Эти два героя, не вписывающиеся ни в суетный мир Москвы, ни в древний мир Ершалаима, были особенно дороги М.А. Булгакову. Их образы создавались на основе фактов из жизни и творчества писателя. Не случайно в именовании Мастер так же, как и в имени Маргарита, отражены авторские инициалы М.А.
Судьба Мастера во многом схожа с судьбой Михаила Афанасьевича. Достаточно вспомнить газетную кампанию против пьесы «Дни Турбиных» и романа «Белая гвардия» (призыв «ударить по пилатчине» сродни лозунгу «Ударим по булгаковщине»). Однако М.А. Булгаков передает Мастеру не только свои несчастья; он награждает его любовью Маргариты, в образе которой отразились черты Елены Сергеевны Булгаковой.
Мастер
Мастер — единственный персонаж в романе, не имеющий ни имени, ни фамилии. Человек без имени автоматически выпадает из социальной системы, и Мастер сознательно идет на это, спасаясь от «перевернутого» мира в клинике Стравинского: «У меня нет больше фамилии, — с мрачным презрением ответил странный гость, — я отказался от нее, как и вообще от всего в жизни» (134).
Примечательно то, что в ранних редакциях герой именовался Поэтом:
«— Прощен! — прокричал над скалами Воланд, — прощен!
Он повернулся к поэту...» (Чудакова 1976, с. 239).
Прежде, чем перейти к истории возникновения конечного варианта номинации, следует обратиться к вопросу, кого называют мастерами.
Д. Самойлов писал о Павле Антокольском: «Но он не игрушка словесной стихии. Он мастер. Он умело управляет цепными реакциями поэтической речи» (Самойлов 1987, с. 350). А. Ахматова, рассказывая Б. Пастернаку о горькой участи О. Мандельштама, воскликнула: «Но ведь он же мастер, мастер?» (Чудакова 1988, с. 411). Сам М. Булгаков в «Прологе» романа «Мольер» обращается к своему герою: «Но ты мой бедный и окровавленный мастер!» (Т.4, с. 230).
М. Чудакова предполагает, что «слова Ахматовой, сказанные о Мандельштаме, могли повлиять на выбор именования главного героя романа и последующий выбор заглавия. ...Это имя витало и раньше на страницах рукописей Булгакова в обращениях к герою. <...> Однако только на страницах, пишущихся, по-видимому, во второй половине ноября или декабре 1934 года герой рассказывает Ивану, что «собственно, только один человек знает, что он мастер, и что так как она женщина замужняя, то имени ее открыть не может...» Так, слово, явно зафиксированное в устных рассказах, вошло в роман как наименование безымянного героя» (Чудакова, там же).
Как уже было отмечено И.Л. Галинской, «в имени героя заключен не только прямой смысл слова «мастер» («специалист, достигший в какой-то области высокого умения, искусства, мастерства»), оно еще активно противопоставляется слову «писатель» (Галинская 1986, с. 76). Ведь именно на вопрос Ивана Бездомного «Вы писатель?» ночной гость, погрозив кулаком, ответил: «Я — мастер» (134).
Только мастер мог, в точности «угадав», создать то, что соприкасается с вечным, не стремясь угодить Берлиозу и ему подобным чем-то вроде «взвейтесь!» да «развейтесь!». Истинное творение (в данном случае своеобразная проповедь добра и внутренней свободы) вечно, а вечное не создается на потребу времени и массе. Как раз этого и не может понять вспоминающий незамысловатые пушкинские строки пролетарский поэт Рюхин. Таким образом, в имени главного героя актуализируется еще один смысл слова «мастер» — истинный художник, чье творчество позволяет, говоря словами самого М.А. Булгакова, «приобщиться к действительному бессмертию» (Т. 4, с. 364).
Маргарита
Кто был прототипом булгаковской Маргариты?
«Пальма первенства» в данном вопросе, несомненно, принадлежит третьей жене писателя — Елене Сергеевне Булгаковой.
По данным К.Н. Кирилленко, в образе Маргариты также прослеживаются черты Маргариты Петровны Смирновой, оставившей воспоминания о «незабываемых, волнующих встречах» с Михаилом Афанасьевичем. Не исключено, что М.А. Булгаков назвал свою героиню Маргаритой после знакомства с женщиной, «запомнившейся ему как нечто легкое и светлое» (Кирилленко 1992, с. 88).
В литературном плане Маргарита восходит к Маргарите «Фауста» И. Гете. «Фауст и Маргарита воссоединяются на небесах, в свете. Вечная любовь гетевской Гретхен помогает ее возлюбленному обрести награду — традиционный свет, который его слепит, и потому она должна стать его проводником в мире света. Булгаковская Маргарита тоже своей вечной любовью помогает Мастеру обрести то, что он заслужил. Но награда героя здесь — не свет, а покой, и в царстве покоя Маргарита становится поводырем и хранителем своего возлюбленного» (Соколов 1996, с. 226).
Несомненна связь героини с французскими королевами, носившими имя Маргарита.
Как отмечает Л. Яновская, в рукописной тетради М.А. Булгакова Коровьев, обращаясь к Маргарите, произносит: «Тут вопрос переселения душ... В шестнадцатом веке вы были королевой французской...» (Яновская 1989, с. 743).
В «Мастере и Маргарите» тот же Коровьев говорит Маргарите: «Да и потом вы сами — королевской крови. Намекну: одна из французских королев, жившая в шестнадцатом веке, надо полагать, очень изумилась бы, если бы кто-нибудь сказал ей, что ее прелестную праправнучку я по прошествии многих лет буду вести под руку в Москве по бальным залам» (247).
В архиве М.А. Булгакова сохранились выписки из статей Энциклопедического словаря Ф. Брокгауза и И. Ефрона, посвященные Маргарите Наварской (1492—1549) и Маргарите Валуа (1553—1615).
В рабочих материалах к роману писателем была сделана следующая запись: «Маргарита Валуа (1553—1615). Варфоломеевская ночь, кровавая свадьба» (Лосев 1992, с. 530).
Словарь Ф. Брокгауза и И. Ефрона дает следующие сведения о Маргарите Валуа: «Маргарита Французская или Валуа — дочь Генриха II и Екатерины Медичи. В 1572 г. вышла замуж за короля наваррского, который под именем Генриха IV позже занял французский престол. Ее свадьба, отпразднованная с большой пышностью, закончилась Варфоломеевской ночью или парижской кровавой свадьбой» (Брокгауз — Ефрон, т. 36, с. 605).
Сравним: в тексте романа встретившийся Маргарите толстяк назвал ее «светлой королевой Марго» и «залопотал, мешая русские фразы с французскими, какой-то вздор про кровавую свадьбу своего друга в Париже Гессара» (614).
«Гессар — это парижский издатель переписки Маргариты Валуа, вышедшей в середине XIX в. В образе Маргариты контаминирована также Маргарита Наваррская, создавшая знаменитый сборник новелл «Гептамерон» (1559). Обе исторические Маргариты покровительствовали писателям и поэтам» (Соколов 1996, с. 256). Булгаковская же Маргарита любит и оберегает Мастера.
Как можно видеть, Маргарита соединила в себе черты нескольких женщин, что еще раз подтверждает характерную особенность творчества М.А. Булгакова — в работе над образом использовать все свои жизненные впечатления.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |