. Во время Наполеоновских войн, в 1813 году в битве при Кацбахе александрийские гусары опрокинули два французских кирасирских полка, чем спасли от разгрома прусскую пехоту. За это дело они были прозваны «бессмертными гусарами», официальная форма Александрийского полка была утверждена черного цвета, а полковым знаком стал череп с костями.

1905-й год был тяжелым для Российской империи — поражение в Русско-японской войне, Первая русская революция предвещали крах державы. Не спокойно было и в Калише. В городе было несколько предприятий, рабочие которых устраивали забастовки. На их подавление были брошены и части Александрийского полка, правда, мудрый граф Келлер избежал кровопролития. Но это не спасло его самого. Как-то, проезжая в коляске по улицам города, Федор Артурович увидел, как в него была брошена бомба. Обладая невероятной реакцией, он поймал бомбу на лету, и отбросил ее далеко в сторону. Второй раз графу Келлеру повезло меньше. Бомба, брошенная польским революционером, сильно покалечила полковника. Врачи извлекли из тела графа 52 (!) осколка. Федор Артурович остался жив, но до конца жизни прихрамывал, шея была сведена, и при надобности он поворачивался всем корпусом. Именно это очень хорошо подметил Михаил Булгаков, отобразив физические особенности генерала Келлера в описании Най-Турса.

Кстати, после этого ранения, несмотря на то, что Федор Артурович всю жизнь прослужил в драгунских полках, был окрещен офицерами «бессмертным гусаром». Будучи уже генералом, он не расставался с гусарскими погонами, что также было отмечено писателем.

Тут стоит сделать небольшое отступление и сказать, что во время гражданской войны 5-й Александрийский гусарский полк, которым когда-то командовал Келлер, входил в состав Кавказской добровольческой армии генерала Врангеля. Осенью 1919 года этот полк совершил экспедицию в Чечню, в которой участвовал и прикомандированный к александрийцам в качестве полкового врача Михаил Афанасьевич Булгаков. В полку будущий писатель пробыл несколько месяцев, а именно тогда среди александрийцев бывший командир генерал Келлер был почитаем.

Дворцовая карьера не сложилась у армейского полковника Келлера. После лечения, в 1906 году, граф Келлер был назначен командиром Лейб-гвардии Драгунского полка, а в 1907 — флигель-адъютантом Его Императорского Величества. Федору Артуровичу, казалось бы, предстояло блестящее будущее при царе, — ан нет, мрачный офицер с армейскими чудачествами не вписывался в придворную свиту. К тому же, граф Келлер был слишком суров, что было неприемлемым для дворцовой дипломатии. Михаил Булгаков эту особенность Келлера передал и Най-Турсу: «Траурные глаза Най-Турса были устроены таким образом, что каждый, кто ни встречался с прихрамывающим полковником с вытертой георгиевской ленточкой на плохой солдатской шинели, внимательнейшим образом выслушивал полковника Най-Турса». Келлеру были также присущи странности и чудачества, какими в свое время отличался при дворе Александр Васильевич Суворов. Посему, граф имел стойкую репутацию «странного» генерала (генерал-майором он стал с конца 1907 года). Не следовало забывать, что всю жизнь он был простым армейским офицером, к тому же — кавалеристом. Федору Артуровичу было намного проще общаться с солдатами, нежели с придворными. Ведь до того, как быть принятым к дворцу, он 5 лет заведовал командами новобранцев, более 10 лет командовал эскадроном, 9 лет возглавлял отдельные кавалерийские части.

В 1910 году генерал граф Келлер был вновь отправлен в армию, командовал кавалерийской бригадой на Кавказе, а в 1913 году в чине генерал-лейтенанта возглавил 10-ю кавалерийскую дивизию, которая дислоцировалась на Харьковщине.

Очень большую известность генерал-лейтенант Келлер получил во время Первой мировой войны. По признанию всех военных историков, он был самым лучшим кавалерийским командиром и одним из лучших генералов российской армии того времени. А началась его громкая военная слава вот как...

Российская и австро-венгерская армии с объявлением войны стали сближаться для встречного боя. В авангарде армий противников двигалась кавалерия. 8 августа 1914 года под деревней Ярославице в Галичине встретились российская 10-я кавалерийская дивизия генерала графа Келлера и австро-венгерская 4-я кавалерийская дивизия генерала Э. Зарембы. Обе дивизии рвались вступить в отчаянную кавалерийскую схватку с врагом. Генерал Заремба (поляк украинского происхождения) развернул 21 эскадрон своей дивизии для конной атаки. В первой линии выстроились уланы: 1-й галицкий полк генерала Брюдермана и 13-й галицкий полк генерала Бем-Ермоли, а во второй драгуны: 9-й галицко-буковинский полк Архикнязя Альбрехта и 15-й австро-венгерский полк Архикнязя Йозефа. Австрийская кавалерия была разодета в роскошные небесно-синие парадные мундиры мирного времени с красной и белой отделкой. Более двух тысяч всадников, как будто вернувшихся из времен Наполеоновских войн, вызывали на бой русскую кавалерию.

Граф Келлер принял вызов австрийцев, решив атаковать их первым всеми имеющимися под рукой силами. В наступление были брошены 4 эскадрона Новгородского драгунского полка, 3 эскадрона Одесского уланского полка, 3 эскадрона Ингерманландского гусарского полка. Русские эскадроны галопом атаковали идущую рысью дивизию противника. Первая линия австрийских улан в отчаянной сабельной схватке была сокрушена. Но свежие австрийские драгуны, вовремя вышедшие из второй линии, прорвали фронт русской конницы и грозили ей полным истреблением. В этой ситуации граф Келлер лично стал во главе штаба дивизии и конвоя из оренбургских казаков и боковым ударом смял прорвавшихся драгун. Силы австрийских конников были истощены, когда, охватывая левый фланг, на поле боя появилось два эскадрона ингерманландских гусар, предусмотрительно оставленных графом в резерве. Это и сокрушило австрийскую кавалерию, бросившуюся в бегство.

4-я кавалерийская дивизия была разгромлена. Австрийцы потеряли до 300 человек убитыми и тяжело ранеными, более 650 кавалеристов было пленено. Трофеями графа Келлера стали 8 орудий, пулеметы, дивизионная походная канцелярия. 10-я кавалерийская дивизия потеряла до 150 человек убитыми и ранеными. За это блестящее кавалерийское дело генерал удостоился офицерского ордена Святого Георгия 4-й степени.

По признанию многих военных историков, дело у Ярославице стало последним крупным конным боем мировой истории. Все российские газеты много писали о генерале Келлере и его доблестной кавалерийской атаке. Граф получил громкую известность и признание, стал кумиром многих офицеров, таких же, как и герои романа М. Булгакова Алексей Турбин, Мышлаевский, Карась... А как восхищался своим командиром начальник штаба 10-й кавалерийской дивизии, подполковник Александр Сливинский! «Генерал граф Келлер обладал присущей только выдающимся военачальникам способностью наэлектризовывать войска, воодушевлять и увлекать массу на самые отчаянные и опасные предприятия, на блестящие подвиги и на тяжелые жертвы». Этот самый Сливинский в 1918 году, при гетмане Скоропадском, был его начальником Генерального штаба и инициатором активной борьбы с Директорией.

Командующий З-м Конным корпусом генерал Келлер, 1915 год. Достаточно четко просматриваются особенности движений графа, вызванная ранениями (фото из собрания Музея Одной Улицы)

А как же, спросите вы, кавалерийская атака на Виленском направлении второго эскадрона белградских гусар полковника Най-Турса в 1916 году, упомянутая в романе Михаилом Булгаковым? Дело в том, что в 1916 году на Виленском направлении никаких кавалерийских атак не производилось. В общем, и полномасштабным наступлением на этом направлении не было. В то время для России важным было другое направление — Ковельское. Не существовало в российской армии и Белградского гусарского полка. Близким по названию был, пожалуй, 12-й Белгородский уланский полк, но к упомянутым событиям этот полк никак относиться не мог. Стоит ли говорить, что не было в российской армии и офицера с фамилией Най-Турс? К этому добавим, что Михаил Булгаков, во многом олицетворивший себя в романе в образе Алексея Турбина, никогда не служил в действующих частях, а несколько месяцев работал в госпитале. Спрашивается, зачем понадобилось писателю упоминать факт, не имеющий исторической подоплеки? Нам кажется, что Михаил Булгаков подобным образом вызывал у читателя ассоциацию с кавалерийской атакой графа Келлера. Почему? Да потому, что российское общество того времени знало и помнило одну кавалерийскую атаку Первой мировой войны — атаку 10-й кавалерийской дивизии. Кстати, атака эта была совершена как раз на Виленском направлении. И погибло в ней, используя военную терминологию, чуть больше эскадрона российских кавалеристов. А именно о погибшем эскадроне Михаил Афанасьевич и пишет.

Есть еще один очень интересный момент, связанный с «белградскими гусарами». Как можно понять из повествования Михаила Булгакова, в атаке погиб весь 2-й эскадрон, который во главе с вахмистром (современным старшиной) Жилиным «с гармоникой и бабами» отправился в рай. Этот самый Жилин в «Белой гвардии» появляется еще раз — в 20-й главе, но здесь он живой, да к тому же — красноармеец, охраняющий бронепоезд. Не странно ли, что 2-й эскадрон погиб, а его командир, полковник Най-Турс, уцелел? Получается очень интересный парадокс: в 1916 году Най-Турс остался без своих солдат, которые отправились на небо (о том, что они в результате остались в раю, Булгаков не пишет), а в 1918 году, когда полковник попал в рай, вахмистр Жилин вернулся на землю в личине красноармейца. Значит, Най-Турс был достоин рая, а Жилин — нет. В общем, сюжет достаточно символический. В конце Первой мировой войны офицерство было предано своими солдатами, массово бросавшими фронт. Оно осталось одно перед лицом немецкой угрозы. Последние отборные солдатские кадры погибли в 1916 году. Армия комплектовалась неподготовленными к военному делу крестьянами и рабочими, которые враждебно относились к своим командирам. Нам кажется, что именно этот разрыв между русским офицером и русским солдатом и показал Михаил Булгаков. Для офицеров ненавидящие их солдаты перестали существовать, что равносильно смерти. Именно поэтому погибший для белого офицера Най-Турса вахмистр Жилин после смерти своего командира явился в Киев в форме красноармейца.

1916-й год Михаил Булгаков сделал той отправной точкой, в которой состоялось две смерти: физическая смерть старых императорских солдат, преданных своей Родине и своим командирам, и душевная смерть новых солдат, принесших в армию сомнения, хаос и разложение. С тех пор для солдат офицеры не существовали, как, собственно, не существовали и солдаты для офицеров.

2-й эскадрон, гармоника... Этот сюжет у Михаила Булгакова встречается в «Необыкновенных приключениях доктора», которые, как известно, всегда считались его автобиографической прозой. В них идет речь о 2-м эскадроне кавалерийского полка красных. Совпадение? Может быть... Но ведь в гражданскую войну в смертельной схватке не раз сходились бывшие командиры и бывшие подчиненные. Так и до конца честный офицер Най-Турс на баррикадах противника увидел своего вахмистра и свой родной эскадрон...

Симпатии Михаила Булгакова в романе явно отданы Най-Турсу и таким как он — белым. Скромным офицерам, не имевшим за душой ничего кроме любви к своей Родине. Именно поэтому их, а не вахмистра Жилина, писатель отправил в рай. Погибшие же для Российской державы на фронте Первой мировой войны Жилины делали революцию...

Самое время вернуться к графу Келлеру. Этот генерал, как никто иной, испытал горечь разочарования в своих солдатах. В 1915—1916 годах Федор Артурович еще не раз отличался на фронте. За блестящие кавалерийские дела он был удостоен ордена Святого Георгия 3-й степени, Золотого Георгиевского оружия, стал генералом от кавалерии, командовал 3-м конным корпусом. Но внешне граф Келлер почти ничем от своих солдат не отличался. На фоне разодетого блестящего штаба корпуса генерал выглядел крайне скромно: по привычке продолжал носить старую, изношенную солдатскую шинель с вытертыми георгиевскими ленточками солдатских «Егориев», заслуженных еще в Российско-Турецкую войну. Пожалуй, единственное, что отличало графа от солдат, было то, что он носил генеральские погоны с гусарским зигзагом. Конечно, найдутся такие читатели, которые скажут, что шинель и георгиевская ленточка могут быть случайным совпадением: мало ли кто что носил? Может быть, это действительно совпадение. Но, дело в том, что, как и в современных вооруженных силах, в старой российской армии строго следили за правилами ношения военной формы. Офицерам полагалась в холодное время офицерская шинель. Носить солдатскую шинель тем же полковникам не полагалось, и было не к лицу. В то время в этом можно было усмотреть или крайнее невежество, или нужду. А нужно сказать, что полковники получали очень большое жалование, поэтому нуждаться в чем-либо, тем более, в казенной офицерской шинели, не могли. Опять-таки, для офицера офицерская шинель имела и практическое значение. Как и сейчас, она отличалась оттенком и качеством, а потому офицер не мог затеряться в солдатской среде, что имеет очень большое значение. Как известно, именно офицеры решают многое в военной жизни и быту солдат, а потому взоры последних всегда обращены на своих командиров, отличием которых во всех армиях является униформа, и в первую очередь — верхняя одежда (в частности, офицерская шинель). С генералами намного проще. На дивизию или корпус их всего несколько человек, поэтому солдаты их знают в лицо. Для генералов, в отличие от офицеров, не является жизненно важным ношение определенной униформы. Впрочем, они так же обязаны не отходить от регламента. Но если они все же от него отходили, то это считалось особенностью или чудачеством. Именно поэтому для генерала Келлера плохая солдатская шинель являлась собственной особенностью, а полковник Най-Турс, если бы таковой существовал, из-за солдатской шинели прослыл бы ханжой, да еще получил бы большой нагоняй от начальства за неуставное ношение униформы.

Еще один немаловажный момент из жизни графа Келлера. Весной 1916 года во время одной из атак он был ранен. Генерала сразу же доставили в Каменец-Подольский военный госпиталь, где оказали медицинскую помощь. Именно в это время в госпитале работал не кто иной, как Михаил Афанасьевич Булгаков. Генерал Келлер был настолько известной и выдающейся личностью, что у нас не остается сомнений в том, что будущий писатель мог его видеть или же даже с ним встречаться.

Роковой февраль 1917-го года неумолимо смял и растоптал Российскую империю, а так же всех тех, кто еще пытался поднять свой голос в ее защиту. Правда, таких храбрецов на всю российскую армию нашлось всего несколько. Телеграммам, сообщавшим об отречении Николая II, граф Келлер, как убежденный монархист, не верил. В любую минуту он был готов пойти на Петроград, и разогнать Временное правительство, восстановив на престоле государя. Генерал отправил Николаю II телеграфное сообщение: «3-й конный корпус не верит, что Ты, Государь, добровольно отрекся от Престола. Прикажи Царь, придем и защитим тебя». Рядом с Келлером на защиту гибнущей империи согласились стать всего лишь три генерала — командующий Гвардейским конным корпусом Хан Нахичеваньский, бывший командующий Юго-Западным фронтом Н.И. Иванов (тот самый, которого арестовал Карум), известный украинский общественный деятель, командующий 31-м армейским корпусом генерал Матюшенко — и все...

Николай II не отказался от своего решения об отречении. Этим шагом он предал тех, кто в отчаянную минуту был готов последовать за ним. «Сдал империю, как эскадрон», — злословили об уже бывшем императоре в «свободной России». Хана Нахичеваньского и его корпус Николай II поблагодарил за «усердие», но от его услуг «любезно» отказался. Генерал Иванов, которой с горсткой храбрецов намеревался идти на Петроград, также получил «отбой». Граф Келлер ответа не дождался.

На таких, как Келлер, Хан Нахичеваньский, Иванов и Матюшенко смотрели, как на людей, мягко говоря, старомодных. В своем желании не изменить раз данной присяге они остались одни. Хан Нахичеваньский вынужден был оставить армию и эмигрировать. Начальник штаба Гвардейского конного корпуса, генерал барон Винникен покончил жизнь самоубийством. Его примеру последовало еще несколько до конца преданных долгу гвардейских офицеров. Это были русские самураи 20-го века.

В своих действиях Федор Артурович Келлер остался один. Его не поддержал ни бывший император, ни 3-й конный корпус. Последовав общему течению событий, опасаясь последствий, офицеры, солдаты и казаки не решились в отчаянную минуту остаться со своим генералом. Так для графа Келлера корпус умер, точно так же, как для Най-Турса — 2-й эскадрон. Корпус остался там, на Виленском и Ковенском направлениях, под Ярославицей, Ржавендами и Топороуцем.

Граф Келлер, уже отстраненный от командования корпусом, остался в своем бывшем штабе, в городе Оргееве. 3-й конный корпус должен был быть приведен к присяге Временному правительству. Присутствие в корпусе бывшего его командира очень смущало новоявленных комиссаров воцарившейся власти. Они боялись, что одним своим присутствием граф Келлер может сорвать приведение частей корпуса к присяге. К генералу выехала целая делегация военных с уговорами «пожертвовать личными политическими убеждениями для блага армии». Но Федор Артурович оставался непоколебим. «Я христианин. И думаю, что грешно менять присягу», — ответил он на все доводы. В общем, он был прав: единожды дав слово, нельзя его нарушать и быть клятвоотступником. Один из офицеров, присутствовавших при «уговорах» графа в последующем писал о нем: «Он был больше, чем христианин — христианский рыцарь». Михаил Булгаков наверняка не знал этих слов, но проникся идейностью графа, отправив в раю Най-Турса в бригаду крестоносцев — христианских рыцарей.

Поступок графа Келлера всколыхнул многих людей, остававшихся честными перед своей совестью. О «монархисте, контрреволюционере и черносотенце» генерале Келлере писали в то время многие газеты. О поступке Федора Артуровича должен был знать и Михаил Булгаков, родственник которого, капитан Карум, арестовал Н.И. Иванова и находился в эпицентре борьбы с теми, кто еще пытался защитить если не честь гибнувшей империи, то, во всяком случае, свою честь.

В марте 1917 года, не желая мириться с «новыми веяниями времени», граф Келлер оставил армию и отправился домой — в Харьков. Именно из этого города он выходил на фронт Первой мировой войны, а потому здесь и осталось его жилище. В Харькове графу Келлеру суждено было прожить более полутора лет, увидеть крах Временного правительства, Центральной Рады, Центрального исполнительного комитета большевиков Украины.

Штаб 3-го Конного корпуса, Новоселица, октябрь 1915 года. 1. Граф Келлер в своей знаменитой солдатской шинели, 2. полковник Пекарев, 3. капитан Сливинский (в 1918 году начальник Украинского Генерального Штаба), 4. ротмистр Щербачев, 5. поручик Валуев, 6. подпоручик Златогоров, автор снимка (фото из собрания Музея Одной Улицы)

В апреле 1918 года на улицах Харькова появились шлемы германских военных, а на всей Украине воцарилась власть Ясновельможного пана гетмана Павла Скоропадского — бывшего флигель-адъютанта Его Императорского Величества, генерал-лейтенанта российской армии. Сочувствовал ли генерал Келлер властям, которые с калейдоскопической быстротой менялись перед его глазами на Украине? Вряд ли. Не поддерживал он даже Добровольческой белогвардейской армии генерала Деникина. Ее основателей, генералов Алексеева и Корнилова, граф Келлер справедливо считал революционными генералами. Ведь, как известно, генерал Алексеев, будучи начальником Ставки Верховного Главнокомандующего, советовал Николаю II отречься от престола, а генерал Корнилов в свое время руководил арестом императрицы. Впрочем, борьбе армии Деникина Келлер сочувствовал. Но стать в ее ряды он не мог, поскольку оставался человеком убеждений, а Добровольческая армия в то время большей частью была демократической.

Но старый генерал не был одиноким в своих помыслах. В конце октября к нему явилась целая делегация разномастных политиков, гордо именующих себя «Советом обороны Северо-западной области», которая предложила графу Келлеру возглавить формирующуюся под Псковом так называемую Северную армию. В то время Псков, как Украина, Прибалтика и Белоруссия, был оккупирован немецкими войсками. Именно поэтому в районе Риги, Вильны, Двинска, Гродно, Гомеля и других городов шло активное формирование добровольческих отрядов из офицеров и интеллигенции. Эти отряды и должны были стать костяком Северной армии, основной задачей которой провозглашалось восстановление монархии. Лучшей, нежели граф Келлер, кандидатуры на должность командующего Северной армией найти было сложно. И Федор Артурович принял это предложение. Уже в конце октября он стал формировать кадры армии в Харькове, а 13 ноября 1918 года, перед началом круговорота Антигетманского восстания, прибыл со своим штабом в Киев.

Но Северной армии генерал Келлер так никогда и не увидел. Уже 15 ноября только образованная украинская Директория повела свои войска из Белой Церкви на Киев, чтобы свергнуть гетмана Скоропадского и его власть. Последнему ничего не оставалось делать, как объявить мобилизацию всех офицеров, и начать организовывать армию для борьбы с Директорией. И вновь встал вопрос о командующем армии. Павел Скоропадский обратился к генералу Келлеру возглавить «все вооруженные силы на территории Украины». Келлеру пришлось согласиться. Ведь отказ мог бы быть воспринят офицерством, как нежелание Келлера вообще принимать активное участие в разразившейся гражданской войне. Почему выбор Скоропадского пал именно на Келлера? Дело в том, что в то время в Киеве граф Келлер был самым авторитетным в военной среде генералом, на его обращение могли откликнуться очень многие офицеры, которые под разными предлогами оставались в стороне от событий.

Всего десять дней, с 17 по 27 ноября 1918 года, генерал Келлер занимал пост командующего вооруженными силами всей Украины. На его деятельности на этом посту мы останавливаться не будем, тем более что она была уже упомянута нами в предыдущих разделах. Скажем лишь, что под Киевом Келлер наспех сформировал фронт, который удержал первые натиски войск Директории. Но граф оставался приверженцем своих старых идей, готов был для общего объединения усилий подчинить вверенные войска генералу Деникину, да и гетмана Скоропадского не очень-то жаловал в своих высказываниях. Особенно погорячился Федор Артурович во время похорон на Лукьяновском кладбище 33 расстрелянных петлюровцами офицеров дружины генерала Кирпичева. Возмущенный граф заявил о том, что до возрождения монархии всю власть на Украине намерен взять в свои руки. В тот же день генерал Келлер был смещен со своей должности. Граф особо не переживал из-за своей отставки, поскольку тут же вернулся к формированию Северной армии, штаб которой находился в Михайловском монастыре.

А как же быть с подробно описанными Михаилом Булгаковым событиями, связанными с Най-Турсом — спросите вы? Эти события действительно происходили. В частности, рассказ об эпизоде с валенками в то время ходил по Киеву в качестве анекдота. Еще во время назначения генерала Келлера, 17 ноября, на фронт под станцию Мотовиловка из Киева выехала офицерская дружина генерала Святополк-Мирского. Эта дружина не была снабжена зимним обмундированием, а потому по дороге отчаянно мерзла. Узнав об этом, уже в качестве главнокомандующего генерал Келлер распорядился всем частям выдать комплекты зимнего обмундирования. Но интендантское ведомство смогло лишь частично выполнить приказ генерала. В частности, по валенкам ведомство приказ не выполнило. По обыкновению горячий генерал Келлер собственной персоной явился в интендантское управление, где отчаянно кричал и махал пистолетом. Естественно, что после этого интендантство все приказы графа исполняло моментально. Нужно сказать, что за время своего недолгого командования Федор Артурович успел нагнать страху на всех тыловиков и дезертиров. Он издавал очень грозные приказы, в которых отступникам обещались все кары небесные. Правда, эти кары так почти ни к кому не были применены.

Есть еще один нюанс, на который читатели могут обратить внимание. Вот что писал о Най-Турсе Михаил Булгаков: «К начальнику первой дружины генерал-майору Блохину в первых числах декабря явился среднего роста черный, гладко выбритый, с траурными глазами кавалерист в полковничьих гусарских погонах и отрекомендовался полковником Най-Турсом, бывшим эскадронным командиром второго эскадрона бывшего Белградского гусарского полка... Генерал-майор Блохин после долгого разговора с Наем поручил ему формирование второго отдела дружины с таким расчетом, чтобы оно было закончено к тринадцатому декабря». Итак, из этого отрывка следует, что Най-Турс являлся начальником 2-го отдела (роты) 1-й дружины генерала Блохина.

Начнем с генерала Блохина. В списках армии гетмана Скоропадского такой генерал не значился. Не было его и среди жителей города Киева. Правда, существовал полковник Блохин. Но этот полковник осенью 1918 года находился в дипломатической командировке на Кубани, а потому принимать участия в описываемых событиях не мог. Возможно, это вымышленная Булгаковым фамилия, под которой писатель имел в виду другого генерала.

Тогда попробуем разобраться в том, что это была за дружина. В то время в Киеве было всего две дружины: генералов Святополк-Мирского и Кирпичева. Дружина Святополк-Мирского была первой. Дружина Кирпичева номера не имела. Если предположить, что речь идет об очередности их формирования, то тогда 1-й будет дружина Святополк-Мирского, а 2-й — Кирпичева. Мог ли быть Най-Турс командиром 2-го отдела дружины Святополк-Мирского? Нет, не мог. Дружина эта была сформирована еще в начале ноября и 18 ноября разгромлена украинскими частями под станцией Мотовиловка. В последующем дружина была пополнена и вновь приняла участие в боях, но это было в конце ноября. К тому же, дружина Святополк-Мирского не имела разделения на отделы и подотделы, а делилась на роты. Скорее всего, речь идет о дружине генерала Кирпичева, которая формировалась в середине ноября — начале декабря. К тому же, эта дружина располагалась в казармах на Львовской улице, куда Михаил Булгаков поместил и отделы своих главных героев: 2-й Най-Турса, и 3-й, в котором служил Николка Турбин. Но тут возникает еще одна неувязка: 2-м отделом дружины Кирпичева командовал гвардии полковник Сергей Крейтон. Этот полковник был киевлянином, в Первую мировую войну командовал Лейб-гвардии 1-м Стрелковым полком. После победы Антигетманского восстания он был захвачен в плен украинскими частями, затем оставлен в Киеве и вскоре расстрелян большевиками.

Попробуем прояснить ситуацию по-другому. Михаил Булгаков указал, что в состав отдела Най-Турса входило 150 юнкеров и 3 прапорщика. Были ли юнкера в дружинах Святополк-Мирского и Кирпичева? Они то были, но эти юнкера были разбросаны по всем отделам и единой части не составляли. Сами по себе дружины считались офицерскими. Выходит, что Най-Турс не мог служить ни в дружине Кирпичева, ни в дружине Святополк-Мирского. Так где же в то время служил Най-Турс? Да нигде! Потому то служба полковника Най-Турса в 1-й дружине генерала Блохина является писательским вымыслом.

А как же, спросите вы, геройская смерть полковника Най-Турса и свидетельства о ней Николки Турбина? А как же большой крест и фраза «п. Турс. 14-го дек. 1918 г. 4 ч. дня», вырезанная Николкой на дверях своей комнаты? А вот это самое интересное. В разделе, посвященном Николаю Булгакову, выведенному в романе в образе Николки Турбина, мы уже говорили о том, что младший брат писателя провел день 14 декабря несколько не так, как Николай Турбин. Возможно, он был свидетелем сопротивления отряда графа Келлера, но это сопротивление происходило не на Брест-Литовском шоссе, рядом с Керосинной улицей, где описал его Михаил Булгаков. Чтобы найти истину, вернемся к роковому историческому дню 14 ноября 1918 года.

В этот день войска Директории в 12.30 дня по всему фронту перешли в наступление. Вцця невозможность дальнейшего сопротивления, командование гетманских частей приказало отступать в Киев. Большая часть офицеров направилась в Киев именно по Брест-Литовскому шоссе, однако на нем не было ни одного соприкосновения с противником. Гетманские части скапливались у здания Педагогического музея, где были готовы принять капитуляцию. Никакого сопротивления они не оказывали. Поэтому, перестрелок, описанных Михаилом Булгаковым, фактически не было. Последние гетманские подразделения минули роковой перекресток, где якобы погиб Най-Турс, еще в 14 часов дня. За ними, с разрывом около 15 минут, неотступно следовали части Директории. В 15 часов полки Днепровской дивизии Директории достигли уже Галицкой площади, которая находится вдалеке от предполагаемого места боя. Около 15.30 днепровцы появились возле Педагогического музея, где перед ними капитулировали гетманские части. В это же время граф Келлер, получив информацию о хаосе в войсках, выступил со своим отрядом из Михайловского монастыря в сторону Крещатика. Возле Городской думы около 16 часов его отряд столкнулся с частями Днепровской дивизии. Состоялась единственная в этот день короткая стычка, в результате которой отряд Келлера отбросил части днепровцев. Тогда генерал сказал сакраментальную фразу, которая была передана командующему Осадным корпусом Директории Коновальцу и тот ее не раз любил повторять: «Бывают такие победители, которые очень похожи на побежденных». Таким образом, бой у Городской думы, действительно состоявшийся в 16 часов, был единственной стычкой этого дня.

Граф Келлер реально осознал всю опасность положения, в которой очутился он и его люди. В этой ситуации генерал принял беспрецедентное в военной истории решение. Он со слезами на глазах приказал своему отряду... разбегаться. Помните последний приказ Най-Турса: «Юнкегга! Слушай мою команду: сгывай погоны, кокагды, подсумки, бгосай огужие! По Фонагному пегеулку сквозными двогами на Газъезжую, на Подол! На Подол!! Гвите документы по догоге, пгячьтесь, гассыпьтесь, всех по догоге гоните с собо-о-ой!

Затем, взмахнув кольтом, Най-Турс провыл, как кавалерийская труба:

— По Фонагному! Только по Фонагному! Спасайтесь по домам! Бой кончен! Бегом магш!»

Конечно же, нам не известно, что говорил граф Келлер своим подчиненным, но то, что он советовал им бежать на Подол — это факт. Печерск был занят повстанцами еще утром, а центр украинские войска захватили только что. По логике, оставался свободным от частей Директории только Подол. Так что, основная мысль речей графа Келлера и Най-Турса сходится (распыление и бегство на Подол).

Штаб 3-го Конного корпуса, Новоселица, октябрь 1915 года. Первым сидит граф Келлер: «Траурные глаза, прихрамывающий..., одетый в плохую солдатскую шинель с вытертой георгиевской ленточкой..., с подстриженными усами, картавый и лаконичный..., со сведенной после ранения шеей, почему поворачивался всем корпусом» (М. Булгаков, «Белая гвардия»)

В описании столкновения полковника Най-Турса с петлюровцами Михаил Булгаков допустил еще одну историческую неточность. Стычка эта, как повествует роман, состоялась в 16 часов. В описании стычки автор не пожалел красок, вспомнил и гарцующих всадников, и серые клинки в их руках, и даже какие-то вывески домов. Следует, что происходило это в светлое время суток. Но проблема заключается в том, что в середине декабря темнеть начинает около 15.30, так что к 16 часам уже мало что видно. Кстати, бой возле Городской думы происходил именно в сумерках. Поэтому, описание стычки отряда Най-Турса на Брест-Литовском шоссе является писательским вымыслом еще и потому, что из-за темноты реальность ее возникновения была мизерной. У нас есть все основания считать, что, взяв за основу реальный исторический факт (стычка у думы) и прообраз графа Келлера, Михаил Булгаков перенес их в другое место, а события пересказал так, как ему они виделись. Но из-за этого определенное историческое содержание эпизод с Най-Турсом не утратил.

Есть еще один исторический факт, связанный с графом Келлером, который был приписан Най-Турсу. Полковник, чтобы принудить юнкеров спасаться бегством, собственноручно срывал им погоны. С древних времен считалось, что срыв погон обозначает разжалование. Другое дело, когда военный, отказавшийся от своей присяги или обязанностей, самостоятельно снимал погоны. В контексте «Белой гвардии» срыв погон командиром у подчиненных приобретает совершенно иной и необычный смысл. Так вот, именно граф Келлер срывал у своих адъютантов погоны, поскольку последние не хотели оставлять генерала одного в трудную минуту. Граф в этот срыв погон вкладывал тот же смысл, что и полковник Най-Турс. Скажем честно, подобных случаев в военной истории мы знаем очень мало.

Одним из кульминационных моментов романа «Белая гвардия» является героическая смерть Най-Турса. Михаил Булгаков пишет, что полковник погиб на глазах у Николки во время боя 14-го декабря в 4 часа дня. Обратимся к истории и вспомним, погиб ли кто-нибудь из высшего или среднего звена бывших гетманских офицеров в Киеве в этот день. Оказалось, что все главные действующие лица, а также практически все известные нам штаб-офицеры 14 ноября остались целы. Этот день прошел почти бескровно. Кого же тогда мог иметь в виду Михаил Булгаков?

Нам кажется, что писатель имел в виду все-таки графа Келлера. Почему? Да потому, что ни 14 ноября, ни в последующие дни не было ни одного известного публике убийства, кроме... трагической смерти генерала от кавалерии графа Келлера. Даже нам, исследователям, факты гибели в те дни генералов, полковников либо подполковников неизвестны. Судьба генерала Келлера в Киеве всех живо интересовала. Уж слишком известным человеком он был. Как же сложилась судьба графа после того, как он распустил свой отряд?

Генерал Келлер вместе с несколькими верными офицерами вернулся в Михайловский монастырь. Сюда поздно вечером 14 декабря прибыл немецкий майор, который настоятельно советовал графу перейти в германскую комендатуру под защиту немецких штыков. Почти силой адъютанты вывели генерала на улицу, где на него по просьбе майора для безопасности накинули немецкую шинель. Майор попросил у Келлера на всякий случай снять Георгиевскую саблю и шейный орден Георгия 3-й степени, чтобы не привлекать внимания на улице. Но Федор Артурович возмутился, что одеваться немцем не хочет, а потому никуда не пойдет. Генерал остался дожидаться своей судьбы в Михайловском монастыре. Одного из адъютантов-добровольцев он отправил сообщить петлюровцам о своем местонахождении, добавив, что негоже прятаться российскому генералу.

В тот же вечер в Михайловский монастырь явилась часть Днепровской дивизии во главе с командиром дивизии подполковником Тимченко, который и арестовал графа Келлера. Последний вместе с двумя верными адъютантами полковником Пантелеевым и ротмистром Ивановым был оставлен под домашним арестом в Михайловском монастыре.

20 декабря 1918 года в Киеве состоялся большой военный парад. На нем Симону Петлюре, как победителю гетмана П. Скоропадского, была поднесена Георгиевская сабля графа Келлера. Для всех киевлян это означало только то, что генерала больше нет в живых. Роман Гуль в своих воспоминаниях писал, что «кто-то подносил батьке брильянтовую шашку свежерасстреляного генерала Келлера». Долгое время точную дату смерти графа, да и ее подробности, никто узнать не мог, а потому считалось, что Келлер погиб 14 ноября 1918 года, в тот день, когда его в последний раз видели приближенные офицеры. Сбила всех с мысли и сабля генерала, подаренная на Софийской площади Симону Петлюре. Именно поэтому многие киевляне не знали, что граф Келлер в то время еще оставался жив. Скорей всего, так же заблуждался и Михаил Булгаков, оставивший в романе дату смерти полковника Най-Турса по времени последней стычки отряда Келлера — 14 ноября, 4 часа дня. Не мог писатель знать и подробностей смерти графа, потому-то смерть Най-Турса отличается от реальных событий. Так что, Михаил Булгаков, писавший свой роман в 1922 году, описал последние минуты Най-Турса так, как их видел сам.

А что же случилось с генералом Келлером на самом деле? Около недели его вместе с адъютантами продержали под арестом в Михайловском монастыре. Газеты, общественность, немцев сильно интересовала судьба графа. Михайловский монастырь для него был уже ненадежной темницей. В ночь с 20 на 21 декабря 1918 года за Федором Артуровичем Келлером явились казаки Черноморской дивизии во главе с офицерами из Главной следственной комиссии атамана М. Ковенко. Генералу заявили, что намереваются перевести его в Лукьяновскую тюрьму. По дороге к новому месту заточения, на Софийской площади, у подножия памятника Богдану Хмельницкого генерала Келлера и двух его адъютантов застрелили якобы «при попытке к бегству»... Это произошло в 4 часа утра 21 декабря 1918 года. По чьему приказу был убит граф, остается до сих пор загадкой. Командующий Осадным корпусом армии УНР полковник Евгений Коновалец заявлял, что это убийство произошло без его ведома. Директория также всячески открещивалась от участия в насильственной смерти Келлера. На запросы немцев о гибели Келлера из Директории ответили, что в морге «находится какой-то мертвый генерал с синими лампасами» (в день своей смерти граф был в форме Оренбургского казачьего войска, прикладной цвет которого — синий).

Опасаясь огласки смерти Федора Артуровича Келлера, которая могла бы привести к волнениям в Киеве, полковник Коновалец разрешил похоронить графа с условием, что о его погребении будут знать только самые близкие люди. Генерал был похоронен на Лукьяновском кладбище под чужой фамилией...

Такова настоящая судьба генерала графа Келлера, который, на наш взгляд, послужил прообразом полковника Най-Турса в романе Михаила Булгакова «Белая гвардия».